Лесли Чартерс - Вендетта для Святого. Тихо как тень. Этрусская сеть

— Оригинальный тип этот Риккасоли, — сказал капитан. — Похож на обычного старого болтуна.

— Это, разумеется, только внешнее впечатление. Ошибочное, если хоть половина того, что о нем говорят, — правда.

— Да, он тертый жук, — подтвердила Элизабет. — И без предрассудков. Насколько я понимаю, пытается подкупить Диндони и Марию на деньги мисс Брук.

— Я бы не называл это подкупом. Он утверждает, что подготовиться к защите может, только выяснив, что на самом деле произошло. И Диндони единственный, кто может это сказать.

Тина сказала:

— Диндони — это… Не знаю, как это перевести, — и назвала его по-итальянски.

— Лучше не переводите, — сказал капитан. — Что это за шум?

Подошел к окну. Улица побагровела от мерцающего света факелов, которые несли демонстранты. Зарево ширилось со стороны Палаццо Веккио.

— Как бы они не сожгли весь город, — заметила Элизабет.

То же самое сказала мисс Плант сэру Джеральду Уэйлу. Она едва успела укрыться в здании консульства, ища спасения.

— Ничего не понимаю! Ведь результаты выборов объявят только завтра!

— Зато сегодня могут праздновать все — ожидать всегда лучше, чем знать.

— Я лично ожидаю пожара, — заявила мисс Плант. — Увидите, добром это не кончится. В такую сухую погоду все вспыхивает, как порох. А поднимется ветер — и полгорода как не бывало.

— Не думаю, что это возможно.

— О наводнении тоже никто не думал.

Мэр сидел в своем кабинете у распахнутого окна. Изучив сообщение о ходе выборов, он почувствовал близость победы. А это сулило еще большее влияние и большую ответственность. И возможности тоже.

Мэр выглянул в окно. Из толпы его узнали и замахали руками. Мэр ответил тем же.

Весь этот шум долетал до тюрьмы «Мурата», как эхо отдаленного прибоя. Брук не обращал на него никакого внимания. Он уже начал понимать, что основное достоинство тюремной жизни — возможность отключиться от событий, происходящих снаружи.

Перестала его занимать и главная проблема, о которой он должен был бы думать днем и ночью, — исход его процесса. Были дела и поважнее. Что будет на обед? Когда можно будет выкупаться? Могут ли его поместить в камеру с другими заключенными? Надеялся, что нет. Его вполне удовлетворяло собственное общество и удовольствие, доставляемое книгами.

Под рукой у него лежал «Потерянный рай». Взяв книгу, он снова погрузился в чтение.

К полуночи вся Флоренция была озарена огнями, хотя пламя всеобщего пожара, которого боялась мисс Плант, ей не угрожало. Тем более необъяснимо, что фермер Пьетро Агостини, обходивший напоследок свое хозяйство, лежавшее в пяти километрах от города, вдруг увидел, что большой стог сена охвачен пламенем.

— Вызови пожарных! — закричал он подбежавшей жене.

— Зачем? — спросила та. — Пусть горит, застраховано же.

— Да чтобы не перекинулось куда еще. — Он подошел к стогу и принюхался.

— Как думаешь, что случилось? — спросила жена. — Может, кто бросил окурок? Я говорила…

— Пахнет бензином, — сказал Агостини. — Подойди ближе. Он прикрывал лицо рукой от палящего жара. Жена, остановившись рядом, тоже почувствовала едкий запах.

Ее вопль и глухое ругательство мужа прозвучали одновременно. Пылающий ком соломы свалился со стога, открыв человеческую ногу, торчавшую из самой середины пожара. Агостини метнулся вперед, понял, что ничего нельзя сделать, и, ругаясь, отскочил.

И теперь, когда разгоревшееся пламя осветило все вокруг, он уже ясно увидел, что ступня торчавшей ноги обута в старый ботинок на толстой ортопедической подошве.

Часть третья

Колеса закрутились

1. Полковник Дориа

— Должен сказать, что нашим надеждам нанесен тяжелый удар, — печально сказал доктор Риккасоли. — Имея в распоряжении признания Диндони, хотя и не добровольные, можно было всерьез рассчитывать на победу. Но теперь, когда мы его лишились, не хотелось бы убеждать вас, что все в порядке.

— А это действительно был Диндони? — спросил капитан.

Беседа проходила у него на квартире. Элизабет была не в настроении. Тина — заплакана.

— Я говорил с фермером. Прежде чем им удалось справиться с огнем — а это произошло рано утром на другой день, — от тела остался уже только пепел, это правда. Но три факта неоспоримы. Во-первых, Диндони исчез бесследно. Во-вторых, анализ строения тела показал деформированные кости. И в-третьих, прежде чем все охватил огонь, фермер ясно видел коричневый шнурованный ботинок с ортопедической подошвой, какой носил Диндони.

— Полагаю, что нам не стоит обманывать себя, — сказала Элизабет. — Диндони мертв.

— Согласен, — подтвердил капитан. — Но если мы проиграли битву, это не значит, что проиграли войну. Что с Марией?

— Когда Мария вернулась в кафе и обнаружила, что Диндони почему-то ушел, — кстати, до сих пор неизвестно почему, — у у нее хватило ума сразу позвонить мне. Я пригласил ее к нам. Она была на грани истерики, но моя жена сумела ее успокоить. На следующее утро я укрыл ее в безопасном месте.

— Где?

Риккасоли замялся.

— Ну ладно, — сказал капитан. — Мы союзники, но я вас понимаю. Чем меньше людей в курсе, тем она будет целее. Достаточно того, что она в безопасности. Что будем делать дальше?

— Следующий шаг я уже наметил. Нужно, чтобы Мария рассказала при нотариусе все, что знает. Если с ней вдруг что-то случится, у нас, по крайней мере, останутся ее показания в форме, пригодной для суда.

— Насколько я вас знаю, вы справитесь, — капитан вскочил. — Мне ясно, что мы почти выиграли. Еще чуть-чуть — и мы у цели.

Риккасоли, любившему наблюдать людские характеры, доставляло удовольствие следить за капитаном; нравились его экономные, но энергичные движения, его морские и спортивные словечки, его пиратская бородка, потому что все это соответствовало его представлению о том, как должен выглядеть британский морской офицер. Но теперь он только грустно покачал головой:

— Не у цели, а только за первым барьером.

— Они все делали заодно, — настаивал капитан, — Мария знала все, что знал Диндони, и наоборот. Для суда это, конечно, не то, что показания очевидца, но мы хоть проверим, как обстояло дело.

— Вы забываете, что я уже говорил с Марией, — сказал Риккасоли. — Записать ее показания — только формальность. Ее роль во всей этой афере незначительна.

— Афера… — Элизабет даже вздрогнула. — По-моему, это слово вы употребили впервые. Значит, Роберт ни при чем. Вся эта история — чья-то афера.

— Разумеется. Тщательно продуманная афера, в которой участвовало несколько человек. Продуманная профессионалами, которые постарались, чтобы каждый участник знал только то, что ему необходимо для дела. Так, например, у Марии роль была маленькая, но важная. Нужно было, чтобы полиция напала на след Роберта Брука без малейшего промедления. Подумайте сами, если бы все затянулось на несколько дней, он мог отогнать свою машину в гараж, где ее вымыли бы, привели в порядок и заменили разбитый подфарник. Естественно, правда? Но при этом он, ничего не подозревая, уничтожил бы главные доказательства против себя. — Резко развернув кресло, адвокат в упор взглянул на Элизабет и повторил: — Ничего не подозревая, понимаете?

— Понимаю, — ответила Элизабет.

— Был только один надежный способ немедленно навести полицию на след Брука — выставить свидетеля, который якобы шел по улице и случайно заметил номер машины. Но к чему бы ему это замечать? Из-за английской машины необычного типа? Неубедительно. Нужно, чтобы кто-то видел аварию… или слышал. Скрип тормозов, визг шин — вот тогда прохожий обернется, я прав?

— Тем же они подтвердили и время, когда произошло несчастье, — согласился капитан. — И это было в то время, когда, как они знали, Брук поедет по Виа Канина.

— Вот именно.

— А гробовщик, которому лгать ни к чему, утверждает, что несчастье произошло часом позже.

— Тоже правильно.

— Так что теперь все ясно — или нет? Они просто вывели машину Брука из гаража, когда Брук уже спал, — пес услышал их и залаял — и переехали ею Мило Зеччи.

— Да, но… — начала Элизабет.

Капитан, видимо, тоже заметил — что-то не то.

— Не забывайте, — сказал Риккасоли, — что два факта подтверждены экспертами и неопровержимы. Во-первых, что Мило Зеччи был действительно сбит машиной Брука и, во-вторых, что он умер только через два часа после наезда. Как его заставили появиться на этом месте в половине двенадцатого ночи? Добровольно бы он не пошел. Думаете, его связали, положили в колею и переехали, а потом развязали?

— На тех двух убийц, о которых мы слышали, это похоже, буркнул капитан.