Владимир Гурвич - Челюсти пираньи

Характерная особенность дома состояло в том, что практически в каждой комнате висело по несколько картин. Мне сейчас было не до живописи, и я не мог определить реальное значение этой коллекции. И все же сам по себе этот факт вызывал во мне серьезный интерес.

Я остановился у очередных дверей. В отличии от всех остальных они почему-то оказались запертыми. Но меня такое небольшое препятствие не остановило, тем более замок был весьма хлипким, пару решительных движений отмычкой — и вход свободен. И едва войдя в комнату, я сразу понял, что мои старания наконец-то вознаграждены. Луч фонаря выхватил стоящую на столе записывающую аппаратуру. Эту технику мне приходилось видеть не раз, а потому никаких сомнений в том, что это именно то, че го я искал, у меня не возникло. Более того, аппарат работал, бабины магнитофона исправно крутились. Если бы в кабинете Ланиной сейчас кто-либо разговаривал, то слова записывались на ленту.

Я посвятил фонариком вокруг; я находился в совсем крошечном помещении, не больше семи-восьми квадратных метров, где кроме стола, на котором стояла аппаратура, и стула больше ничего не было.

Я раздумывал, что делать мне со своей находкой; разбить ее вдребезги или оставить все как есть. Главное теперь известно, кто поставил «жучек» и кто пользуется его услугами. Ну а что делать дальше, необходимо тщательно подумать.

Я столь глубоко погрузился в свои размышления, что не слышал ничего вокруг. А напрасно, так как внезапно в комнате зажегся свет. Я резко обернулся и увидел хозяина дома. Он стоял в нескольких шагах от меня, а пистолет, который он держал в руках, уставился прямо мне в грудь.

— Здравствуйте, Александр Александрович, — произнес Орехов. — Как гостеприимный хозяин я, конечно, рад, что вы оказали мне честь и посетили меня, хотя не помню, чтобы я вам высылал приглашение.

Несколько секунд я молчал, приходя в себя от неожиданности и, ругая себя последними словами за допущенную оплошность. Я был так уверен, что дом пуст, что потерял бдительность. Но раз уж попал в такую переделку, надо выходить из нее с честью.

— А у меня создалось впечатление, что вы меня хотели пригласить.

— Я показал на аппаратуру.

Орехов тоже посмотрел на нее, при этом пистолет нырнул куда-то вниз, и у меня возникло искушение вырвать оружие из его рук. Кажется, он почувствовал исходящий от меня импульс, так как испуганно отпрянул и снова навел на меня свое оружие. И хотя моя жизнь зависела теперь от находящегося на курке его пальца, я понял, что он напуган больше меня.

Надо отнять у него эту стрелялку, иначе со страха он может натворить большие глупости. Но осуществить эту операцию было не так-то просто, так как Орехов был настороже.

— И давно вы прослушиваете разговоры в доме Ланиных? — спросил я.

— Это не ваше дело, — хмуро отозвался Орехов.

Я вдруг заметил в его поведение разительную перемену, с каждой минутой оно становилось все менее уверенным. Разоблачение явно застало его врасплох, и он не знал, как поступить в данной ситуации.

— Это как раз мое дело, Илья Борисович, вы же знаете, что я советник Ланиной по вопросам безопасности. А тут такие вещи творятся, разговоры прослушиваются. Мне очень жаль, но смею предположить, что это может сильно повредит вашему дальнейшему служебному росту.

Это замечание повергло Орехова едва ли не в шок, на его лице отразилась полная растерянность. Он даже забыл про свой пистолет, рука с ним опустилась вниз, и такой шанс я не мог упустить: я прыгнул вперед, поймал его кисть и заломил назад. Пистолет с грохотом упал на пол, я оттолкнул Орехова и поднял оружие.

— Кажется, наши роли поменялись, — с удовлетворением констатировал я, — теперь можно поговорить на разные темы. Как, Илья Борисович, нет возражений?

Если принимать молчание — за знак согласия, то возражений не последовало.

— Отвечайте на мои вопросы желательно четко и главное правдиво. Сколько месяцев стоит тут эта замечательная аппаратура?

Орехов продолжал хранить молчание, он выглядел совершенно поникшим, для полноты картины не хватало лишь слез. Но мне нужны были его признания, а не влага из глаз, поэтому я подошел к нему и затряс за плечи.

— Давайте не будем играть в молчанку. Либо вы скажите все добровольно, либо я силой вытряхну из вас признания. Для вашей же пользы выберите первый вариант.

— Ну что будет со мной, меня выгонят из концерна?

— Это решаю не я, я лишь скромный советник по безопасности, но будь я на месте руководителя, я бы выгнал вас немедленно. Но сейчас речь совсем о другом. Я задал вопрос и не получил ответа. — Для усиления эффекта я поднес пистолет прямо к его лбу.

— Три месяца, — поспешно сказал Орехов.

— Что побудило вас это сделать.

— Поверьте, это не моя идея, у меня и мыслей таких не было.

— Вот как, а дом этот тоже не ваш, — насмешливо произнес я, давая тем самым ему понять, что я не верю ни единому его слову.

— Но это так, уверяю, в мою голову никогда бы не пришла такая мысль. Ставить «жучки», это просто какая-то чушь.

— Чушь не чушь, а факт налицо. Говорите ясно, если это не ваша идея, то чья же?

— Но почему вы не понимаете простой вещи, я не могу вам сказать, он меня убьет. Вы не знаете, это такой человек. Он только с виду добрый, а внутри — настоящий злодей. Я боюсь его! Не спрашивайте, я вам все равно ничего не скажу! — Его голос перешел в крик.

— Я на вашем месте сейчас больше бы боялся меня. В отличии от вас я много раз нажимал на курок. Зачем вам оружие, если внутри вас нет решимости им воспользоваться.

— Это правда, — подтвердил Орехов, — я никогда ни в кого не стрелял. Я его недавно приобрел, после того, как меня заставили поставить эту аппаратуру. Я не хотел, я даже думал уехать отсюда, продать дом и переселиться в какое-нибудь другое место подальше. Но мне сказали, если я это сделаю, мне будет плохо.

— Послушайте, я говорю вам в последний раз: либо вы называете имя, либо я спускаю курок. Для меня это сделать — раз плюнуть. В этом деле у меня большой опыт. — Это была самая настоящая ложь, за свою жизнь я еще никого не убил, если не считать вчерашнего киллера, который стал моей первой жертвой. Но в данный момент, держа перед носом Орехова пистолет, я брал его на пушку. ё — Ну что вы от меня хотите, я не могу открыть вам имя, иначе он меня просто убьет.

— А если не откроете, убью я вас.

Орехов взглянул на меня, как, наверное, смотрит волк на загнавших его охотников.

— Послушайте, давайте договоримся, чего вы хотите? Деньги, я дам вам их, может, вы хотите стать владельцем этого дома? Я согласен, я уже сто раз пожалел, что поддался уговорам Ланина и купил его тут. Ну что вы хотите еще?

— Мои желания гораздо скромней, я хочу, чтобы вы назвали мне имя.

Следующим своим поступком Орехов удивил меня, неожиданно он сел на стул.

— Почему бы нам с вами не поговорить? — предложил он. — Мне кажется, вы разумный человек.

— О чем вы хотите поговорить? — спросил я, по-прежнему целя из пистолета ему в грудь.

— Об этой ситуации.

— И что вы можете о ней сказать?

— Хотите моего совета — убирайтесь отсюда.

Следующее его заявление удивило меня своей мрачной категоричностью.

— Поймите, никто из нас живым из этой мясорубки не выйдет. Мы все будем уничтожены, мы у них в руках. — Внезапно Орехов вскочил, и я на всякий случай отступил на один шаг из опасения, что он набросится на меня. Но он был весьма далек от таких агрессивных намерений, его мозг был занят совсем другими мыслями. Орехов вдруг завопил: — Мы все погибнем, все до одного: я, вы, она и бог знает кто еще. Никто никого не пощадит. А она станет первой жертвой, неужели вы думаете, что сможете ее защитить. В таком случае вы просто идиот.

— Мне чертовски надоело внимать вашим воплям, я хочу, чтобы вы мне ясно сказали: кого вы так боитесь и кто поставил эту аппаратуру. Иначе я буду считать, что она принадлежит вам.

— Глупо, до чего все глупо. — Теперь Орехов сидел на стуле, обхватив голову руками, и раскачивался в разные стороны. Невольно у меня зародилась мысль: а не играет ли он спектакль, ждет, когда мне все это надоест и я оставлю его в покое? А он так ничего и не скажет. Ну, уж нет, ему меня не провести, я вытряхну из него все, что мне нужно.

Орехов продолжал производить на стуле маятниковые покачивания и издавать причитания. Я грубо взял его за плечо и резко поставил на ноги. Он явно не ожидал от меня таких действий, и его глаза отразилась растерянность. Я же сунул ему пистолет прямо под нос.

— Ну, вот что, — сказал я, — либо ты сейчас выложишь все, либо я тебя отправлю к праотцам. Пора кончать этот спектакль. — Весь этот небольшой текст я постарался произнести как можно более устрашающе. И мне показалось, что он поверил, что я готов выполнить свою угрозу. В школе и в институте я участвовал в любительских спектаклях и теперь мне пригодились способности лицедея.