Росс Макдональд - Дело Уичерли
Я отхлебнул виски из стакана.
— Интересуешься, сколько человек я убил?
— К этому мы еще вернемся. А сейчас я хочу знать, есть ли у тебя связи с наркоманами.
— А если бы и были?
— Понимаешь, алкоголь на меня не действует. Надо бы попробовать наркотики. Говорят, они помогают лучше всего.
— От чего?
— От жизни в аду, — совершенно спокойно ответила она. — Мне необходимо хотя бы ненадолго отвлечься. Деньги-то у меня есть, не беспокойся. Мне нужны связи, а не деньги.
— Я тебя с наркоманами свести не могу, так что продолжай пить виски.
— Да я это виски терпеть не могу. Пью только для того, чтобы на ночь забыться. Чтобы мысли не одолевали.
— Какие мысли?
— Мало ли какие. Так тебе все и расскажи. — Тут она обнаружила, что у нее задралась юбка, натянула ее на колени и сказала: — Растолстела я, подурнела. Я уродливая?
Этот вопрос я оставил без ответа.
— Ничего удивительного, — продолжала она. — Что на совести, то и на лице. Я же преступница — как и ты. У тебя ведь тоже совесть нечиста?
— Ясное дело.
— Поэтому и ходишь с пистолетом.
— Пистолет у меня для самозащиты.
— Самозащиты? — с трудом выговорила она заплетающимся языком. — От кого?
— От таких, как ты, — ответил я, ласково улыбнувшись.
Мои слова ее ничуть не смутили. Она рассудительно кивнула головой, как будто была целиком со мной согласна. У меня по спине пробежали мурашки.
— Скажи честно, Лью, на твоей совести есть убийство?
— Есть, — ответил я, чтобы наконец сменить тему. — Лет одиннадцать-двенадцать назад я убил человека по кличке Неряха, который пытался убить меня.
Она доверчиво положила мне голову на плечо, а потом опять потянулась к спасительной бутылке.
— Вот и меня тоже убивают.
— То есть?
— Постепенно. Сначала он уничтожил мою душу, потом — тело, а потом — лицо. — Она поставила бутылку на столик у кровати и сняла темные очки. — Посмотри, что он сделал с моим лицом.
Под глазами чернели кровоподтеки, наспех замазанные тоном для лица. Она опять надела очки.
— Кто это тебя так разукрасил?
— Со временем узнаешь.
Ее растрепанная голова опять примостилась у меня на груди — взъерошенный птенец вернулся в родное гнездо. Она провела рукой по моему пиджаку, ее пальцы нащупали под сукном пистолет и стали его поглаживать.
— Я хочу, чтобы ты его убил, — задумчиво произнесла она. — Больше терпеть я не в силах. Он душу из меня вынимает.
— Кто он?
— Отвечу, если пообещаешь его убить. Я тебе хорошо заплачу.
— Покажи деньги.
Она с трудом встала, нетвердой походкой направилась к комоду, внезапно остановилась посреди комнаты, повернулась и, зажав рот руками, бросилась в ванную. Через открытую дверь было слышно, как ее выворачивает наизнанку.
Я подергал дверь в соседний номер — заперта. Затем подошел к комоду и открыл ее сумочку: косметичка с помадой, тени для век, лосьон для лица, а также салфетки, снотворное в пузырьке и туго набитый деньгами, украшенный искусственными бриллиантами бумажник красной кожи. Кроме денег, в бумажнике лежали водительские права, выписанные в прошлом году на имя миссис Гомер Уичерли, и несколько визитных карточек, в том числе — Бена Мерримена.
Прежде чем блондинка вышла из ванной, я успел все эти вещи положить назад и защелкнуть замок. Она шаталась, сжимая руками свой большой живот. Лицо под слоем пудры позеленело.
— Абсолютно не умею пить, — сказала она, падая на постель.
— Кто он? — снова спросил я, наклонившись к ней. Глаза остекленели, рот полуоткрыт.
— Кто «он»? — переспросила она, приоткрыв глаза.
— Человек, которого я должен убить.
Она замотала головой, утопавшей в валявшейся на постели смятой одежде.
— Вот черт... не могу... вспомнить его имени... продает дома на Полуострове... Он меня погубил... Пришлось ему все рассказать...
— Бен Мерримен?
— Да. Откуда ты знаешь?
— Что вы ему рассказали, миссис Уичерли?
— А зачем тебе?
Она закрыла глаза и в ту же минуту уснула. От неразбавленного виски рот у нее пересох, дышала она тяжело, хрипло, и я опять испытал смешанное чувство жалости к ней и стыда за нее, за что меня и любят заблудшие души, все те, которые, как она, живут в аду.
Убедившись, что ни криком, ни пощечинами привести ее в чувство невозможно, я пошел в ванную, опорожнил бутылку виски, налил в нее ледяной воды и, вернувшись, вылил воду ей на лицо. Она очнулась и, испуганно смотря на меня, вскочила с кровати, ожив, точно евангельский Лазарь. Вода стекала у нее по щекам.
— В чем дело?!
— Я начал за вас беспокоиться и решил привести в чувство.
— Зачем же вы это сделали? — пожаловалась она. — Я же двое суток не могу заснуть. Весь день и всю прошлую ночь.
Откинув с постели покрывало, она вытерла им свое мокрое лицо. По ее щекам, точно краска у клоуна, сбегали черные ручейки туши для ресниц. Я принес ей из ванной полотенце, она вырвала его у меня из рук и стала с остервенением тереть им лицо и шею. Без косметики она выглядела как-то свежее и гораздо моложе. Под глазами набухли кровоподтеки.
— Что я говорила? — спросила она, моргая. — Что я вам сказала?
— Вы предложили мне убить человека.
— Кого? — спросила она с нескрываемым интересом.
— А вы не помните?
— Я была ужасно пьяна.
Несмотря на холодный душ, блондинка пока что окончательно не протрезвела. Впрочем, виски еще могло оказать на нее свое действие.
— Бена Мерримена? Его вы должны были убить? — спросила она.
— Совершенно верно. Почему вы хотите, чтобы я его убил, миссис Уичерли?
— Вы знаете мое имя. — Она подозрительно прищурилась.
— Представьте себе. Почему вы хотите смерти Бена Мерримена?
— Уже не хочу. Передумала. Забудьте об этом. — Она покачала своей растрепанной светлой головой. — Забудьте обо всем, что я вам говорила.
— Рад бы, да не могу. Мерримен уже мертв, сегодня вечером его забили до смерти в вашем атертонском доме.
— Я вам не верю, — сказала она, но ее выдавал застывший в глазах ужас.
— Нет, верите.
Она опять замотала головой.
— С какой стати я должна вам верить? Вы лжете, как и все остальные. Почему я должна прислушиваться к словам какого-то проходимца?
— Завтра вы прочтете об этом в газетах, если, конечно, вам разрешат читать в камере.
Она с трудом встала, глядя на меня со страхом и ненавистью.
— Никто меня за решетку не посадит. Убирайтесь отсюда.
— Вы же сами меня пригласили.
— И совершенно напрасно. Убирайтесь.
Она толкнула меня в грудь обеими руками, и я стиснул ей запястья:
— Вы имеете какое-то отношение к смерти Мерримена?
— Я не знала даже, что он мертв. Отпустите меня.
— Скажите сначала, где Феба.
— Феба?! — Она опять подозрительно прищурилась. — А при чем тут Феба?
— Я ищу ее — меня нанял ваш муж Гомер. Ваша дочь пропала больше двух месяцев назад. Впрочем, вам должно быть об этом известно. Говорю на всякий случай.
— А кто вы такой?
— Частный сыщик. Поэтому и ношу оружие.
Я отпустил ее руки, и она, рухнув на кровать, запустила пальцы в свои растрепанные волосы, как будто это помогало ей думать.
— Почему вы за мной шпионите? Я Фебу после развода не видела ни разу.
— Ложь. Неужели вам на нее наплевать?
— Мне и на себя наплевать.
— Нет, вам, судя по всему, ее судьба не безразлична — иначе бы вы не написали на оконном стекле ее имя.
— На каком еще оконном стекле? — Она тупо уставилась на меня.
— В номере отеля «Чемпион».
— Неужели я это сделала? Наверно, совсем не в себе была.
— А я думаю, вы просто скучали без дочери. Где она, миссис Уичерли? Она жива?
— Откуда я знаю? Мы с ней не виделись после развода.
— Вы ошибаетесь. Второго ноября, в день отплытия вашего мужа, вы вместе с Фебой...
— Не называйте его моим мужем. Он мне не муж.
— Хорошо, бывший муж. В день его отплытия вы уехали вместе с дочерью на такси. Куда?
Блондинка молчала. Пока она раздумывала, чтобы ответить, выражение ее лица изменилось, губы шевелились, словно она подбирала слова.
— Только не врите. Если вам дорога ваша дочь, говорите правду.
— Я отправилась на вокзал. Села в поезд и поехала домой.
— В Атертон?
Она утвердительно кивнула.
— А Феба поехала с вами?
— Нет, я довезла ее до отеля «Святой Франциск». В Атертоне она не была ни разу.
— А почему вы продали дом и скрываетесь здесь, в Сакраменто?
— Это мое дело.
— И Бена Мерримена?
Она по-прежнему сидела низко опустив голову и пряча глаза.
— Вас это не касается. — От нашего разговора она протрезвела гораздо больше, чем от ледяной воды.
— Боитесь за себя?
— Если хотите.
— Я хочу одного: узнать, где Феба.
— Где ж я вам ее возьму? С той минуты, как она вышла из такси на Юнион-сквер, я ее больше не видела, — равнодушно сказала она, однако я почувствовал в ее голосе боль утраты.
— Вы ведь знали, что она пропала?
