Рэймонд Чандлер - Младшая сестра

— Да. Рассмотрим дело с новой точки зрения. Зачем Стилгрейву понадобилось завтракать в общественном месте именно в тот самый день, когда он вышел из тюрьмы, чтобы убить Стейна, как мы предполагали ранее? И каким образом Оррин Куэст оказался в ресторане и сделал этот снимок? Ведь Стейн еще не был убит — это произошло вечером. Доказательством чего мог служить этот снимок? Слишком уж много удачных совпадений. Кроме того, увидев Куэста в ресторане, Стилгрейв должен был сразу насторожиться, даже не зная, что его фотографируют. Он должен был знать Оррина в лицо. Наверняка тот не раз приходил к сестре за деньгами, когда потерял работу, а у Стилгрейва был ключ от квартиры Мэвис. Они непременно встречались. Отсюда напрашивается вывод, что Стилгрейв в тот день не убил Стейна, хотя, возможно, и планировал его убийство.

— Теперь, кажется, настала моя очередь спросить, кто это сделал, — сказала Долорес.

— Это сделал хороший знакомый Стейна, вошедший к нему в доверие. Человек, который знал, что снимок уже сделан, знал, кто такой Стилгрейв, знал, что Мэвис Уэльд скоро может стать кинозвездой. Он знал, что для нее связь со Стилгрейвом опасна, но в тысячу раз будет опасней, если того обвинят в убийстве Стейна. Это сделал человек, познакомившийся с Оррином в квартире Мэвис и взявший парня в оборот — этого парня легко было свести с ума. Это сделал человек, знавший, что оба пистолета с костяными ручками зарегистрированы на имя Стилгрейва, хотя он подарил их девушкам. Сам-то он, конечно, носил незарегистрированное оружие, по которому его нельзя было опознать. Это сделал человек, знавший…

— Хватит! — крикнула Долорес. — Прошу вас, довольно! Я этого не выдержу. Уходите!

Я встал. Долорес откинула голову на спинку кресла, и я видел биение жилки у нее на шее. Эта женщина была красива, изысканна и смертоносна, как яд. И ничто никогда не затронет ее. Даже закон.

— Почему вы убили Куэста? — спросил я.

— Он был ненормальный и в конце концов убил бы меня.

— А почему вы затеяли этот шантаж со снимками?

— По двум причинам, амиго. Во-первых, ради денег. Вторая причина совсем другая — это любовь.

Я расхохотался прямо ей в лицо, но она была предельно серьезна.

— Неважно, сколько любовников было у женщины, — сказала она. — Всегда есть один, которого она не может уступить другой. Таким был для меня Стилгрейв.

Я посмотрел в ее темные глаза.

— Я верю вам, — наконец сказал я.

— Поцелуй меня, амиго.

— Великий Боже!

— Я не могу жить без мужчин, амиго. Но человек, которого я любила, умер. В его смерти повинна я. Этого мужчину я ни с кем не могла делить.

— Вы долго ждали.

— Я могу быть терпеливой… пока есть надежда.

— О, чепуха!

Долорес улыбнулась:

— А если вы обнародуете эту тайну, то карьера и жизнь Мэвис погибнут навсегда.

— Вчера вечером она доказала, что сама хочет погибнуть.

— Если это не была игра.

Долорес взглянула на меня и рассмеялась:

— Вам это неприятно? Вы влюблены в нее?

— Мы могли бы сидеть в темноте и держаться за руки, но сколько продлится это детское счастье? Пройдет немного времени, и она уплывет от меня в мир волшебных грез, дорогих туалетов, пустой болтовни и секса в интимной обстановке. Она перестанет быть живым человеком, а будет лицом на экране и голосом из динамика. Мне этого мало.

Я стал отступать к двери, не спуская глаз с Долорес, — не из боязни получить в спину пулю; мне казалось, что она предпочтет видеть меня не мертвым, а живым, таким, какой я был сейчас: совершенно безвредным для нее.

Мне просто хотелось запечатлеть ее образ. Она стояла тонкая, смуглая, прекрасная. Источающая секс всеми порами кожи. Совершенно глухая к моральным законам нашего и любого другого мира.

Я тихо вышел. Закрывая дверь, я услышал ее голос:

— Дорогой, вы мне очень нравитесь. Это плохо.

Я осторожно притворил дверь.

Глава 32

Лифт опустился в холл, я открыл дверцу и увидел высокого худощавого мужчину в надвинутой на лоб шляпе. Несмотря на теплый день, он был в плаще с поднятым воротником, в который прятал подбородок.

— Доктор Лагарди, — прошептал я.

Он посмотрел на меня, как на незнакомого человека, и вошел в лифт.

Я вызвал звонком портье. Толстяк вышел и остановился у стола с болезненной улыбкой на дряблых губах.

— Дайте телефон.

Он снял с полки аппарат и поставил на стол. Я набрал номер полицейского управления.

— Полиция слушает.

— Говорит частный детектив Филип Марлоу. Некий Винсент Лагарди, разыскиваемый по делу об убийстве, которое ведут лейтенанты Френч и Бейфус, только что вошел в квартиру четыреста двенадцать дома Шато Берси. Адрес: Голливуд, угол Франклин авеню и Джирард.

— Франклин авеню и Джирард? Вы вооружены?

— Да.

— Задержите его, если он вдруг попытается убежать.

Я положил трубку. Толстяк привалился к стене, побледнев от страха.

Они приехали быстро, но все же опоздали. Может быть, мне следовало остановить его. Возможно, я предчувствовал, каковы его намерения, и нарочно не остановил его. Порой я задумываюсь над этим и пытаюсь разобраться, почему я так поступил, но не нахожу ответа. Все это дело с самого начала было чересчур запутанным, мне приходилось обдумывать каждый шаг, ибо я не знал, как он повлияет на судьбу дорогого мне человека.

Когда полицейские взломали дверь, Лагарди сидел на диване, прижимая Долорес к груди. Он обратил невидящий взор на стену, на губах его была кровавая пена: он прикусил себе язык.

Под левой грудью Долорес на фоне огненно-красной блузки торчала серебряная ручка знакомого мне ножа. Ручка в форме обнаженной женщины. Глаза Долорес были полуоткрыты, а на губах ее застыла слабая тень ее прежней призывной улыбки.

— Улыбка Гиппократа, — усмехнулся врач «скорой помощи» и вздохнул. — На ее лице она выглядит даже красиво.

Затем он посмотрел на доктора Лагарди, который, судя по лицу, ничего не видел и не слышал, и сказал:

— Кажется, кто-то потерял свою мечту.

Он нагнулся и закрыл Долорес глаза.

Примечания

1

«Тоуд» по-английски — жаба.