Где-то в районе Сретенки - Владимир Григорьевич Жуков
— Здравствуй, Валентин. Здравствуй, дорогой. Ты мне звонил — я пришёл послушать твоё щедрое доброе сердце, — появившись из коридора в спальне, объявил Густав Эрнестович. Он был в белом халате и держал в руке пухлый саквояж. Седина давно заметила черноту его жидких волос на бугристой голове. Его голубые холодные глаза скрывались за дымчатыми стёклами очков.
— Босс, проститутка вернулась с рынка и подходит к центральному входу. Подходит без Савелия. Подходит с какой-то рыжей бабищей, — раздался из переговорного устройства на антикварном комоде голос охранника.
— Густав, будешь рыжую бабищу? — с шутливой интонацией спросил Валентин Валентинович.
— Спасибо, не хочу, — сдвинув очки с кончика носа на переносицу, отказался Густав Эрнестович с непроницаемым лицом и предложил: — Давай всё же, измерим твоё давление.
— Давление обождёт. Я чувствую себя огурцом… Ты присядь и смотри, как я буду вертеть сразу двух бабёнок, — Валентин Валентинович расхохотался, достал из-под подушки малюсенькую пёструю коробочку, взял из неё и проглотил пилюлю, укрепляющую потенцию организма.
Густав Эрнестович опустился в кресло и поставил на колени саквояж. В семидесятилетнем возрасте он давно из-за больного сердца отказался от секса, но любил наблюдать за сексом других людей.
— Я к Валентину Валентиновичу, — сказала Нина подтянутому охраннику на входе в здание, пересекла маленький холл и шагнула на ступеньку парадной мраморной лестницы на второй этаж.
— Я к Валентину Валентиновичу, — тоже сказал Альберт и шагнул в холл. Он был убеждён, что осилит любого противника в схватке за тело Нины.
Охранник разглядел в плечистой рыжеволосой крупной женщине мужчину, сорвал головы ряженого парик и надавил локтем кнопку на стене.
Завизжала сигнализация. Трое охранников выскочили из комнаты под парадной лестницей. Одному охраннику Альберт Везбин болевым приёмом сломал кисть руки, другого охранника ударом ноги в грудь опрокинул навзничь, третьего охранника звизданул кулаком в лоб, — но четвёртый охранник отключил сознание Везбину размашистым ударом резиновой дубинкой по затылку.
Не оглянувшись на драку, Нина поднялась по лестнице на второй этаж, длинным коридором прошла в спальню, разделась под восхищенными взглядами пожилого и старого мужчины и отправилась в ванную комнату.
— Видел красотку? — почему-то шёпотом спросил Валентин Валентинович у Густава Эрнестовича, который от восторга выпучился и распахнул рот с нижним и верхним рядом золотых зубов.
— Босс, что нам делать с бугаем переодетым в бабу?! — раздался голос из переговорного устройства на антикварном комоде.
— Что?! — не понял Валентин Валентинович.
— Рыжая бабища оказалась здоровым мужиком, — пояснил голос из переговорного устройства на комоде. — Он сломал руку Хасану, сильно ушиб грудь Мишелю и голову Махмуду.
— Доставьте героя в операционную к Густаву Эрнестовичу. Пусть он послужит науке, — распорядился Валентин Валентинович. — Потом обслужите его хором и отвезите его к Паше-гному. Он найдёт для него дело.
Выполняя приказ Валентина Валентиновича, два охранника протащили закованного в наручники бесчувственного Альберта Везбина по коридору первого этажа в пристройку в торце здания и закрепили хромированными зажимами на хирургическом столе.
Тем временем в спальню Валентина Валентиновича вошла обнаженная Нина. Овальное лицо её без косметики было свежим и румяным. Плотные бёдра её и ягодицы не имели целлюлита. Тёмно-русые волосы едва касались округлых плеч. Стыдливо улыбаясь, она одной рукой прикрывала высокую грудь, другой треугольник тёмных волос внизу живота. Кончик языка её беспокоил приоткрытые полные губы.
— Познакомься, девочка, это тайный скульптор рода человеческого, Густав Эрнестович, — Валентин Валентинович снял с себя халат.
Довольный похвалой Густав Эрнестович заёрзал в кресле.
— Очень приятно, — робко сказала Нина и плавно поменяла местами руки. — Жаль, мой господин, нет спиртного — оно бы раскрепостило нас и обострило кайф,
— Есть. Возьми в комоде, — позволил Валентин Валентинович и спросил: — Густав, выпьешь с нами?
— Не буду вам мешать. Меня ждёт материал для опыта, — с трудом отведя взгляд от ягодиц Нины, наклонившейся к дверце антикварного комода, воскликнул Густав Эрнестович, рывком поднялся с кресла и отправился с саквояжем в пристройку к зданию.
Валентин Валентинович глотнул коньяк из рюмки, которую поднесла к его губам Нина, и после скоротечного соития лёг на спину и смежил веки.
— Отдохни, мой львёнок… Ты самый сильный… Ты самый ласковый… Я хочу быть с тобой вечно… Я — твоя рабыня… Я всегда буду исполнять все твои желания, — прошептала Нина заученные когда-то по совету Ларисы фразы универсально-желанные для мужчин всех возрастов.
Валентин Валентинович был счастлив. От бывшей жены и от любовниц он не слышал ничего подобного. Он потянулся и безмятежно заснул. Он не знал, что Нина в рюмку с коньяком перенесла из-под пластыря в промежности таблетку клофелина. Она и прежде использовала понижающий давление препарат для усыпления своих пожилых клиентов, — их жёсткие пальцы, их бесчувственные губы, их грубые повадки и слова гадили её детскую любовь к однажды увиденному на улице военному лётчику.
Нина покинула постель, прихватила с антикварного комода золотую статуэтку Аполлона и юркнула из спальни через приоткрытую дверь в коридор. Она помнила, что Савелий грозил с помощью Густава Эрнестовича превратить её в мужика. С помощью своего ангела-хранителя Нина решила не быть для судьбы робким подопытным существом.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Альберт Везбин очнулся на хирургическом столе в операционной комнате. Ноги и руки его обездвиживали специальные металлические зажимы, закреплённые на рёбрах стола. Подол женского платья был задран ему до груди. Разрезанные трусы его валялись в мусорном ведре поверх пустых упаковок от одноразовых шприцов и обрывков бинтов. В операционной комнате кроме многофункционального хирургического стола под бестеневой лампой находился: системный блок с монитором, один баллон с кислородом, баллон с закисью азота, электронасос, штатив для инфузионного раствора, наркозный аппарат.
Круживший возле хирургического стола Густав Эрнестович торжественно произнёс:
— Возрадуйся незнакомец. Не кляни судьбу. Ты сейчас послужишь науке — ты из самца станешь самкой. Рожать, правда, не сможешь, но сексуальное наслаждение получать будешь и заживёшь совсем другой жизнью. После курса инъекций суспензии мне не понадобится из кожи твоей мошонки формировать вагину. Твоя грудь сама прибавит объём. Твой кадык исчезнет…
— Что?! — вскипел Альберт, но металлические зажимы помешали ему пользоваться руками и ногами.
— Я со студенческой скамьи занимался проблемами долголетия, проблемами лишнего веса у человека, — продолжил Густав Эрнестович, распираемый тщеславием. — Я стажировался в Европе в закрытых клиниках и там же несколько лет лечился в частной психиатрической лечебнице. Вернувшись в Москву, я опубликовал статью о решении проблемы долголетия пересадкой молодых внутренних органов вместо износившихся. Я опубликовал статью о регулирование веса человека химия терапией. Эту статью заметил Валентин Валентинович и предоставил для моих дальнейших
