При попытке выйти замуж - Анна Жановна Малышева
Им удалось узнать, что никакого компаньона С.Т. Веселовского у Тропина не было. Ни о какой «деревенщине Заречном» в клинике Гинзбурга никто не знал. В послании Кузнецова сыщики выделили указание на пятнадцать километров от МКАД «по нашему направлению», а учитывая, что офис Кузнецова располагался на Рязанском шоссе, то направление поиска стало более-менее понятным: Ново-Рязанское шоссе и Казанская железная дорога. На эту же железнодорожную ветку указывала и выдумка Максимова, что он якобы родился в Казани. «Он не только не там родился, — возмущенно сказала секретарша Максимова, — но и ненавидит этот город всей душой. Его там крупно подставили». А вот из яркого письма Зуба они не поняли ничего. Дважды упомянутый в письме «покопанный примус» озадачил их более всего, но предположение Гоши, что под примусом Зуб подразумевает лидера «Отечества» Примакова, было решительно отвергнуто.
Станцию Веселовскую Казанской железной дороги Василий нашел на карте без труда. «Деревенщина Заречный» помог отыскать на той же карте деревню с аналогичным названием. Никаких указаний на расположение дома в посланиях бизнесменов сыщики так и не нашли. Оставалось надеяться только на то, что домов в указанном населенном пункте не так уж много — перспектива обыскивать все дома в большой деревне вселяла в сыщиков тревогу.
В седьмом часу утра «рафик» с омоновцами выехал из МУРа. Леонид, Василий и Гоша двинулись следом на «Жигулях».
— А за городом сейчас, наверное, рай, — сказал Гоша, залезая в насквозь промерзшие «Жигули» Василия. — Свежий воздух, прохлада.
— Да, — Леонид с хрустом потянулся, — давненько, ребятки, не выбирались мы на загородные прогулки.
— А ведь зря. — Гоша был странно весел. — Ведь как было бы хорошо пару раз в неделю в семь утра совершать вот такие романтические путешествия в окрестные деревни. Вот так, всем вместе, в дружеском, так сказать, кругу. Жалко только, что приходится путешествовать на этом раздолбанном керогазе. Я предпочитаю водный транспорт. Сели бы сейчас на речной трамвайчик, и с ветерком! Водная гладь так успокаивает.
— Это ты будешь рассказывать пассажирам «Титаника», — возразил Леонид. — К тому же я никогда не слышал, что по Москве-реке курсируют трамвайчики-ледоходы.
— Прекратите! — рявкнул Василий. — Рано веселитесь. Вот как обломится все опять…
На этот раз не обломилось. Деревня Заречное состояла всего из трех улиц, расходящихся тремя кривыми лучами от старого колодца с подъемным механизмом ведра типа «журавель».
Дом, украшенный выцветшей вывеской, сразу привлек их внимание, а навязшее за прошедшую ночь слово «примус» окрылило. Омоновцы ворвались внутрь с таким грохотом, как будто они штурмовали не небольшую дачку, а крепость с мятежниками. Когда они вышибли дверь, оба несчастных охранника предусмотрительно улеглись на пол лицом вниз, сцепив руки на спине. А заложники, сбившись в кучку в углу подвала, испуганно смотрели на дверь, не решаясь поверить в то, что кошмар уже позади.
А потом все было очень мило и трогательно. Женщины обнимали людей в масках, плакали у них на груди, мужчины жали всем руки, а Гинзбург все время приговаривал: «Жен своих, ребятки, ко мне в клинику в любое время. И рожать будем, и аборты делать, кто что любит. И без разговоров, только без разговоров, я вас прошу». Зуб, дабы не отстать от старшего товарища, пообещал залить всех водкой «по самые помидоры». Тропин не стал предлагать омоновцам по слитку цветных металлов, но заверил, что в долгу не останется и что давно уже подумывал об оказании спонсорской помощи родной милиции. Кузнецов с Максимовым горячо его поддержали.
Потом все принялись с нервным смехом обмениваться телефонами — оказалось, что за время заточения они не записали координаты друг друга.
— Даже жалко расставаться, — сказала Маша Зуб, целуя всех по очереди. — Просто не знаю, как я теперь без вас.
Наталья Тропина посмотрела на Машу, как на сумасшедшую, но улыбку на лице удержала.
— Извините, — расшаркивался Василий, открывая дверь «рафика», — не имеем технической возможности предложить вам иного транспортного средства, приличествующего вашему положению.
— Да о чем вы говорите?! — радостно воскликнул Кузнецов. — Мы сейчас с таким удовольствием!
На прощанье бывшим заложникам было предъявлено несколько фотографий. Огурцова они узнали сразу и стали наперебой рассказывать, что «вот этот, как раз этот приезжал к нам за письмами». Морозова тоже узнали, но с трудом: «Вроде похож на Психолога, только наш был с бородой, в очках…»
«Рафик» уехал, и Василий, Леонид, Гоша и Коля, а также пара омоновцев, которым предстояло остаться в доме в засаде, обосновались на кухне покурить и выпить по чашке кофе.
— Дело сделано, — вздохнул Василий. — Теперь, товарищи, остался сущий пустяк — поймать преступников.
— Преступники в наручниках валяются на полу автомобиля «РАФ», — сказал Гоша.
— На этом полу валяются два жалких наемника. А вот главные исполнители нам покуда неизвестны. — Василий вздохнул. — Ну, по коням. Сдадим Колю товарищу полковнику, пусть целуюгся-милуются, и спать!
…Доехав до дома, Василий как подкошенный упал на диван и сразу заснул. В это утро капитану Коновалову снились хорошие летние сны. Ему снилась Саша. Она сидела на заборе в коротком пестром сарафанчике и пускала солнечные зайчики, а Василий прикрывал глаза рукой и грозил ей пальцем. А она смеялась и все старалась попасть пойманным в зеркальце солнечным лучом ему в лицо. Хулиганка!
Глава 42
ЛЯЛЬКА
Ей казалось, что она сходит с ума. И некому было ее пожалеть, некому — защитить. У нее никого не было, кроме Вениамина. И никто, кроме него, не умел ее правильно слушать. В прежние времена, видя, что на душе у нее накопилось много всякой дряни, он усаживал ее в кресло, укутывал пледом, сам садился на пол рядом и говорил: «Ну, давай».
Морозов тоже готов был ее слушать
