Рэймонд Чандлер - Младшая сестра

Девушка покачала головой:

— Нет, он на это не способен, мистер Марлоу.

— На это способен любой человек, — возразил я. — А особенно молодой парень ханжеского типа, проживший всю жизнь в маленьком городке возле юбки своей матери и об руку со священником. Здесь он чувствует себя одиноким, а деньги у него есть. Естественно, ему захочется купить на них много тепла и света, причем не того, который исходит из церковного очага. Я ничего не имею против церкви, но просто он получил это в избытке в Манхэттене, не правда ли?

Девушка молча кивнула.

— Поэтому он пустился во все тяжкие, — продолжал я. — А он не умеет этого делать, для этого нужен опыт. И в один прекрасный день он увидел себя с бутылкой в руке и со шлюхой на коленях и почувствовал себя так, будто украл штаны епископа. Когда вы сообщили ему о своем приезде, он попросту спрятался. В конце концов, вашему брату двадцать девятый год и он имеет право скатиться в канаву, если ему хочется.

— Я ни за что в это не поверю, мистер Марлоу.

— Был какой-то разговор о двадцати долларах, — напомнил я.

Она была явно в замешательстве.

— Разве я должна сразу уплатить вам?

— А как делается в Манхэттене, штат Канзас?

— У нас в Манхэттене нет ни одного частного детектива. Только полиция.

Она снова порылась в сумке и достала оттуда красный кошелек. Там лежали аккуратно сложенные банкноты. Она отделила от них три пятидолларовые бумажки и пять долларовых. Похоже, там осталось немного. По-моему, она нарочно держала кошелек так, чтобы я видел, насколько он пуст. Потом она разгладила бумажки на столе, сложила их и подвинула ко мне. Очень медленно и с печальным видом, словно топила любимого котенка.

— Я дам вам расписку, — сказал я.

— Не нужно, мистер Марлоу.

— Это нужно мне. Раз вы не дали мне своего адреса, мне нужно хоть на чем-то иметь ваш автограф.

— Зачем?

— В доказательство того, что я представляю ваши интересы.

Я написал расписку и дал ей подписать копию. Она неохотно написала аккуратным секретарским почерком: «Орфамей Куэст».

— Адреса так и не дадите? — спросил я.

— Я предпочла бы не давать.

— Тогда звоните мне в любое время. Мой домашний номер тоже есть в телефонной книге. Адрес: Бристоль-аппартаментс, квартира четыреста двадцать восемь.

— Вряд ли мне понадобится навестить вас, — холодно заметила она.

— Я вас пока и не приглашаю, — парировал я. — Позвоните мне часа в четыре. Может, удастся что-нибудь узнать.

Девушка встала.

— Надеюсь, мама согласится, что я поступила правильно, обратившись к вам.

— Только не рассказывайте мне больше о тех вещах, которые не одобряет ваша мать.

— Вот еще!

— И перестаньте говорить «вот еще».

— По-моему, вы отвратительный тип, — заявила она.

— Наоборот, вы в восторге от меня. А я считаю вас забавной маленькой лгуньей. Вы ведь не думаете, что я взялся за это дело только ради двадцати баксов?

Она колюче взглянула на меня.

— Тогда ради чего же? — спросила она и, когда я не ответил, сказала: — Может быть, из-за весны, носящейся в воздухе?

Я снова промолчал. Она чуть покраснела и хихикнула.

У меня не хватило духу сказать ей, что мне просто надоело бездельничать. Хотя, возможно, виновата была и весна, и какое-то выражение в ее глазах, гораздо более древнее, чем Манхэттен, штат Канзас.

— Правда, я считаю вас очень милым, — призналась мягко девушка.

Она повернулась и почти выбежала из конторы. Ее каблучки дробно простучали по коридору. Наверное ее мать так стучала по краю обеденного стола, когда отец тянул руку за вторым куском пирога. А у него нет больше денег, нет ничего. Ему остается только сидеть в качалке на крыльце дома в Манхэттене, медленно и плавно покачиваться с пустой трубкой во рту и ожидать второго удара. Ждать с пустой трубкой во рту. Без табака.

Я положил в конверт двадцать долларов. Орфамей Куэст, написал на нем ее фамилию и убрал в ящик письменного стола. Опасно разъезжать по городу с такими деньгами.

Глава 3

Можно хорошо знать Бэй-сити и не быть знакомым с Айдахо-стрит, и можно хорошо знать Айдахо-стрит и не быть знакомым с домом 449.

Это был обычный дом, в котором сдавались дешевые меблированные комнаты. Перед ним тянулась грязная разбитая мостовая, а напротив — дощатый забор, разрисованный и исписанный детьми. Ворота в заборе, казалось, не открывались лет двадцать.

На длинной веранде дома стояли пустые качалки, дырявые жалюзи на окнах были опущены, на входной двери висело пожелтевшее от времени объявление:

Войдя в холл, я позвонил, чтобы позвать управляющего, но никто не отозвался. Тогда я вышел из дома и направился к задней двери. Квартира управляющего должна была находиться именно там.

На маленьком крыльце стояло мусорное ведро и ящик с пустыми бутылками.

Доступ в квартиру преграждала только дверь с проволочной сеткой. Находившаяся за ней деревянная дверь была открыта, там царил полумрак. Я прислонил лицо к проволочной сетке, и мне удалось разглядеть в полумраке стул, на котором висел мужской пиджак и сидел мужчина небольшого роста в рубашке. Он что-то делал на откидном столе.

Я постучал в дверь. Мужчина не обратил на это внимания. Я постучал второй раз, погромче. На этот раз он отодвинул стул и повернул ко мне свое бледное лицо с сигаретой во рту.

— Что нужно? — пролаял он.

— Управляющего.

— Его нет.

— А вы кто такой?

— Какое ваше дело?

— Мне нужна комната.

— Свободных комнат нет. Вы что, читать не умеете?

— У меня случайно имеются другие сведения, — сказал я.

— Да?

Он стряхнул ногтем пепел с сигареты, не вынимая ее изо рта.

— Ну и оставайтесь с ними.

Он снова подвинул стул и продолжал свое занятие.

Я осторожно потряс дверь. Она была закрыта на крючок. Я достал перочинный нож, лезвием которого подцепил крючок. Послышалось легкое позвякивание, но звуки в кухне заглушили его.

С оглядкой я вошел в кухню. Маленький человек был слишком занят и никак не реагировал на меня. В кухне стояла газовая плита на три горелки, а также я различил несколько полок с сальными тарелками, облупившийся холодильник и уголок для еды. Стол в этом уголке был завален деньгами, которые большей частью были бумажные, но виднелось и серебро. Мужчина считал и складывал их, делая записи в книжке. Он слюнявил карандаш, не вынимая сигареты изо рта.

На столе лежало около нескольких сотен долларов.

— Собираете плату за квартиры? — дружелюбно спросил я.

Мужчина резко обернулся, молча посмотрел на меня, потом бросил на пол окурок и затоптал его. Достав из кармана рубашки новую сигарету, он вставил ее в рот и стал шарить спички.

— Ловко вы вошли, — обронил он.

Не найдя спичек, он повернулся на стуле и небрежно полез в карман пиджака. Что-то глухо ударилось о стул. Прежде чем ему удалось вытащить этот тяжелый предмет из кармана, я схватил мужчину за руку. Он попытался вырваться, но я выбил из-под него стул.

Мужчина тяжело хлопнулся на пол, ударившись головой о край стола, но это не удержало его от попытки пнуть меня в пах. Я отступил назад, держа в руке его пиджак, и извлек из кармана пиджака револьвер тридцать восьмого калибра.

— Хватит сидеть на полу, приятель, — сказал я.

Он медленно встал, притворяясь более оглушенным, чем был на самом деле, сунул руку за ворот рубашки, и тотчас в руке его сверкнуло лезвие ножа.

Я двинул его по челюсти его же собственным револьвером, и мужчина снова грохнулся на пол. Я наступил на его руку, державшую нож. Лицо его скривилось от боли, но он не издал ни звука. Ногой я отшвырнул нож в угол. Это был длинный, тонкий и на вид острый кинжал.

— Постыдитесь, — сказал я. — Нападать с ножом и револьвером на человека, просто заглянувшего сюда в поисках комнаты. Даже для нашего сурового времени это слишком.

Мужчина потирал ушибленную руку, зажав ее между колен, и насвистывал сквозь зубы. Удар по челюсти он перенес легко.

— Я и не старался быть пай-мальчиком, — ответил он. — Ладно, твоя взяла. Бери деньги и выметайся, но будь уверен, что мы до тебя доберемся.

Я посмотрел на коллекцию бумажных и серебряных долларов на столе.

— Судя по вашему арсеналу, у вас немало трудностей в работе, — заметил я.

Подойдя к двери, которая вела из кухни в квартиру, я дотронулся до нее. Она была не заперта. Я повернулся к мужчине:

— Я оставлю ваш револьвер в почтовом ящике. В другой раз, прежде чем хвататься за оружие, разберитесь, с кем имеете дело.

Он продолжал тихо насвистывать и нянчиться со своей рукой. Потом, бросив на меня опасливый взгляд, он встал и запихнул деньги в потрепанный портфель.

— Не придавайте большого значения оружию, — сказал он. — В городе полно старого железа. Но нож оставьте Клаузену. Я потратил немало времени, чтобы отточить его. — Затем он ткнул в меня пальцем: — Мы еще встретимся с вами. Только я буду не один, а с другом.