Джеймс Чейз - А что будет со мной?

В начале восьмого я вернулся на аэродром и пошел к коттеджу номер 15. Эрскин открыл мне дверь, продолжая водить по щеке механической бритвой.

– Привет! – улыбнулся он. – Ну, ты чародей! – Он посторонился, пропуская меня в дом, и затворил дверь. – Как в сказке! Берни точно подменили!

У меня камень упал с души.

– Считаешь, подействовало?

– Еще как. Слушай, Джек, я спешу на свидание и уже опаздываю. Сходи к Берни. Он у себя, в девятнадцатом коттедже. Сам увидишь.

– Обязательно схожу, – ответил я и отправился в коттедж номер 19.

Эрскин оказался прав. Едва Берни открыл дверь, как в глаза мне бросилась происшедшая в нем перемена. Будто сдуло тучу, омрачавшую его жизнь. Стоял он прямо, и на губах играла знакомая ухмылка.

– Привет, Джек! Заходи. Выпьешь?

Я шагнул в комнату и замялся при виде Пэм:

– Я не хотел бы мешать.

Мы с ней переглянулись, и она улыбнулась:

– Заходи, заходи, не стесняйся. Мы уже выяснили отношения… точно, Берни?

– Да. – Берни взялся смешивать коктейли. – Пэм рассказала про ваш вчерашний разговор. Ты правильно поступил, Джек. Ей надо было объяснить.

– Да ладно… что было, то было. Перейдем лучше к делу.

– Погоди. – Берни протянул мне виски со льдом. – Мы с Пэм хотим поблагодарить тебя.

Я не верил своим ушам и глазам, но Пэм действительно была беззаботна и приветлива.

– Ну, хватит об этом. Все рассеялось как дым. Во как заговорил! С вами, чего доброго, станешь поэтом. За тебя, Пэм, от всей души.

Мы выпили, помолчали.

– Вовремя ты приехал, Джек, – проговорила Пэм.

Я сел.

– Ладно, проехали. – Я обернулся к Берни. – Кендрик договорился насчет осмотра посадочной полосы. Третьего вылетаю.

– Лихо ты взялся за дело, – похвалил он. – Сам я в жизни не догадался бы осмотреть полосу.

– Полоса-то наверняка в порядке, зато я, может быть, узнаю, кто покупатель Кендрика.

– Разве это важно?

– Как знать. Мне не нравится Кендрик. Вдруг ему вздумается надуть нас. А если узнаем, кто покупатель, тогда уже мы будем заказывать музыку.

– Кендрик не станет надувать.

– Надеюсь, но мне будет спокойней, если я выясню личность покупателя.

– Что ж, давай. Как у тебя с деньгами, Джек?

– Долларов триста не помешали бы. Два дня там и билет на самолет.

Берни отсчитал мне пятьсот долларов.

– И вот еще что, – сказал я, пряча деньги в карман, – у тебя есть пистолет?

Берни опешил:

– Этого еще не хватало. Зачем тебе?

– Мы играем с огнем. Кендрик теперь ненавидит меня лютой ненавистью. Не ровен час, на полосе произойдет со мной несчастный случай. Без меня ему заживется гораздо вольготней.

– Ты серьезно?

– Если есть пистолет – дай.

Он помялся, потом ушел в спальню и вернулся с автоматическим пистолетом 38-го калибра и коробкой патронов. Не говоря ни слова, протянул мне оружие.

– Спасибо, – поблагодарил я.

Наступило неловкое молчание, потом он сказал:

– Завтра Эссекс летит в Лос-Анджелес. Мы с Гарри вернемся только в субботу вечером.

Я невольно покосился на Пэм.

– Тогда, может, встретимся вчетвером в воскресенье, в том же кафе, в шесть вечера? – предложил я. – Как раз я вернусь из Мериды и привезу какие-нибудь новости.

Олсон кивнул:

– Я передам Гарри.

– На сей раз обойдемся без Кендрика.

Олсон снова кивнул.

– И еще одно, Берни, если я не вернусь в воскресенье, не связывайся с этим делом. Значит, оно опасно.

Под его встревоженным взглядом я вышел из коттеджа.

Я успел принять душ и побриться, а было всего двадцать минут девятого. От Тима доносились звуки включенного телевизора. Я постучал к нему.

– Тим, нет желания порастрясти кошелек мистера Эссекса? – спросил я, когда он открыл.

– Всегда готов. Куда поедем?

– Прошвырнемся по городу.

По дороге в Парадиз-Сити я спросил словно невзначай:

– Ну, как продвигается полоса?

– Нормально, – ответил О'Брайен. – Без проблем. Растет на глазах, через три недели сдадим.

– Говорят, такую же полосу строят в окрестностях Мериды. Ты ничего не слыхал?

– Под Меридой? А как же, – хмыкнул О'Брайен. – Над ней пришлось попотеть, но сейчас она уже закончена. Это работа моего закадычного приятеля Билла О'Кэссиди. Только вчера говорил с ним по телефону, советовался насчет скальной породы. Билл, почитай, лучший мастер в нашем деле. Ждет не дождется сдачи объекта. Сыт, говорит, Юкатаном по горло.

– А полоса готова?

– Да, конечно.

– О'Кэссиди? Знал я одного Фрэнка О'Кэссиди. Может, родственник?

– Может. У Билла брат служил во Вьетнаме, в шестом воздушно-десантном батальоне. Но его звали Шон. Погиб. Наградили «Серебряной Звездой».

– Это не тот.

Я остановил «альфа-ромео» у казино.

– Давай поедим.

После изысканного ужина я ненавязчиво вернулся к прерванному разговору:

– А твой дружок О'Кэссиди не в «Континентале» живет?

– Он в «Чалко».

Тут к нам подчалили две смазливые бабенки и поинтересовались, не желаем ли мы поразвлечься. Я сказал, что в другой раз, и они, улыбнувшись, отошли, покачивая бедрами. Я подозвал официанта и подписал счет.

– Тим, а как насчет бай-бай? Тебе ведь с утра на работу.

– Вкусно поели. – Тим поднялся на ноги. – Эх, везет же некоторым!

На обратном пути я напряженно обдумывал план действий. В Мериду решил вылететь на следующее утро. Проводив Тима до его кровати, я позвонил в «Флорида эйрлайнз» и заказал билет на самолет, вылетающий в Мериду в 10.27. Тем самым я на сутки опережал расписание Кендрика, а у меня было предчувствие, что в делах с этим жирным педиком любая фора мне только на пользу.

Глава 5

Побитый, ржавый «шевроле» домчал меня из меридского аэропорта до гостиницы «Чалко». На вид водитель еще не вышел из школьного возраста; у него были иссиня-черные волосы, спускавшиеся на замызганный воротник белой рубахи, и он то и дело высовывался в окно и осыпал бранью других водителей.

Стояла невообразимая духота, да к тому же лил проливной дождь. Я трясся на ломаных пружинах и потел, время от времени зажмуривая глаза, когда авария казалась неминуемой, однако парень доставил меня в гостиницу целым и невредимым.

Я расплатился с ним мексиканскими деньгами, которые получил в аэропорту в обмен на доллары, и по дождю перебежал из машины в белое здание гостиницы.

Гостиница расположилась в узком переулке, опрятный холл был обставлен бамбуковыми креслами и кадками с кактусами, а посередине тихонько журчал, суля прохладу, но не давая ее, крошечный фонтанчик.

Я подошел к стойке регистратуры, за которой сидел старый толстый мексиканец и щепкой ковырял в зубах.

– Одноместный номер с душем на сутки, – сказал я.

Он подвинул мне истрепанный регистрационный журнал и учетную карточку для полиции. Я заполнил документы, и тогда возле меня появился худющий чумазый мальчуган, готовый подхватить мою сумку.

– Мистер О'Кэссиди у себя? – спросил я.

У старика слегка оживился взгляд. Он прошамкал что-то по-испански.

– Мистер О'Кэссиди, – повторил я, чуть повысив голос.

– Он бар, – объяснил мальчуган и показал грязным пальцем на дверь. Я дал ему мексиканскими деньгами примерно полдоллара и велел отнести сумку в мой номер. У парнишки глаза вылезли на лоб. Старик подался вперед и уставился сначала на деньги в грязном детском кулачке, потом – на ребенка. Да, посетовал я, плакали его денежки. Я оставил их и вошел в тесный бар, где радио мягко наигрывало музыку, на месте бармена стояла, навалившись бюстом на стойку, пышнотелая девица с длинными черными косами, а в дальнем углу сидел мужчина, загородившись развернутой «Геральд трибюн».

– Виски со льдом, – заказал я, выйдя на середину бара.

При звуке моего голоса мужчина опустил газету и оглядел меня. Я дождался, пока девица подаст мне стакан виски, потом повернулся в его сторону.

Он оказался лет сорока пяти, крупный, с короткими рыжеватыми волосами, открытым, темным от загара лицом и твердым взглядом зеленых глаз. Он был того же поля ягода, что и Тим О'Брайен: такой человек сразу вызывает симпатию.

– Привет! – подняв стакан, поздоровался я.

Он одарил меня широкой ирландской улыбкой:

– Привет, если не шутите. Только прибыли?

Я подошел к нему поближе.

– Джек Крейн. Позвольте угостить вас?

– Спасибо. – Он кивнул девице за стойкой, и та налила виски с содовой. – Билл О'Кэссиди.

Я пожал протянутую руку.

– Это везение. Тим О'Брайен велел мне разыскать вас.

– Вы знаете Тима? – удивился он.

– Я? Да мы с ним только вчера кутили в Парадиз-Сити.

О'Кэссиди покосился на толстуху, которая принесла ему виски, взял свой стакан, кивнул в сторону дальнего столика, и мы отошли в глубь бара.

– Эта баба вечно подслушивает, – сказал он, когда мы уселись. – Ну, как Тим?

– В порядке. Целыми днями вкалывает на своей полосе. Вы, наверное, и сами знаете?

– Знаю. Он плакался, что у него там много скальных пород, – ухмыльнулся О'Кэссиди. – Счастья своего не понимает. Мне пришлось иметь дело с болотом.