Якудза, или Когда и крабы плачут - Юрий Гайдук
Согласно кивнув черной как смоль головой, чиновник включил компьютер, нашел требуемую запись и что-то очень быстро сказал Акире Нуамо. Тот благодарно кивнул и, уже обращаясь к москвичу, перевел:
— Как я тебе и говорил, СРТ «Надежда» ошвартовалась в Ханасаки во вторник утром, тут же разгрузилась, после чего простояла в порту еще почти двое суток и в четыре утра в четверг покинула порт.
— Что за груз был на борту «Надежды»?
— Морской гребешок.
— Но это же контрабанда.
— Да, контрабанда, но в данном случае на этот улов у капитана «Надежды» был разрешительный документ, выданный властями КНДР.
— То есть Корейской Народно-Демократической Республикой? — удивлению следователя не было предела.
— Так точно, — подтвердил Нуамо, — и мы прекрасно знаем, что это фальшивка, но проверить ее на подлинность не можем.
— И как часто случаются подобные заходы с контрабандным уловом?
— Русские рыбаки стали здесь желанными гостями начиная с девяносто первого года, когда им дали разрешение заходить в Ханасаки, а сейчас, когда началась борьба с контрабандой морепродуктов, они стали заходить редко, и как пример — если в прошлом году в течение суток здесь продавали свой улов до десяти посудин в сутки, то сейчас не более двух, а то и вовсе ни одной.
— А почему? Ведь это же довольно просто — сотворить фальшивку.
— Я бы не сказал, что слишком уж просто. Наши таможенники и спецы из Управления рыболовства научились отличать подделки, а чтобы воспроизвести стопроцентный документ, на это у корейских дельцов, которые контачат с российскими рыбаками, не хватает ни умения, ни технического обустройства.
— Так что же это получается, если корейские спецы научатся клепать разрешительные документы, которые невозможно отличить от подлинных…
— В таком случае будем искать более эффективные средства, чтобы пресекать контрабанду. Так, что-то мы с тобой ударились в высокие материи, а интересовать должна прежде всего «Надежда», ее капитан и тот киллер, который, судя по всему, был на борту этой посудины. Так что воспользуйся дружеским отношением господина Кобаяси, который в курсе наших с тобой проблем, он расскажет всё, что знает.
— Но в первую очередь я бы хотел знать ту причину, из-за которой почти на двое суток здесь задержалась «Надежда».
Акира Нуамо перевел вопрос хозяину кабинета, и тот отреагировал практически мгновенно:
— Задержка состоялась по запросу капитана. Уже разгрузившись, он заявил, что стармех жалуется на движок, который забарахлил на полпути к Немуро, и просит дать ему двое суток, чтобы мотористы успели перебрать какой-то узел.
— И он, естественно, дал?
— Само собой, тем более что «Надежда» да еще известная вам «Дюжина» уже лет десять как сдают свои уловы в Немуро и Ханасаки.
— Но это же весьма приличные деньги, с которыми должен был расстаться капитан «Надежды». Насколько мне известно, задержка судна в иностранном порту — это серьезные убытки для команды, и все поломки обычно исправляются в море или в порту приписки. А Невельск, к которому приписана «Надежда», в двух шагах отсюда.
— Да, это действительно так, — подтвердил Кобаяси, — но стармех настаивал на том, что с такой поломкой он не может гарантировать безопасность траулера даже при ничтожной волне и ремонт надо провести здесь, у причальной стенки в Ханасаки.
— А что за поломка была?
Чиновник пожал плечами и довольно невразумительно ответил:
— Меня этот вопрос тоже заинтересовал.
— Почему?
— Дело в том, что с «Надежды» вернулся наш таможенник, и он только руками развел на мой вопрос, что за поломка у русских. Да еще сказал, что спускался в машинное отделение, но там нет даже малейшего намека на то, что идет какой-то ремонт, в котором была бы задействована вся команда.
— И вас это не насторожило?
— Откровенно говоря, нет. Все мы — люди, и мало ли какие причины личного характера могут оставить капитана или того же стармеха в порту.
— Да, все мы люди, — согласился с ним Родионов и, задав еще с десяток наводящих вопросов, попросил: — Вы не против, если мы пройдем на причал и вы покажете то место, где была ошвартована «Надежда»?
— Да, конечно, но сначала все-таки выпьем по чашечке кофе.
Уже после того, как они побывали на безлюдном в этот час пирсе, подле которого были ошвартованы три японские шхуны, а последний рыболовецкий сейнер под флагом России отвалил отсюда еще два дня назад, и распрощались с гостеприимным чиновником Управления, Акира Нуамо пригласил следователя в машину.
— Ну так что, надеюсь, теперь-то ты более склонен к моей версии? — поинтересовался он.
— Пожалуй, да, но…
— Ты хочешь сказать, что не хватает даже косвенных доказательств того, что Сухова завалил киллер, входивший в команду «Надежды»?
— Да.
— Что ж, постараюсь представить тебе еще одно доказательство, причем весьма веское. Надеюсь, ты не станешь отрицать, что Сухова убили между восемью и десятью часами вечера?
— Как же я могу отрицать, если это утверждают ваши криминалисты!
— Тогда идем дальше. Тот факт, что «Надежда» отвалила от пирса в четыре утра следующего после убийства дня, тоже, надеюсь, не требует особой проверки?
— Положим, что это действительно так, но что мы получаем в совокупности?
— А ты не догадываешься? В совокупности мы получаем версию того, что сразу же после убийства Сухова киллер мотанулся к стоянке такси, и где-то ближе к полуночи уже был в Ханасаки. Доложил кэпу о завершенной акции, и тому только и оставалось, что завершить формальности в администрации порта и тут же отдать швартовые.
— Что ж, всё вполне логично, но где тот таксист, который вез нашего с тобой клиента из Немуро в Ханасаки? Это раз. И второе, если даже мы и найдем его, то попробуй-ка докажи, что именно он стрелял в Сухова.
— А отпечатки пальцев? — напомнил японец. — Сегодня утром звонил начальник криминалистов и обнадежил меня тем, что им все-таки удалось проявить на внутренней стороне щечки «вальтера» отпечатки пальцев. Ну, так что ты мне можешь противопоставить на этот раз?
— Только то, какого хрена мы стоим здесь, а не ищем того таксиста, который подвозил нашего клиента в Ханасаки?
— А его уже нашли.
