Ричард Пратер - Дело об исчезнувшей красотке
Я подобрал с пола нож и, хотя по всей логике должен был бы всадить его в корчащегося мексиканца, вместо этого внимательно его рассмотрел. То же тонкое длинное лезвие с тупыми краями. С одного конца оно практически незаметно переходило в рукоятку, с другого — было остро заточено. «Хорошая вещь, — решил я, — пригодится». Засунув кинжал за пояс, я обратил внимание на левую руку. Небольшой порез там, где царапнуло острие, и немного содрана кожа. Ерунда. Повезло, что это не был обычный нож, а то бы и левую разрезало до кости.
Затем я достал из левого кармана плаща свою пушку и прошел по помещениям клуба. Мигеля я оставил лежать на кухне. Я рассчитывал вернуться к нему чуть позже.
В остальных комнатах никого не было. Синьор Мерка-до действовал в одиночку. В общем, ничего интересного в ночном «Эль Кучильо» я не обнаружил, за исключением того, что, когда снова пришел на кухню, Мигеля там уже и след простыл. Железный парень этот Мигель. Замечательный синьор Меркадо ухитрился слинять. Ушел-таки, подлец. Я слышал, как снаружи взревел двигатель и взвизгнули шины. Что ж, пока приключения кончились. И вдруг у меня шевельнулось что-то в голове, там, где полагается быть мозгам. Я вернулся в кухню, и… вы правильно догадались — второй пистолет, тот, который без патронов, исчез вместе с Мигелем.
Какой же ты умный парень, Скотт! И главное — никогда ничего не забываешь. Я пошел и проверил на всякий случай Питера Сипеля, не сбежал ли и он. Но он, к счастью, меня не обманул. Лежал, где я его оставил.
Я разыскал телефон и позвонил в отдел по расследованию убийств. Трубку взял Сэмсон.
— Привет, Сэм. Это Шелл. Ты все еще на месте?
— А где же, по-твоему, я должен быть? Дома, в кровати?
— Ладно, Сэм, шутки в сторону. Лучше пришли кого-нибудь.
— Прислать? Что это ты раскомандовался? В чем дело?
— Снова проблемы. Я нашел-таки Сипеля. Вернее, он меня нашел. Можешь заказать ему белые тапочки. Я сейчас в «Эль Кучильо». На Бернард-стрит. Откуда ни возьмись, вынырнул мистер Меркадо, тот, который ножи кидает. Накачался какой-то дрянью так, что из ушей лезет. Ну я его коленом вырубил, думал, с полчасика проваляется, да не рассчитал. Эта гадость его так взвинтила, что он никакой боли не чувствует. Ушел, сволочь. А нож его так у меня в руке и торчит. Пришли доктора, пусть посмотрит и перевяжет. Сопротивляться не буду.
Несколько секунд Сэм молчал. Я ясно слышал, как его зубы давят сигару.
— Конечно, Шелл. Сейчас пришлю. А Меркадо объявим в розыск.
— Спасибо, Сэм. Увидимся завтра.
Итак, еще одно дело было сделано. Нож доктор вытащил, руку перевязал, а что касается левой, то вполне хватило йода и пластыря. Тело второго Сипеля убрали, а пистолет, который я у него забрал, послали в лабораторию. Пора было и отдохнуть.
Я открыл дверь квартиры, включил свет и прямиком направился на кухню. Я уже открыл бутылку, когда туда вошла Лина. Она сразу заметила бинты:
— Ты когда-нибудь доиграешься, Шелл. Убьют и домой не отпустят. Где опять?
— Снова повздорили с одним парнем. Кстати, привет от Мигеля. Он, если не ошибаюсь, чувствует себя гораздо хуже. Молодец Лина. Не стала задавать лишних вопросов.
— Бери стакан, и пойдем. — Она взяла меня за локоть. — Сядь со мной на диване. Ты, наверное, устал.
Мы сели на диван рядышком, и Лина что-то долго говорила по-испански. Длинные цветистые фразы. Я ничего не понимал, но это не имело ровно никакого значения. Главное — как она это говорила.
Потом Лина обвила руками мою шею, притянула голову к себе и впилась в меня губами. В ответ я обнял ее и крепко сжал.
Руки болели, в боку ныло — все-таки ботинки у Сипелей тяжелые, — а челюсть разламывалась. Но все болело, разламывалось и ныло так приятно, что хотелось еще и еще.
Глава 13
Меня мучил какой-то детина. Рост его был — два моих, а ручищи такие длинные и хваткие, что он без труда согнул меня колесом и пытался завязать в узел. Я почувствовал, что еще чуть-чуть — и где-нибудь треснет, лопнет и мои бедные конечности уже нельзя будет поставить на место. Гигантский локоть чудовища сдавил мне глотку, пережал гортань, и я даже не мог сказать: «Перестань, парень, ты ошибся». Я боролся, пыхтел как паровоз, юлил и ерзал, пока наконец не изловчился и не врезал ему под левый глаз. Детина пропал. Уф-ф, какое облегчение.
Я продрал глаза и пришел в себя. Губы выпятились и округлились, как будто все еще тянули «уф-ф». Я пошевелил бровями, поднял голову и посмотрел на конец кровати. Из-под одеяла торчали заскорузлые босые ноги. Неужели мои? Я поскорее отвернулся. Что с головой? Оказалось, что затылок уперся в спинку дивана, и поэтому шею так свело, словно кто-то вылепил из нее крендель с маком. О'кей. С добрым утром, мистер Скотт!
Что за шум? И где это? Ах да, на кухне. Фу, какой отталкивающий запах.
С кухни вошла Лина. Она сияла:
— Завтрак готов.
— Уб-бери.
— Что?
— Убери, сказал.
— Ты, наверное, не понял. Я сказала, что приготовила завтрак. Яичницу.
— О нет! Только не это. Никаких яиц. Пожалуйста, не надо этих склизких сопливых яиц.
Я завернулся в одеяло, встал с постели и прошлепал на кухню. Веки разлипались с невероятным трудом. Что там на кухне? Ага, газ горит, сковородка плюется жиром.
Яйца, яйца, яйца. Желудок булькнул, как желток в белке.
Я проковылял обратно к дивану и поманил Лину пальцем:
— Подойди ко мне. Лина подошла и села.
— Спасибо, — сказал я, — спасибо за яичницу. Забыл сказать. По утрам я другой человек. Сла-абый, и… никаких яиц.
В глазах у нее застыл вопрос.
— А что приготовить? Что-нибудь другое?
— Ничего. Кофе. И если хочешь — кашу.
— Кашу?
— Да, кашу!
— Эту противную кашу? Она же как… как стю-юдень.
— Нет. Каша — это как каша. Овсяная, очень хорошая. И кофе. И хлеба поджарь.
— Как ты себя чувствуешь?
— Отвратительно.
Лина снова ушла на кухню. Варить кашу. А я подхватил концы одеяла и прыгнул в душ. Открыл на полную холодную, сжал зубы и — под воду. Без одеяла, конечно.
Под душем я проснулся окончательно. Стараясь не замочить забинтованную правую, я добавил левой рукой немного горячей, постоял так минуты две и потом снова оставил одну холодную. Еще через минуту я выключил душ и, насколько позволяли движения, растерся полотенцем. Я вновь чувствовал себя как огурчик.
В спальне я быстро сменил одеяло на темные плавки, белую рубашку и коричневый твидовый костюм, завязал широким косым узлом темно-красный галстук, а на ноги натянул шерстяные вязаные носки и свои обычные кордовские штиблеты. Теперь можно было отправляться на кухню.
— Привет, моя страстная. Что делаем?
— Кашу варю. Все из-за тебя.
— Ну-ну, милая, не сердись. Пока я с утра не попил кофе, ни в какие противоречия со мной советую не вступать.
— Может, хоть сейчас яичницу съешь?
Я поморщился:
— Пока нет. Яйца могу на обед, могу на ужин, но только не с утра. Ни-ко-гда.
Лина откинула назад волосы и села на кухонный уголок. Я уселся за стол напротив, где она для меня уже все накрыла.
— Мне очень нравится, когда твои волосы не убраны.
Лина не сдержала улыбку и сверкнула красивыми белыми зубами:
— Правда? Спасибо, Шелл. А когда собраны на макушке, нравится?
— А хоть как нравится, по-всякому.
Следующая улыбка была просто дьявольски обворожительной.
Я запустил ложку в кашу.
— Такой здоровый мужик, — заметила она, — и ест кашу.
Ложка повисла в воздухе.
— Не могу сдержаться. Это, наверное, особенность моей конституции. Слабость организма. Потом, в течение дня, хоть что подавай: бифштексы, отбивные, картошку. Но только не на завтрак. Кстати, а сколько сейчас времени?
— Двенадцать часов. Полдень то есть.
Подумать только! Я ничего не ел со злополучного субботнего вечера в «Эль Кучильо». Не считая, разумеется, жаркого, которым меня и Трэйси потчевали Сипели. Это было утром в воскресенье, да и то я почти не ел. А сейчас уже время обеда в понедельник. Я живо представил себе, как через час-другой начну резать толстый сочный бифштекс в одном из своих любимых ресторанчиков.
Пропустив залпом две чашки кофе, я поднялся из-за стола:
— Тебе задание, женщина: вымой посуду, подмети полы, приберись в ванной, накорми рыб… О Боже! Я — убийца. Рыб ты, конечно, забыла?
— Конечно же нет. Целую коробочку бросила.
— Коробочку?!
— Ну, не саму коробочку. А то, что в ней было.
Какой ужас! Целую коробку корма! Я опрометью кинулся в переднюю. Лина за мной. Она дала им на полгода вперед. Рыбки тем не менее резвились и играли, как маленькие щенки, и от банкета им пока еще плохо не стало. Вся кормушка была забита. Я схватил ее, отнес на кухню и, опрокинув содержимое в раковину, поставил обратно в аквариум.
— Я что-то не так сделала? — спросила Лина.
