Мертвяк - Илья Владимирович Рясной
Настроение Чумного, казалось, безнадежно испорченное убийственными известиями, быстро пошло вверх при виде вконец растерявшегося, выглядевшего побитым псом Чекалина.
— Что за тон? Чай не на нарах… Кто нас прижал? — вопросительно посмотрел на присутствующих вице-премьер.
— Общество защиты зеленых насаждений! — взорвался Кунцевич. — «Патриоты» скорее всего.
Глаза вице-премьера воровато забегали, будто он высматривал в овальном зале щель, куда можно спрятаться.
— Чай не у Президента в прихожей штаны просиживать, — хихикнул Чумной, передразнивая вице-премьера.
— Ну хватит, — хлопнул рукой по столу Кунцевич. — Итог. Две точки накрыто. Еще не катастрофа. О центре и о нас противнику не известно ничего.
«Надо надеяться», — добавил про себя Кунцевич.
— Мне-то что делать? — спросил вице-премьер.
— Жить спокойно.
— У меня вилла в Северной Флориде. О ней никто не знает, — словно бы невзначай сказал Чекалин.
— Вы будете сидеть в своем кресле. И делать, что говорят. — Кунцевич недобро посмотрел в глаза Чекалину. — Во Флориде вы мне не нужны. Представляете, что это значит — не нужны?
Вице-премьер судорожно сглотнул и вжался в спинку стула. Он примерно представлял, что творит отставной генерал с предметами и людьми, ставшими ему ненужными.
— Главный вопрос — откуда «патриоты» узнали о местонахождении объектов? — спросил Кунцевич.
— Дятел отстучал, — буркнул Чумной.
— Не исключено. Но кто? Лицо, достаточно осведомленное. Осведомленное только об этих двух объектах. Но ровным счетом ничего не знающее об объекте номер один.
Сколько таких?
Пятеро. Двое были на захваченных объектах. Трое сейчас в подвале.
— Быстро, — оценил Чумной.
— Мои специалисты по допросам ждут указаний начать их обработку. А если все-таки есть и другой источник сведений? Если он не один? Накопление и обработка вторичной информации порой делает чудеса.
— Не, надо дятлов быстрее выявлять и мочить, покачал головой Чумной. В Иначе «патриоты» и сюда заявятся…
— Сюда придут в последнюю очередь.
— И то верно. Хата спалиться не может. О ней никто не знает. Даже политик не знает, где она. Чумной насмешливо посмотрел на вице-премьера, — С завязанными глазами сюда возят.
— Да пошел ты к ё… матери! — вдруг с неожиданным чувством произнес вице-премьер…
⠀⠀ ⠀⠀
*⠀⠀ *⠀⠀ *
Пока специалисты из «Легиона» выворачивали наизнанку пленных, выдавливая из них по капельке информацию, «Синдикат» заметал следы. Засвеченные агенты выводились из игры, связи обрубались. За день в Москве резко выросло количество убийств и несчастных случаев. Для тех, кто не был в курсе происходящего, это лишь очередной взбрык статистики — бывает такое. «Легионеры» отрабатывали полученные на допросах адреса, явки и находили там трупы или не находили никого.
Боевые действия между двумя подпольными организациями прекратились. Затишье было временное, и все понимали это.
Аналитики «Легиона» получили много новой информации. С ней уже можно было работать. Ее можно было проверять. «Синдикат» теперь не был безликой темной силой. Становилась ясна его структура, связи, принципы работы. Возникали реальные версии и направления расследования. Но на работу по этим направлениям требовалось время. Без сомнения, и в «Синдикате» кипит примерно такая же работа, и их специалисты тоже все отчетливее представляют очертания противника.
Генерал-лейтенант Бородин смотрел на лежащую перед ним на столе справку. «Арвид Густавович Эртель, 1950 года рождения, кандидат биологических наук, два высших образования. Автор ряда научных работ — большинство из них носили закрытый характер. Родных и близких нет. Умер от сердечного приступа 17 апреля 1985 года».
Он положил рядом фоторобот, составленный со слов Глеба, и фотографию Арвида Эртеля. Одно лицо. Один человек. Только на фотографии ученый на несколько лет моложе.
— Глаз наметан, — задумчиво произнес Бородин.
Да, если Глеб действительно описывал именно Эртеля, то сделал это необычно точно… Эртель, нет сомнений.
В самом начале проекта «Гиппократ» по всем канонам розыскной тактики взялись за всех, тех, кто имел отношение к этой научной тематике. Подняли даже мертвых. И теперь выяснилось, что не зря.
Тогда Бородин внимательно просмотрел эти документы, и никаких версий у него не возникло. Эртель и Эртель. Давно мертв. Чего ради его досье вообще надо было тащить в дело? Оказалось, надо.
Теперь Бородин, рассматривая фотографию, мучительно пытался зацепить какую-то мысль. Какой-то отголосок неясного воспоминания. Что-то было связано с этим человеком. Запоминающееся лицо…
И неожиданно будто в свете молнии высветилось воспоминание. Точно! Восемьдесят восьмой год. Бородин работал в созданной Главными управлениями разведки и контрразведки совместной группе по выявлению агентуры в госучреждениях, в том числе в органах госбезопасности. Очередная проверка сотрудников центрального аппарата. В КГБ практиковалась такая метода работы выборочный контроль за сотрудниками. На стол Бородину ложились материалы наружного наблюдения. И на одной фотографии он видел этого самого Эртеля… С кем? Надо вспоминать. Попытаться поднять те самые материалы…
Нет, не надо. Видел он его в обществе Кунцевича. Тогда еще полковника.
Теперь все начинало становиться на свои места. По документам в том самом восемьдесят восьмом Эртель должен был уже не один год лежать в могиле. Значит, кому-то хотелось, чтобы все думали — ученый мертв. Последняя тема его исследований — что-то связанное с биохимией мозга. Это все и объясняет. КГБ в то время вел исследования по контролю над сознанием. Шла разработка соответствующих новых препаратов. Результаты оказались далеки от тех, на которые рассчитывали. Но кое-какие любопытные вещи все же удалось получить. Возможно, к Эртелю стали проявлять интерес спецслужбы других государств как к ученому, занимающемуся подобными исследованиями. Статьи его появлялись в научных журналах — поначалу тема некоторое время не была закрыта. Скорее всего заокеанские мудрецы просчитали перспективы этих исследораний, возможно, начали искать подходы к ученому. Когда то же самое просчитали советские специалисты — Эртеля решили убрать с глаз долой от греха подальше. Если его просто перевести на режим секретности, значит, это будет сигнал — русские признали направление перспективным и изо всех сил тащат тематику. Не годится. А не умереть ли Эртелю от сердечного приступа? Всяко бывает с учеными. Работа тяжелая, нервная. Сердце слабое. Родных и близких нет. Венок от родного НИИ, да траурный марш, да дежурные речи. Сказано — сделано: Эртель исчез… Что ж, версця вполне правдоподобная.
Итак, Эртель оказывается в закрытой лаборатории. Занимается любимым делом. С влиянием на мозги сограждан новыми препаратами у него выходит не слишком, но он натыкается на ти-тропазин. Сенсация. Группа медикаментов двадцать первого века.
А время как раз такое —
