Татьяна Полякова - Ставка на слабость

— Что вы хотите? Деньги в сумке. Там немного. Больше денег в квартире нет. Ради бога, забирайте, что хотите… — и тут я почувствовала рядом человека, я не могла видеть его, но чувствовала. Стало очень тихо. Тишина давила. Слепая, в абсолютной тишине, я испытывала настоящий ужас. Там, за чертой света, мог быть кто угодно. Почему-то мне думалось, что в руках у него бритва.

— Пожалуйста, — попросила я. — Пожалуйста, не трогайте меня.

— Мы просто немного поговорим. — Голос был другой, завораживающий, мягкий, с едва ощутимой хрипотцой, бархатный голос. Значит, их по меньшей мере двое, — мелькнуло в голове.

— Расскажи мне о той машине в лесу.

— Боже мой, — зашептала я. — Опять эта машина. Зачем я пошла туда?

— Расскажи мне все, — повторил он, и я стала рассказывать. Я прикрывала ладонью лицо и рассказывала, обливаясь потом от света и холодея от ужаса. Но я еще контролировала себя: не мысль, выраженная словами, а скорее тень мысли, ощущение: если от кого-то зависишь, следует выглядеть еще более зависимым.

— Я ведь не сделала ничего плохого, — прошептала я, держа руку на груди. — Я просто хотела ему помочь. Но он был мертв. Я просто хотела помочь, что в этом плохого?

Я почувствовала слезы на щеках, они стекали по подбородку и падали на ладонь.

— То, что ты говоришь, правда? — спросил голос. Он звучал ровно, без угрозы. — Ты ведь не хочешь, чтобы тебя убили?

— Пожалуйста, — зашептала я, — я ведь все сказала вам, — и всхлипнула, прикрыв веки, пальцы были мокрыми от слез, губы мгновенно распухли. — Боже мой, — торопливо зашептала я, — я ничего не понимаю, какие-то люди задают вопросы, меня чуть не избили в подъезде, кто-то взорвал мою машину, и никто не сказал: почему? Кому я мешаю?

— Кому может мешать такая хорошая девочка? — сказал он, улыбаясь, я не могла видеть, но знала, он улыбается.

«Какие у него должны быть глаза? — вдруг подумала я. — Какие должны быть глаза у человека с таким голосом? Большие, темные, с поволокой».

— Этот парень, откуда он взялся? — опять заговорил он.

— Он приятель моей подруги.

— Да? — смех, негромкий, насмешливый. — У парня интересная профессия.

— Он обещал помочь нам, — звучит виновато.

Скрипнуло кресло, я поняла, что он придвинулся ближе. Сквозь ослепительный свет я чувствовала его взгляд.

— Пожалуйста, — прошептала я, — объясните мне… я ничего не понимаю… я боюсь… — У меня сорвался голос, я вздохнула, дернувшись всем телом, и повторила:

— Я боюсь…

Он вдруг протянул руку, я вздрогнула, подалась назад, а он коснулся моего плеча, рука медленно двинулась вдоль груди, задержалась на соске и вернулась обратно. Я почувствовала его желание. Чувство было очень острым, я ощущала его всем телом, как будто уже принадлежала ему. Это длилось бесконечно долго: воздух был наполнен сладострастием пополам с ужасом, я опять подумала о его глазах, о его улыбке… о бритве в его руке, я почти поняла: он сейчас ударит. Сжалась, замирая, и, стискивая рукой рот, зашептала:

— Пожалуйста, не убивайте меня, я не сделала ничего плохого…

— Девочка, чаще всего за это как раз и убивают…

Рука его переместилась к моему лицу, большая ладонь с крепкими длинными пальцами, на мизинце печатка. Он провел пальцем возле моих глаз, печатка сверкнула тремя бриллиантами.

— Расскажи мне еще раз, как все было, — попросил он тихо, даже ласково.

— Но…

— Расскажи…

Я слабо шевельнулась, ощутив, как немеют ноги.

— Положи подушку за спину, тебе будет удобнее, — сказал он, и я повиновалась: голос гипнотизировал, мягкий, бархатный, он вливался в душу, лишая возможности мыслить. — Так удобнее? — спросил он.

— Да, — ответила я очень тихо и спокойно, хотя ужас держал меня ледяной рукой возле затылка.

— Расскажи мне еще раз…

Я закрыла глаза и повторила рассказ, всем телом ощущая его руку… И опять повисла тишина, он молчал, а я, зная, о чем он думает сейчас, вновь зашептала:

— Пожалуйста, не убивайте меня.

— Ты красивая девочка, — сказал он, ласково сказал, но это не обмануло, он мог говорить что угодно, я знала: передо мной убийца.

Теперь он держал меня за подбородок, это было чудовищно, но его желание передавалось мне, разливаясь теплом внизу живота и холодя душу. Я повернула голову, уходя от его взгляда, изо всех сил стараясь не закричать, и попросила:

— Пожалуйста, не трогайте меня… — Голос звучал тихо, как-то безжизненно. Рука замерла. Тишина. Долгая-долгая тишина, от которой сводило внутренности.

— Не бойся, — наконец сказал он, гладя пальцами мои губы, и повторил:

— Не бойся. А я прошептала, зажмурившись:

— Спасибо…

— Послушай меня, девочка, — опять сказал он. — Ты будешь молчать. Ты никому ничего не расскажешь. Ни обо мне, ни о том, что я спрашивал. Ты поняла?

— Да. Я буду молчать.

— Ты просто забудешь об этом.

— Да. Забуду, — эхом повторила я.

— Умница. — Он убрал руку. Я услышала, как скрипнуло кресло, потом звук шагов. Хлопнула входная дверь, а я все сидела, тараща слепые глаза и обливаясь потом.

«Мне надо подняться», — билось в мозгу, но я не могла: там, за чертой света, кто-то мог подстерегать меня. Я стиснула голову руками, заорала «мама», прыгнула вперед и замерла в спасительной темноте.

— Они ушли, — громко сказала я и испугалась. На четвереньках я выбралась в прихожую и включила свет, стояла, прижавшись к стене, ожидая, когда стихнет резь в глазах, потом осмотрелась: никого. Я вернулась в комнату, рыдая от бессилия, зажгла верхний свет. Комната была пуста. Я выключила настольную лампу возле постели и обессиленно сползла на пол. Не знаю, сколько я так сидела, без мыслей, опустошенно, завороженно, в комнате стало сереть, близился рассвет. Я смогла подняться и вышла в ванную. Из зеркала на меня смотрело чужое лицо с совершенно безумными глазами. Чувство было такое, точно мне изнасиловали душу. Собрав все силы, я подняла голову и сказала громко в пустоту:

— Ты, ублюдок! Я тебе врала, от первого до последнего слова я тебе врала.

В дверь звонили весьма настойчиво. Я осторожно подошла и спросила:

— Кто?

— Я, открывай.

Я открыла и увидела Люську, ее левый глаз украшал здоровенный синяк.

— Были? — спросила я.

— Твою мать, твоего отца и твою бабушку! — прорычала Люська, лицо ее пылало. — Твоя идея разделиться. Меня чуть не убили, каково это с моими-то нервами! — Люська рухнула на диван, сверля меня гневным взглядом. Я села напротив и стала ждать.

— Пришли ночью, двое. Дверь вышибли. Можешь себе такое представить? Допрос мне устроили, видишь, как украсили?

— Ты сказала?

— Еще чего! — фыркнула Люська и добавила:

— Правда, до утюга не дошло.

— Выдержала нашу историю?

— Слово в слово.

— А они?

— Пообещали сладкую жизнь и тебе велели передать, что из-под земли достанут.

— Любопытно, — сказала я.

— Куда уж любопытней. Вот, телефончик оставили, на случай, если я чего-нибудь вспомню.

Я взглянула на бумажку с записанным на ней номером и убрала в кошелек: никогда не знаешь, что может пригодиться в жизни. Люська подозрительно на меня поглядывала.

— Ну и как же ты от них отделалась? — полюбопытствовала я.

— Сами ушли. Тут и милиция пожаловала: кто-то из сердобольных соседей вызвал. — Люська помолчала немного и продолжила:

— И Серега пропал, должен был утром прийти — не появился. Звонила — занято.

— Еще позвони.

Люська прошествовала к телефону. Серега оказался дома, Люська поговорила с ним пару минут и вернулась, лицо у нее было озадаченное.

— Что? — поинтересовалась я.

— Просил к нему подъехать.

— Зачем это?

Люська пожала плечами:

— Сказал: не по телефону. Едем, что ли?

— А я-то зачем поеду?

— Затем. Боязно мне что-то, да и Серега сказал, чтобы вместе приехали.

Дверь нам открыла женщина лет пятидесяти с больными глазами, указала рукой на нужную дверь со словами:

— Там он лежит.

Серега и правда лежал, точнее, полулежал на груде подушек. Вид у него был такой, словно его использовапи вместо боксерской груши: глаза заплыли, губы разбиты, ухо разорвано.

— «Скорую» вызывал? — спросила я.

— Нет.

— Почему?

— Отлежусь. — Говорить ему было трудно. Люська сначала запричитала, потом гордо продемонстрировала свой синяк, а я стала осматривать Серегу: били его профессионально — очень больно и вполне безвредно.

— Легко отделался, — сказала я, — ребра, нос и зубы целы, а ухо сейчас зашью. — Я раскрыла сумку, Серега слегка запаниковал:

— Ты что, это всегда с собой таскаешь?

— А как же, — влезла Люська, — она ж у нас доктор Айболит.

Когда с ухом было покончено, я спросила:

— Где они тебя?

— Здесь, — усмехнулся Сергей. — Пятеро. Родителей в ванной заперли, а меня в комнате отметелили. Очень советовали забыть про вас.

— А ты? — спросила Люська. Серега задумался, облизнул губы, глаз не поднимал.