Мертвяк - Илья Владимирович Рясной
Менялась структура извлеченных из гипофиза, щитовидной железы, печени веществ. Создавались и рушилась молекулярные цепрчки. Выкристаллизовывалось нечто, что способно в очередной раз потрясти мир «черной фармацевтики». Менгель работал, отключившись от всего. Он будто стал частью своей совершенной аппаратуры. Его несли куда-то вдаль сладострастные волны. Он пребывал в экстазе. Сейчас его усилиями создавалось нечто новое. Нечто такое, чего не видел и не знал еще ни один человек в мире. Момент расширения знания человечества. Менгель не врал, когда говорил, что живет для этого. Это было его высшим наслаждением.
— Первый эта завершен, — сообщил Кутепов.
Менгель отошел от операционного стола и устало упал на стул.
— Отлично.
— Вы бледны. Вам плохо? — спросил Кутепов.
— Мне? Я чувствую себя изумительно!.. Если вторая стадия завершится нормально, будем готовить номер двести пятнадцать. У нее уникальный состав крови. Уникальные гормоны.
— Анастасию? — Кутепов представил томящуюся в «запаснике» девушку, и сердце у него защемило.
— Номер двести пятнадцать, а не Анастасию, — жестко отрезал Менгель.
⠀⠀ ⠀⠀
*⠀⠀ *⠀⠀ *
Едва слышный щелчок. Короткая стрела, выпущенная из арбалета с инфракрасным оптическим прицелом, нашла цель. Часовой на вышке уронил голову, в которой прибавилась еще одна дырка. Вверх бесшумно скользнул темный силуэт. Все, одна точка под контролем.
— «Лавина»! — послышался из радии голос Первого. Это означало начало операции.
Едва слышные хлопки — пули «винтореза» продырявили охранников на двух других вышках. Ночь разорвали взрывы гранат. Спецназовцы уже перемахивали через ограждение. Ничего не понимающие охранники, выскакивающие на улицу, ложились под свинцовым напором — с вышки их косили без всякой жалости.
Спецназовцы рассредоточивались по территории. Заряд из «шмеля» по караульному помещению, еще пара гранат — все, теперь о них можно не беспокоиться.
Артемьев швырнул светошумовую гранату в домик, где веселились свободные от службы охранники. Выбил дверь. Заскочил в помещение, в котором трясли головами обалдевшие абреки. В углу съежилась голая девушка, которую, похоже, здесь пускали по кругу. Стол с яствами перевернут, по полу растекается красное вино.
— Лежать, уроды! — крикнул Артемьев и с хрустом врезал десантным башмаком по лицу абрека, тянущегося за автоматом.
Другой попытался повернуть в его сторону автомат, и тут же получил прикладом от спецназовца.
— Здорово, Руслан, — Опаленный нагнулся над крупным горцем. — Дичь вернулась.
— А, — Руслан посмотрел на Опаленного, и тут лицо его передернулось. — Собака.
Опаленный сграбастал небритую физиономию так, что у горца непроизвольно хлынули слезы. Руслан попытался ударить Опаленного, но танкист впечатал его лицо в пол.
— Это твои первые слезы, поганец. Будут еще, — недобро нахмурился Опаленный.
— Закончили, — слышались доклады офицеров.
— Зачистка закончена.
— Караулку пропылесосили.
— В первом секторе какой-то гад никак не угомонится. С пулеметом.
— Уничтожение.
— Готов… Сектор зачищен…
Артемьев открывал двери бараков. Когда-то точно так освобождали узников фашистских концлагерей. Изможденные, потерявшие надежду люди не верили, что их мучения заканчиваются. Артемьев нагнулся и погладил мальчонку лет двенадцати, явно кавказского вида. Посмотрел в глаза некрасивой девушки, стоящей на коленях в углу барака. Одни заключенные плакали, другие что-то горячо пытались объяснить, третьи что-то спрашивали. Артемьев автоматически отвечал. И чувствовал, что на его глаза, наворачиваются слезы.
— Через пять минут будут, — сказал Первый, глядя на часы!
— Хорошо, — кивнул Артемьев.
Вертолеты появились через четыре минуты. Они приземлились на ровную большую площадку перед бараками. Людей начали загружать в их объемные чрева.
— Надо быстрее. Как бы местные не переполошились, — беспокоился Первый.
Вскоре погрузка закончилась. Артемьев затолкал в портфель все найденные в канцелярии бумаги, дискеты, винчестеры от компьютеров. С помощью взрывчатки взломали три сейфа. Кажется, управились. Больше на базе делать было нечего.
— Как с местами? — поинтересовался Артемьев, подходя к вертолету. -
— Бандюков всех не вывезем. Что делать с ними?
— Как что? — пожал плечами Артемьев, — В утиль.
Первый кивнул.
Старая фраза — если враг не сдается, его уничтожают. Первый знал, что есть враги, которых уничтожают даже тогда, когда они сдаются. И знал, какое осиное гнездо они сожгли только что. Есть преступления, после которых в живых не оставляют. И Первый воспринял приказ как должное…
⠀⠀ ⠀⠀
*⠀⠀ *⠀⠀ *
Кунцевич прошелся по кабинету, ударил кулаком по обтянутой шелком стене. Нахлынувшая было ярость утихла. Приходилось признать, что сейчас обстоятельства складываются против него. Ситуация пока еще под контролем, но ощущение — как у скалолаза, повисшего на отвесной стене. Крючья страховки вылетают один за другим, камни выскальзывают из-под ног. Эта ассоциация возникла у Кунцевича неспроста. Значок снежного барса на парадном костюме — единственный, который он носит. Заслуженный значок. Означает, что его обладатель покорил самые крутые семитысячники на Памире. Как все было просто — вершина и ты против вершины, друг под рукой, которого ты должен вытащить в случае чего и который вытащит тебя. Прямые дороги. С какого времени у него, генерала госбезопасности Кунцевича, начались эти извилистые пути? И стоит ли результат того?
Кунцевич уселся в резное кресло. Прочь злость. Прочь подступающее отчаяние. Он из тех людей, которых неприятности не деморализуют, а мобилизуют.
Итак, что он имеет на сегодняшний день? «Загон» в Азербайджане уничтожен. В Подмосковье одна из лучших баз, в которую вложено столько средств, тоже уничтожена. Значительные потери в живой силе. Спалено несколько цепочек вчистую..
Кунцевич нажал на кнопку вызова. Вошел начальник его охраны.
— Срочно сюда вора и политика.
— Есть, — по многолетней привычке произнес охранник.
Чумной появился через полтора часа. Вид у него был крайне затравленный. Вице-премьер Чекалин — через два, весьма недовольный.
— Вы меня вырвали с важного совещания, — заворчал он.
— Да хоть от самого Президента, — отмахнулся Кунцевич.
— Ну, знаете… — начал было вице-премьер. — Это уж слишком.
— Да помолчи ты, агент американский! — хлопнул рукой по столу Кунцевич. Вице-премьер поежился, словно ожидая, что следующий удар придется ему по голове. — У нас провал за провалом. Сегодня противник уничтожил базу-дубль и «загон» в Азербайджане.
— Слышали, — кивнул Чумной.
— Что? — прошептал вице-премьер, бледнея, как будто только что наглотался отбеливателя.
— Политик, как всегда, с луны свалился, — недобро хмыкнул Чумной.
С каждым месяцем Чумной вел себя по отношению к вице-премьеру все нахальнее. От былого нарочитого почтения, какое и положено испытывать к людям такого ранга, не осталось и следа. Вор начинал обращаться с Чекалиным как с обычным фраером, которого приходится терпеть, поскольку они повязаны общими делами. Прекрасно разбиравшийся в людях воровской авторитет без труда разобрался и в натуре вице-премьера. И проникся к нему естественным презрением. «Я — вор в законе, а он — без всякого
