Ричард Пратер - Танец с мертвецом

Я приободрился и повеселел. «Черт побери, — подумал я, — может быть, я буду убит, но попытаться стоит».

В конце концов, никто не может жить вечно.

Глава 13

Я возвратился в «Спартан-отель» и поднимался по лестнице к своей квартире, когда высокий плотный парень, спускавшийся вниз, хлопнул меня по плечу.

— Алоха[17], Шелл! — весело воскликнул он. — Рад, что ты вернулся. А где мои юбочки для хулы? Я заморгал:

— Ваши... что?

— Только не говори мне, что ты забыл об этом. Медленно я сказал:

— Мой друг, я забыл гораздо больше, чем об этом. С минуту мы разговаривали, стоя на ступеньках, а потом поднялись к его квартире — недалеко от моей двери — и продолжили беседу. Я узнал, что он — доктор Пол Энсон — мой близкий друг. Я рассказал ему о том, что со мной произошло за последние три дня, а когда закончил — минуты две царило молчание. Наконец я заметил:

— Так или иначе, Пол, когда я свалился с этого проклятого дерева, на мне была юбочка для хулы. Так что я, очевидно, купил их для тебя, а вот где и когда — не помню.

Он смотрел на меня, покуривая сигарету и выпуская дым через ноздри.

— А что, все, что до этого, — не помнишь?

— Словно стерто из моей памяти. Ты же доктор, Пол, так давай...

Он погасил сигарету:

— Ну, я не психиатр, но практика моя — это наполовину пилюли, наполовину психиатрия. И ты же знаешь, что я давно интересуюсь проблемами деятельности мозга. — Он улыбнулся. — То есть знал.

— Ну и что? Почему я попал в это дурацкое положение? И почему я практически ничего не помню о себе, но помню все остальное? И куда я теперь сам отношусь, к недоумкам?

— Вовсе нет. — Он скрестил длинные ноги, обхватив ладонями колено. — Меня уже ничем не удивишь, когда речь идет о деятельности мозга. Несмотря на множество исследований в этой области, мы и теперь знаем лишь частицу того, что следовало бы знать. Мозг — это практически неисследованная область, карта из одних «белых пятен». Суди сам: в мозгу среднего индивида более десяти миллиардов клеток. Это почти в четыре раза больше, чем число живущих на земле людей. Каким-то образом — мы не знаем, каким именно, — эти клетки и группы клеток накапливают информацию, сопоставляют ее, принимают и передают сигналы, которые позволяют нам видеть, чувствовать, действовать, говорить — и помнить.

— Ты не смягчай правду, Пол.

Он улыбнулся:

— Не впадай в панику. Конечно, амнезия может быть следствием повреждения мозга. Но она также может быть следствием шока, лихорадки, стресса, наркотиков, внутричерепного давления — массы других причин.

— А эти причины, они... Память может восстановиться? — Я закурил сигарету (ох, как она мне была нужна). — Мозги мои, может быть, и не Бог весть что, но других у меня нет.

— Точно, Шелл, нет. Но ты не знаешь, видимо, что ты можешь потерять довольно значительную часть мозга и даже не заметить этого.

— Не очень ты высокого мнения о моих мозгах.

— Да речь не о твоих мозгах. — Он хмыкнул. — Речь идет о чьих угодно мозгах. Известно много случаев, когда лобные и височные доли в значительной части были хирургически удалены без видимых нарушений в функционировании пациента.

Некоторое время я молча смотрел на него.

— Если не считать того, что я понятия не имею, о чем ты сейчас говорил, то остается предположить, что ты хочешь меня подбодрить.

— Я говорил правду. Заметь, я сказал «без видимых нарушений», но могут быть нарушения и воздействия, которых мы не можем определить. А раз так, то это и есть часть «неведомого», того, о чем мы не знаем. — Он помолчал. — Ты обычно пишешь правой рукой, значит, ты — правша и твое сознание контролируется противоположным, то есть левым полушарием, управляется им.

— Значит, я здорово долбанулся левым полушарием.

— Возможно, так и было. Но я хочу сказать о том, что значительная часть клеток любого мозга, в том числе и твоего, не используется. Если происходят какие-либо нарушения в деятельности каких-то групп клеток, их работу берут на себя «запасные», осваивают ее и выполняют не хуже основных.

Я раздумывал над его словами:

— Прекрасно, конечно. Значит, если клеткам, которые позволяют мне шевелить ушами, — капут, я могу научить другие клетки, которые позволят мне все-таки ушами шевелить. Но память — я не могу прожить заново два или три десятка лет. Кстати, сколько мне лет?

— Тридцать. Так, можно предположить, что твоя амнезия — результат ушиба. Возможно, что имеется внутреннее кровоизлияние, приведшее к этому. Если это так, то тебе может помочь простая операция. Раз — и память возвращается.

— Или?

— Надо смотреть правде в лицо, Шелл. — Он был серьезен. — Если же это следствие разрушения мозговых клеток, то дело плохо. После того как человек достигает возраста одного года, его мозг, количество клеток в нем не увеличивается, а разрушенные клетки не восстанавливаются, как кости или кожа. — Не глядя на меня, он закурил новую сигарету. Потом сказал:

— Но это самый худший вариант. Если твоя амнезия полностью или частично от эмоционального стресса, память может не восстановиться.

— Да, а как же быть с утерей тридцати лет жизни Шелла Скотта? А все остальное — или так мне кажется — в порядке.

— Ну, тут объяснение самое простое. Часто вдруг обнаруживаются люди, не бывшие жертвами какой-либо катастрофы, которые бродят по совершенно незнакомому для них городу. Они не знают, кто они и откуда, как ты. Но все остальное у них в порядке: они едят, разговаривают, умеют читать и так далее. Заметь, все слова, которые ты можешь произнести, накапливаются в небольшой зоне мозга, называемой «извилина Брока». Особая зона мозга накапливает все услышанные тобою слова, еще одна — все прочитанные слова и так далее. Если ты научился читать, писать, говорить и понимать слова, произнесенные на иностранном языке, четыре самостоятельных зоны мозга накапливают это знание или опыт. Если клетки мозга, управляющие твоей способностью читать на иностранном языке, разрушены или только анестезированы, именно эти клетки, ты по-прежнему сможешь говорить и писать на этом языке, понимать сказанное. Подобно этому существует зона, управляющая каждым пальцем рук, зона для управления кистью, всей рукой и так далее. Понятно?

— Вроде бы.

— Рассмотрим все это с другой точки зрения, более важной для тебя. Любой нейрохирург знает, где в мозгу находится зона, контролирующая, например, движения правой ноги. Если вследствие какого-то нарушения мозговой деятельности пациент не может двигать правой ногой, врач — просто в силу своего знания, даже не осматривая пациента — может почти точно указать зону в левом полушарии мозга, где это нарушение произошло.

— Любопытно. Но, чтобы восстановить... даже если он и знает, где поломка, он должен залезть внутрь.

— Конечно, если нарушения органического характера.

— Значит, доктор должен вскрыть мне череп, вытащить мозги наружу и... о-о-х. — Даже звучало это отвратительно.

Пол рассмеялся:

— Все это совсем не так выглядит, мой друг.

— А как же? — Мне действительно захотелось это узнать. Я уже мысленно видел острозубые пилы, опускающиеся молотки, сверла, вонзающиеся в мой огромный мозг. Нет, так быть не может, ведь это, должно быть, очень сложная и тонкая операция.

— Ну, во-первых, просвечивают черепную коробку рентгеновскими лучами, — сказал Пол. Это звучало не так страшно. — Потом пункция спинного мозга, электроэнцефалограмма, возможно, пневмоэнцефалограмма или артерограмма, а после этого...

— Стоп!

— Что?

— Больше ничего не говори. Это... это же убийство! Он, улыбнувшись, покачал головой. Хорошо ему было улыбаться.

— У тебя типичное для обывателя непонимание терминологии...

— Ужас — вот нужный термин. Все эти слова звучат как названия болезней.

— Шелл, сядь. Вот так. Расслабься. Все это вовсе не страшно. Пневмоэнцефалограмма — это средство, применяемое для того, чтобы можно было видеть все части мозга в рентгеновских лучах. Мы просто возьмем немного спинномозговой жидкости...

— Нет, не возьмете.

— И введем вместо нее воздушный пузырек. Это исключительно интересно. Пузырек поднимается по позвоночному столбу в мозг и... Шелл... тебе плохо?

— Нет, я чувствую себя... превосходно.

— Я думал, что подниму тебе настроение. Потом, ты же сам спросил.

— Да, имел неосторожность.

— Слушай, Шелл. Судя по твоему описанию того, как ты действовал в последнее время, можно предположить, что твои неприятности по большей части — не физического, а психологического характера. Так что все может быть не так уж и плохо. В окружном госпитале работает мой хороший приятель — доктор Борман.

Он — один из лучших нейрохирургов страны. — Пол встал. — Он ответит на все твои вопросы, ты должен пойти к нему на прием. Я позвоню ему сейчас и отвезу тебя...