Ричард Пратер - Бродячий труп

Кроме того посыльный был явно староват для работы на побегушках — лет сорока, не меньше. И он внимательно оглядывал улицу перед «Спартаном», как если бы она была заполнена танцующими полуодетыми девочками. Таксист стал притормаживать. Но я откинулся на спинку сиденья и сказал ему:

— Не останавливайтесь!

— Разве вам не в это здание?

— Теперь уже нет.

Я постарался спрятаться в темноте салона. Мой «кадиллак» был припаркован за гостиницей. Если кто-то охотился за мной, возможно, он ждал, что я появлюсь на своей машине. А они меня-таки ждали.

На другой стороне улицы стоял закрытый грузовик, и рядом с ним я увидел еще одного мужика, наблюдавшего «за танцующими девочками». Я втиснулся в спинку заднего сидения. На боковой панели грузовика я не увидел надписи «Цветы».

— Куда вас подвезти?

— Вперед на два-три квартала, развернитесь, поезжайте по бульвару Беверли и поверните направо на Россмор. Повторите все снова.

— Вы хотите вернуться туда, где мы только что были?

— Верно.

Шофер покачал головой, не видя в этом никакого смысла. Мне на это было начхать — я-то видел в этом смысл.

Тот мужик на ступеньках «Спартана» возможно ожидал сухонькую старую леди, чтобы вручить ей гладиолусы. Тогда я просто заберу свой — «кадиллак» и поеду на Кипарисовую дорогу в поисках обители шайки Домино. Но я хотел убедиться в предназначении гладиолусов.

Если какой-то головорез ищет вас с дурными намерениями, то вам следует знать, когда и где. А вот если вы не знаете, когда и где, тогда вас очень даже просто могут ухлопать. На Беверли я выудил банкноту из бумажника и бросил ее на переднее сиденье.

— Здесь по счетчику плюс небольшие чаевые.

Его рука нашла деньги, и он сказал:

— Эй! Здесь многовато...

— Вы их заработаете. Перед тем, как подъедем к «Спартану», притормозите. Но не останавливайтесь. Я выскочу на ходу. Когда я уже буду на улице, уезжайте побыстрей, если не хотите неприятностей.

— Не понял. Зачем мне удирать?

Он уже поворачивал на Россмор, и у меня не было времени на препирательства.

— Вы, конечно, можете остановиться, если хотите. Но есть вероятность, что вас подстрелят.

Я достал кольт и прикрыл его газетой. Таксист обернулся и увидел мои приготовления.

— Какого черта... — начал он и тут же замолчал, отвернулся, уставился вперед и проговорил: — Понял, сэр.

Посыльный «мальчик» стоял на своем месте. Другой мужик был все там же — рядом с грузовиком. Таксист притормозил. Я держал замаскированный газетой револьвер в правой руке, а левую положил на ручку дверцы. Когда передний бампер машины оказался в десяти футах от ступенек «Спартана», я выпрыгнул на улицу и побежал к входу в гостиницу, слыша, как газанул таксист.

Я уже не бежал, а летел к входу. Если этот «мальчик» действительно посыльный, то я был всего лишь одним из проживающих в гостинице, поспешающим с газетой в руке к себе в номер.

Он выдал себя.

Когда он разглядел меня, зрачки его расширились, а с губ сорвался возглас удивления. Он развернулся, начал наклонять ко мне коробку, сунул правую руку в ее тыльную часть, прицеливаясь яркими цветами в мою сторону.

Очевидно, он собирался сразить меня гладиолусами.

Колени «мальчика» согнулись, а лицо приобрело мученическую строгость — маску смерти. Коробка в его руках стремительно двигалась и почти уставилась на меня в упор. Почти, но не совсем.

Я все же успел выпустить в него две пули.

Дважды нажав на спусковой крючок, я прыгнул вправо, а он споткнулся, и его развернуло в сторону от меня. Букет цветов взорвался. Он конвульсивно нажал на гашетку, и оружие прогрохотало, швырнув измельченные лепестки и картечь в мою сторону. Это был обрез. Картечь попала в тротуар и срикошетила. Одновременно я услышал вопль сзади себя.

На другой стороне улицы мужчина у грузовика разглядывал левую руку. Потом он ухватился за дверцы и полез в кабину. «Посыльный» стоял на коленях, но так и не выпустил из рук коробку. Маска смерти на его лице растворилась в боли и шоке, однако он все еще пытался нацелить ствол обреза на меня. Я выстрелил еще раз, и он упал.

Заревел стартер грузовика. Я услышал, как завелся двигатель и как в нескольких кварталах от места действия завыла полицейская сирена. Водитель газанул, и грузовик прыгнул вперед. Я крепче сжал в руках свой «кольт», но не успел сделать выстрел. Визжа тормозами, он завернул за угол. Сирена завыла громче и ближе. Я вбежал в гостиницу, поднялся по ступенькам и повернул в коридор, ведущий к моему номеру.

Держу пари, что машина с вопящей сиреной была уже на Россморе, почти у входа в «Спартан». Но она не могла добраться сюда так быстро после прозвучавших выстрелов — всего через несколько секунд. Когда я открыл свою дверь, звук сирены перерос в хрип и смолк. Телефон надрывался, а машина на улице явно остановилась у входа в гостиницу.

Я прыгнул к телефону. Приглушенное шлепанье ног вдруг раздалось на покрытых ковром ступеньках, по которым я только что поднялся. Поднеся трубку к уху, я услышал;

— Шелл? Ты в порядке?

Это был голос Сэмсона.

По коридору простучали шаги.

Я нацелил кольт на дверь. Она распахнулась, на пороге появился Билл Ролинс с наганом в руке.

Я и не заметил, что сдерживал дыхание. Теперь оно с шумом вырывалось изо рта, и я опустил «кольт».

— Да, Сэм, — сказал я в трубку. — Подожди секундочку.

— У тебя все в порядке?

— Да.

Я медленно вернул курок в исходное положение и засунул револьвер в его пружинную кобуру.

— Что, черт возьми, происходит? — спросил я у Билла.

Он же повторил слова Сэмсона:

— Ты в порядке?

— Разумеется, в порядке. Я даже не намочил штаны. Полагаю, ты видел там мертвого парня?

Он кивнул, грудь его поднялась и опустилась, когда он сделал глубокий вдох, лицо выражало облегчение. Он вложил револьвер в кобуру на поясе и сказал:

— Я не стал проверять, жив ли он. С ним сейчас мой напарник.

— Он точно мертв. Но кто он такой? Никогда не видел этого сукина сына. У него был обрез в коробке для цветов.

Билл кивнул. Его, казалось, это совсем не удивило. Он закрыл дверь и уселся в большом кожаном кресле.

Из трубки в опущенной руке доносился еле различимый голос Сэмсона. Я поднес ее к уху.

— Сэм, Билл Ролинс только что вкатился ко мне в пещеру. Что...

— Слава Богу. Шелл, каждый головорез в городе будет пытаться убить тебя еще до конца дня.

Я рассмеялся без особой радости:

— Ну не каждый же...

— Каждый вооруженный, — прервал он меня. — Тот, кто прикончит тебя, получит двадцать пять штук.

— Ты шутишь?

— Двадцать пять штук наличными получит тот, кто пришьет тебя. Может, уже с полсотни ублюдков жаждут получить награду. Пока у тебя никаких неприятностей?

— Ну, кое-какие, — я остановился, вспомнив наконец, что мой телефон прослушивается. Может, сейчас это не имело уже значения, но мне все же показалось целесообразным закончить телефонный разговора Сэм, остальное я узнаю у Билла, раз уж он здесь. А он доложит тебе о ситуации.

— Хорошо, что у тебя все в порядке. Билл сообщит тебе последние новости. А я собираюсь в «Вечный покой». Как бы не опоздать.

Все верно. Заупокойная служба по Старикашке начнется в два тридцать. Я взглянул на часы: уже час двадцать пять.

— У нас пока мало, нового, но мы проверяем, — продолжал Сэм, — Кое-что узнали от одного из четверых твоих задержанных. Как, черт возьми, ты ухитрился провернуть такое?

— Ух, оставим это на потом, Сэм.

— Очень неплохая работа, — нехотя признал он, — Немного неряшливо, но во всяком случае эти четверо изъяты из обращения. И слава Богу, что никто не убит.

В устах Сэмсона это прозвучало как похвала. Я ухмыльнулся и ответил:

— Так ты простил мне, что я слегка подпортил твои отношения с шефом? Я очень рад этому, Сэм. Так и...

— Ни черта я не простил! — проревел он. — Слышал бы ты...

— Ну если ты так ставишь вопрос, — радостно произнес я, — то можешь прислать сюда «Скорую». Я только что прихлопнул парня на пороге гостиницы.

В последовавшей затем тишине я повесил трубку.

— Что это за двадцать пять тысяч за мой скальп, Билл?

— Все так.

— Кто выступил филантропом?

— По нашим сведениям, Сирил Александер.

— Добрый старина Сирил? Я и не подозревал, что он ценит меня столь высоко.

— У нас нет подтверждения этому. Такие сведения всегда могут быть сфабрикованы. Если это Сирил, а не кто-то еще, мы его задержим. Но нам недостаточно заявления только одного парня.

— Какого парня? Сэм сказал, что раскололся один из четырех подручных Александера, которых я задержал.

— Ага, тот, которого зовут Смурной. Забравшие их полицейские допросили каждого по отдельности. Смурной сразу же заговорил. А трое других пока молчат.