Ричард Пратер - Дело об исчезнувшей красотке

Лорен удалилась, и Нарда занялся мной вплотную.

— Я — Нарда, — сказал он.

Видно было, что собственное имя ему очень по душе.

— Можете ли вы уточнить, сын мой, что конкретно заинтересовало вас в Обществе Внутреннего Мира.

«Сын! Ничего себе папуля, — подумал я. — Да ему вряд ли больше сорока пяти. Ловкий парень!»

— Сегодня утром я присутствовал… Для меня это было откровением. Упоительно!.. Я почувствовал, что это именно то, в чем я нуждался с тех самых пор, как… как умерла моя дорогая сестра. После ее смерти в моей душе поселилось такое одиночество, что… — Я сделал паузу, пытаясь оценить его реакцию: проглотит или выплюнет? О, такой проглотит все, что пахнет деньгами! — Что я решил кому-нибудь помогать. Я хочу помочь вам.

Величественный кивок.

У меня от сидения уже начинали затекать ноги и от смотрения вверх заныла шея. Я изобразил вздох облегчения, как бы благодаря его за высочайшее одобрение, и почувствовал себя полнейшим дураком. Что врать дальше?

— Я очень богат. И я бы хотел вас поддержать средствами. Ваше общество, я имею в виду. Я чувствую, что сегодня в моей душе произошел переворот, жизнь обрела новый смысл. Я очень признателен вам.

Не знаю, как меня не стошнило, но пока что игра получалась и надо было продолжать.

— Спасибо, сын мой. Приятно сознавать, что еще один несчастный обрел спасение в моем храме. Честно признаюсь, что средств нам действительно не хватает. Духовные наши богатства неисчислимы, но что касается материальных…

Но тут нас прервали. В дверь вошли двое близнецов, как две капли воды похожих друг на друга. Те самые, из «Эль Кучильо».

Тот, что вошел первым, сразу узнал меня, глаза его загорелись, а левая рука, как распрямившаяся пружина, шустро выхватила из-под правого плеча маленький автоматический пистолет.

— Провались я на этом месте, — процедил он сквозь зубы, направляя его на меня.

Я убрал из-под себя ноги и уже начал вставать, но тупорылый двойняшка нажал на спуск; пуля прошила край моего плаща с левой стороны, отрикошетила от пола и улетела куда-то вверх.

Я начинал заводиться.

— Не думай, что я промахнулся. Скотт.

Я встал на корточки, но вторая пуля прошила мой плащ с другой стороны.

— Сидеть, Скотт. Будешь делать, что я скажу! — Он осмотрел меня с ног до головы. — Хорошо, можешь встать. Только не дури.

Я поднялся на ноги и встал к нему лицом:

— Неплохо стреляешь. Можешь гордиться. Но за подкладку и ремонт я сдеру с тебя двести, не меньше. Если останешься в живых, конечно.

Близняшка заржал и кивнул на меня своему брату:

— Забери-ка у него револьвер, Пол.

Нарда смотрел на нас так, как будто ему только что выпало четыре туза:

— Почему… в чем дело?..

Такой резкий поворот событий застал его врасплох, и я, теперь уже стоя, смог наконец как следует его рассмотреть.

Он уже не казался таким высоким. Без тюрбана он стал бы на три-четыре дюйма ниже меня. В общем, ростом Нарда был шесть футов без одного или двух дюймов. Черты лица тонкие. Черное тяжелое одеяние, спускавшееся почти до пола, делало его фигуру приземистой и коренастой.

Нарда все никак не мог прийти в себя.

— Тебе надо было просто заглянуть в будущее, Нарда, для тебя ведь это раз плюнуть, — съехидничал я.

— Заткнись, — заорал на меня тупорылый. Потом он заговорил с Нардой:

— Это — вонючая ищейка. Я смотрю, он уже обвел тебя вокруг пальца. Работает на ту дамочку, Джорджию Мартин.

Нарда сразу пришел в себя, тряхнул головой и неприязненно уставился на меня:

— Позаботься о нем, Питер. Ты знаешь, куда его спрятать. Пусть пока посидит.

Но Питер позволил себе не согласиться:

— У меня, шеф, есть более подходящее соображение.

Нарда, однако, уже полностью овладел собой и говорил тоном, не терпящим возражений:

— Делай, как я сказал. Пусть пока посидит.

Больше он разговаривать не стал и пошел из комнаты так, словно везде на полу валялось разбитое стекло.

Братец Пол схватил меня за шиворот, залез мне за пазуху и вытащил револьвер. Я смотрел на него сверху вниз. Дорогой отутюженный костюм, плотно сжатый рот, стальной безжалостный взгляд и темные, тщательно уложенные волнистые волосы. Я перевел взгляд на Питера:

— А как вас мамочка в детстве отличала, а?

Но близнецам что-то шутить не хотелось. Пол взял мой револьвер за ствол, размахнулся и врезал мне прямо по челюсти.

Я покачнулся, мои затекшие ноги еще не успели отойти, и я рухнул, как мешок с дерьмом. Боли особой не было, но внутри нарастала такая ярость, что я с трудом сдерживался. Я потрогал подбородок. Из нижней губы шла кровь. Я вытер ладонь о мягкий габардин, плащ все равно испорчен, теперь только выбросить. Черт, как бы не пришлось выбросить еще и несколько зубов.

— А вы, сукины дети, не церемонитесь.

— Ну-ну, разговаривай поприличнее, Скотт. Мы тебя не обидим. Мы любим частных сыщиков. — Это наконец-то заговорил братец Пол. В первый раз в моем присутствии. И даже голоса у них были одинаковые.

Я встал с пола:

— На вашу любовь я и рассчитывал.

Пол посмотрел на брата:

— Убьем его здесь или как? Что решим?

— Не-ет, — протянул тот, — это мы сделаем где-нибудь в другом месте. И сделаем как полагается.

Они попридурялись в том же духе еще немного. Из сказанного Нардой я понял, что ликвидировать меня пока не будут. По крайней мере, сейчас. И я был прав. Они меня даже не испугали, но с их появлением в храме возникло несколько вопросов. Я решил попробовать расколоть Питера:

— Скажи-ка, красавчик, какого дьявола двое вооруженных до зубов джентльменов, хоть это слово к вам и не подходит, делают в религиозной общине? А может быть, вы оба — миссионеры Внутреннего Мира, так сказать, ревнители? Бегаете по городу и суете ваши идиотские лозунги под нос другим идиотам?

Питер в ответ прищелкнул языком:

— А ты, Скотт, похоже, неверующий. Плохо. Очень плохо. А что делают с неверующими, а? Их отправляют прямехонько в ад.

— Интересно, почему это меня от вас так тошнит? Игрушку можешь спрятать. Ты с ней так ловко обращаешься, что прикончить меня для тебя пара пустяков. Я и метра не пробегу.

Питер, однако, не послушался:

— Снова по челюсти захотел? Заткнись, а не то…

Я заткнулся. Решил поберечь зубы. Мне завязали глаза и повели какими-то кругами и коридорами, а потом по лестнице на второй этаж.

— Ну вот, — сказал Питер, — мы тебе даже больно не сделали.

По-моему, это был уже другой дом.

Повязку сняли, и близняшки вдвоем прижали меня к какой-то двери. Один из братцев, — я не мог различить, Пол это был или Питер, — вытащил из кармана ключ и всунул его в замок, а второй, когда дверь открылась, толкнул меня внутрь, ткнув в спину пистолетом:

— И чтоб тихо-тихо! Мы будем поблизости.

Дверь за спиной захлопнулась.

Передо мной сидела Трэйси Мартин.

Глава 8

Да, именно так нужно искать девушку. Сначала идешь в электрокомпанию, проверяешь, не прошла ли она по переадресовке, потом в телефонную, в газовую, — короче, обходишь их все. Справляешься на почте, ходят ли по прежнему адресу письма и газеты, подымаешь документы о регистрации брака — какое там место рождения, кто родители, пытаешься с ними связаться. Проверяешь счета, регистрацию автомобиля, получаешь за все это в челюсть, и — пожалуйста — тебя сажают с ней в одну комнату.

Трэйси сидела на жестком деревянном стуле и смотрела на меня. Кроме этого стула, мебели в комнате не было. В жизни Трэйси выглядела даже лучше, чем на фотографиях: удивительно молоденькая и симпатичная, и, глядя на нее, вспоминались и первая любовь, и юношеские грезы, и первое свидание. Правда, в отличие от имевшихся у меня фотографий, эта девушка успела немного повзрослеть, вырасти, так сказать, стать больше женщиной, но все равно я узнал ее с первого же взгляда.

По-моему, в тот момент мы неплохо дополняли друг друга. Я уже, кажется, обмолвился про свой сломанный нос, обрезанный кончик уха, торчащие брови. Добавьте сюда еще разбитую челюсть — от нее все лицо наперекосяк, и вы поймете, что я хочу сказать. Может, я неверно выразился, сказав «дополняли друг друга», но лицо у Трэйси тоже было немного не того. Не совсем правильное. На обложке журнала такое не встретишь, не тот тип. И родинка у рта только портила его, впрочем, родинка — это ерунда, мелочь. Поговорив с Трэйси часок-другой, без родинки ее уже трудно представить. Брови, пожалуй, чересчур широкие и прямые, но зато ее рот, ее губы компенсируют все с лихвой. Сочные, пухленькие — так бы сразу и поцеловал. Верхняя губка небольшая, почти как у ребенка, но она ее совсем не портила. Наоборот. И глаза — глубокие и зеленоватые, как два омута. Очень красивые глаза. Такое лицо вряд ли назовешь эффектным, но ей оно очень подходило, делало ее какой-то особенной, а кроме всего прочего, с ней удивительно приятно говорить.