Ричард Пратер - Свидетелей не оставлять!
— Собирается взлететь! — заметила Лин возбужденно. — Все-таки собирается взлететь!
Внезапно все эти люди, хлопавшие в ладоши, подняли руки и начали ими махать. Вероятно, в это время они издавали ужасающий вой, потому что до нас долетели какие-то странные звуки.
«Возлюбленный», бедный старый «Возлюбленный»! Он опустил руки по бокам, оглянулся через плечо. Остальные перестали махать.
Лин произнесла:
— Смотри! Тебе не кажется, что он отступился?
— Он не может этого сделать. Так же как завтра и наши друзья. Он должен полететь.
Я уставился одним глазом прямо на него и приказал:
— Лети же, черт тебя побери!
Казалось, он меня услышал. Право, казалось, услышал! Потому что посмотрел прямо перед собой, воздел руки к небесам, опустил их красивым, грациозным движением и ринулся навстречу солнцу.
Однако его не достиг. Отправился в обратном направлении, вниз. Судя по всему, сломал обе ноги.
Глава 20
Ночью во мне стало нарастать напряжение. Я ходил взад и вперед по комнате, пока Лин не схватила меня за руку и не заставила сесть рядом с собой на кушетку. Затем забралась ко мне на колени, как котенок, и приняла свою (и мою тоже) излюбленную позу, обняв за шею, прижав губы к губам.
— Шелл, — заговорила нежно. — А нет ли какого-нибудь другого способа? Неужели это так необходимо — делать тебе все самому?
— Да, милая. И не говори как идиотка. Мне нет надобности объяснять тебе это. Ты прекрасно знаешь, что такое толпа, даже лучше, чем это знаю я. Легко представить, какой эта толпа будет завтра!
— Знаю, будь она проклята! Знаю. Но что ты сможешь сделать один?
— Я уже говорил тебе, Лин. Не важно, пусть им потребовалось даже десять лет, чтобы отыскать человека, хотя бы отдаленно похожего на Траммела. Завтра они его как следует загримируют, может, наклеят фальшивые брови, фальшивый нос, вставят фарфоровые зубы. Но точно около трех часов я сорву этот искусственный нос и все остальное, что смогу. И это будет подлинным воскрешением Траммела!
— Шелл, мы еще не обсуждали эту часть дела. Не говорили о том, что произойдет, после того как ты его разоблачишь. Допустим, ты сможешь подойти достаточно близко, чтобы сделать это так, как ты надеешься. Ты только что сказал, что я знаю психологию толпы не хуже тебя. Это так. Даже намного лучше...
— Да? Не произноси, пожалуйста, речей. Говорить буду я.
— Шелл, послушай меня, — проговорила она серьезно. — Даже если все пройдет безупречно и люди сразу поймут, что их обманули, ты не застрахован от их гнева. Они выступят не против обманщика, а против того, кто его разоблачил. Так бывало уже не раз. Толпа может наброситься на тебя. Я знаю, что говорю, Шелл.
— О, какая чушь! Почему ты не скажешь чего-нибудь толкового?
Лин слегка отстранилась, но лицо ее продолжало оставаться суровым. Когда я закончил фразу, она сложила губы, как бы изображая поцелуй.
— Прости, Лин, — пробормотал я. — Ты знаешь, что я не хотел сказать тебе ничего обидного. Просто я закручен, как часы с восьмидневным заводом.
— Знаю, выбрось все из головы!
— Выбросил. Но, черт возьми, ты понимаешь, чем я закончу, если им удастся провернуть их затею? Я должен все проделать у них на глазах! Есть только один способ доказать этим фанатикам, что Траммел мертв, а «наставники» лицемеры и лжецы. И если мне это удастся, все их действия окажутся подвергнутыми сомнению, включая и то, что они будут говорить обо мне. Тот факт, что они готовили подмену давно, покажет, что и устранение Траммела задумали тоже давным-давно. А тогда и Шелл Скотт уже не будет выглядеть таким ужасным убийцей.
Она улыбнулась, а как только я усмехнулся в ответ, наклонилась вперед, протянула губы для поцелуя, на этот раз не шуточного. Я хотел сказать ей еще что-то, но не мог вспомнить, что именно.
* * *Наступил третий день. День воскрешения.
Это должно было произойти через три часа. Мне уже следовало бы быть там, а я все еще не представлял, как пройти до этого огражденного канатами ринга, оставшись неузнанным и неостановленным.
— Сядь, Шелл, расслабься, — посоветовала Лин. — Ты изнуряешь себя.
Я остановился, шлепнулся на кушетку рядом с ней и сказал:
— Вот снова полдень. Сегодня большой день. Мне пора идти, но я не хочу, чтобы меня притормозили еще до того, как я начну выполнять мою миссию...
— Ты... — Она помолчала, над чем-то раздумывая. — С самого утра мы обсуждаем разные варианты, как тебе пробраться незамеченным, но ни один не годится. А что, если... — Лин еще поколебалась, но все-таки договорила: — Ты бы мог пройти как женщина. Надень на себя...
— О боже! Во-первых, я не переоденусь женщиной ни за что на свете. Слишком старый, изживший себя трюк. А во-вторых, много ли ты видела баб ростом в шесть футов и два дюйма и весом в двести пять фунтов?
Она покачала головой:
— Тогда, может быть, просто не существует никакого способа?
— Какой-нибудь способ всегда существует!
— Вроде способа взлететь? Шелл, я не хочу, чтобы ты шел туда!
— Угу, беби. Оставим этот разговор. Ты же видела, тот парень просто не умел летать. Он неправильно взялся за дело. У него не было перьев. Ну его к черту!
Я нервничал. Вскочил, походил, опять сел.
— Я могу напихать за щеки ваты, покрасить волосы, даже сбрить эти проклятые колючки наголо. Могу сделать черт знает что, но все равно останусь ростом в шесть футов и два дюйма. В толпе очень много может сойти, но долго продолжаться не может. Самому таинственному дылде невозможно остаться незамеченным. А там девяносто девять процентов собравшихся знают мой рост, мой облик и даже сколько у меня заусенцев. О боже! Если бы только я мог уменьшиться!
Конечно, оставалась слабая надежда, что все-таки внимание большинства людей будет занимать Траммел. Но не всех. Утренние газеты писали о предстоящем событии так, словно предстоял конец света, однако и обо мне не забыли. Чуть ли не все писаки Калифорнии высказали одну и ту же мысль: маньяк, совершивший нападение на Траммела, а потом убивший его, скорее всего будет присутствовать и при воскресении. Трудно сказать, с чего им взбрело это в голову, но так они утверждали. Во всяком случае, о Траммеле и обо мне люди теперь гадали одинаково — вернутся ли?
Поэтому никакое переодевание не годилось. Возможно, Лин была права — способа замаскироваться просто не существовало.
Все прочитанное оставило неприятный осадок. Рассказав довольно правдивую историю, газетчики привязали меня к ней и раздули такую чушь, которой до сих пор в Лос-Анджелесе еще не слышали. Увы, она быстро распространялась. Ее подхватили газеты других штатов и, насколько мне было известно, даже других стран. Мне очень хотелось, чтобы все скорее закончилось.
Стараясь поддержать меня, Лин сказала:
— Во всяком случае, у нас разработан хороший план отступления.
— Да. Очень хороший. — Я иронизировал, потому что знал, что выполню задуманное, даже если мне придется раздеться, обклеить себя перьями и выдать за птицу. А план отступления мы обсудили ночью и нашли его приемлемым. Но придется ли им воспользоваться?
Вечером я проделал одну вещь. Лин подвезла меня к двухэтажному зданию с гаражом, где был припаркован мой «кадиллак». Машина все еще находилась там, и полицейских поблизости не было, так что, по-видимому, ее никто не обнаружил.
Я вынул из багажника мешок весом в десять фунтов. В нем лежали железные колючки. Мешок переместился в багажник «крайслера» Лин, только вряд ли колючки нам пригодятся.
— Хорошо бы вырасти на два фута или уменьшиться — в общем, стать другим, — бормотал я.
— Шелл! — воскликнула Лин возбужденно и поднялась с кушетки. — Ты можешь уменьшиться! Ведь можно передвигаться на коленях, как Жоз Феррер в «Мулен Руж»! Привяжи к коленям подушки, а голени — к бедрам.
Я замер, прислушиваясь к совету, и вдруг меня осенило.
— О, беби, ты великолепна, ты неповторима! — заорал я, обхватив ее за талию, поднял с пола и стал кружить. Опустив, пояснил: — Нет, я не могу уменьшиться, но могу сделать кое-что получше.
— Что? Получше?
— Да, и еще как! — И поделился моей идеей.
И тут же мы развили бурную деятельность. На осуществление задумки потребовался час. Нам пришлось связаться с Рэндолфом Хантом, посвятить его в нашу затею. Он не только предложил в наше распоряжение свою хижину, как убежище на случай, если я останусь жив, но потратил деньги и нажал на все педали. В результате мы получили все, что нужно. Точно в час тридцать пять я был уже в спальне и готовил себя, а Лин, поджидая меня, сидела в гостиной.
Когда я вышел неожиданно и неуклюже, она завизжала от восторга, хотя могла бы лишиться рассудка, если бы не была в курсе дела. Помимо того что лицо мое с помощью карандаша для бровей и другой косметики Лин «изъела оспа», я стал ростом в шесть футов и одиннадцать дюймов и выглядел так, будто весил не менее трехсот фунтов. На мне было черное одеяние в лохмотьях длиной до пола. Черные волосы рассыпались по плечам, а грудь прикрывала черная борода. В руках я держал суковатую палку.
