Системный сбой - Александр Николаевич Бубенников
– А так и понимайте, как понимаете…
– Не понял, – возвысил голос зам директора, усилием воли сдерживая спонтанный гнев от услышанной реплики. – Не забывайтесь, Ветров! В чем дело, Ветров, что вы себе позволяете?
Ветров распрямился на стуле от этого начальственного окрика «В чём дело, Ветров», немного покачался на стуле с закрытыми глазами и почувствовал интуитивно, что сейчас ему лучше встать, а не сидеть бессловесной мишенью, гуттаперчевым мальчиком для битья.
– Не надо на меня повышать голос. Что вы хотите конкретно от меня? Чтобы я защитил вас с Сериным и директором от оскорбительных обвинений Влада Шохина?
Заложив руки за спину, Сорин снова заходил по кабинету, обдумывая свой ответ, только деловитей и стремительней. Наконец, недовольно произнес:
– Зря вы сейчас упомянули директора в таком контексте… Эта безответственность вам выйдет боком… Мы этого не потерпим… – Помедлив несколько растянувшихся мгновений, он с неприязнью посмотрел на стоявшего перед ним почему-то навытяжку со сжатыми кулаками Ветрова. – Определяйтесь, с кем вы, с контуженным на оба полушария научным инвалидом Шохиным или с нами?
– Как вас понимать?
– А так, что Шохина мы всё равно вынуждены уволить как не прошедшего по конкурсу…
– Ведь конкурс еще не объявлен…
– Считайте, что объявлен задним числом, еще до моей болезни, – вспылил Сорин, – с Шохиным всё ясно, научная работа не способствует его реабилитации от полученной травмы.
– Очередная жестокость…
– Я бы так не сказал, я бы так не сказал, – снова повышая голос, дважды повторил Сорин, поворачиваясь у письменного стола в профиль к Ветрову. – Это напоминание и вам, Алексей Алексеевич, кто не с нами, тот против нас. Вам всё равно надо будет высказаться публично по поводу плагиата. Здесь в этом кабинете вы только предупреждены о последствиях вашего молчания…
– Я не услышал никакого предупреждения, – после паузы сказал Ветров.
– Ой, ли… – хитро прищурившись, усмехнулся Сорин. – Вы же умный человек, неужели вы считаете, что подвешенные вопросы с вашей книгой и диссертацией возникли просто так, на ровном месте, без оскорбительной истерики вашего приятеля Шохина? Определяйтесь…
– Какой даёте срок до… – Ветров посмотрел сверху вниз на Сорина. – Чтобы определиться…
– Чем раньше, тем лучше… После выхода директора мы сразу же вернемся к этому вопросу…
– Понятно. Можно идти?
– Я вас отстраняю от работ по модификации поисковой системы… – Сорин повел глазами в сторону больших настенных часов рядом с его столом. – С этой минуты. Считайте, что есть моё устное распоряжение как исполняющего обязанности руководителя организации начальнику ВЦ на этот счет. Идите, Ветров, и обо всём хорошенько подумайте.
С этим «Идите, Ветров, и обо всём хорошенько подумайте», начальственным предупреждением о его личной ответственности в темной истории с обвинением в плагиате Влада, он вернулся в свой кабинет. Делать было абсолютно нечего. Рабочий план на день треснул по швам из-за того, что соваться в ВЦ после устного распоряжения Сорина было непростительной глупостью. «Зачем гусей дразнить и набиваться на неприятности в ВЦ, – подумал он, – конечно, могу договориться с ребятами из ВЦ, даже с начальником, чтобы пускали на птичьих правах, на нелегальном положении. Но что проку с того? Жаль, что не довел до конца работу по модификации системы Андрея. Интересно, насколько улучшил качество идентификации фото ОС – на порядок или на два».
Зазвонил телефон местной связи. Он поднял трубку и услышал веселый голос Влада:
– Слышал, что тебя вызывал на ковер зам по науке.
– Правильно слышал, всё так.
– Обо мне говорили?
– Не без того.
– Так я и думал, Алексей, – вздохнул в трубку Влад. – А у меня одна новость. Мне позвонили из отдела кадров. Полюбопытствовали, буду ли я подавать документы на конкурс эсэнэса. Речь идет о моем месте – так и сказали. Что посоветуешь? Не мытьем, так катаньем…
– Собери все бумаги и подавай.
– Так собирать-то нечего. Всё в отделе кадров. Только обновленный список научных трудов да характеристику приложить. По иронии судьбы, характеристика подписана, совсем свежая. Еще до твоего отъезда в командировку за границу.
– Значит надо участвовать в конкурсе?
– А что дальше?
– На далекую перспективу мыслей нет. Я сегодня тоже не у дел – есть распоряжение исполняющего обязанности директора не пускать меня в ВЦ.
– А раз так, жди меня, Алексей, на выходе. Я отнесу все бумаги в отдел кадров и поедем к Инне в больницу. Она будет только рада увидеть тебя со мной с букетом цветов. А потом отобедаем в каком-нибудь укромном местечке.
37. Инна и Влад
– Какими судьбами! – воскликнула хозяйка одиночной палаты с кровати, увидев в дверях Алексея и Влада с огромными букетами цветов. – Проходите, не стесняйтесь, чего же вы…
Ветров понял, что это больше к нему обращение, чем к Владу, который был в этой палате каждый божий день. Они вошли, Ветров тут же сел на низенький стульчик, предоставив все цветочные хлопоты Владу, тот знал, где найти вазы, где воду. Осмотревшись, увидел холодильник, полки с бельем и книгами, на столике рядом с кроватью Инны стояли вазы с фруктами, пастилой, зефиром, крендельками. Сама Инна лежала, не двигаясь, на деревянной передвижной кровати на резиновых колесиках, она была как бы в забытьи, как будто то ли собиралась уснуть, то ли только что взяла и проснулась.
Ветров был немного удивлен ее состоянием легкой прострации и сразу же для себя определил дальнейший план действий: они с Владом будут здесь совсем недолго, не больше десяти минут. Инна почувствовала неловкость Ветрова в этой палате, потому попыталась как-то сгладить ситуацию.
– Влад рассказал, что у вас были большие успехи во время заграничного вояжа… – Она попыталась слабо улыбнуться. – Я рада за вас…
– Всё нормально у нас, если это можно назвать нормальным… Скажи лучше, как у тебя дела – всё нормально? – Он почувствовал, что слишком обедняет свой лексикон в отсутствии вышедшего куда-то Влада, злоупотребляя словом «нормально», и сделал легкий жест недовольства. – Как твое самочувствие?..
Она снова попыталась слабо улыбнуться, и у неё снова ничего не получилось. Она тихо, обессилено простонала, чтобы после мучительной паузы преобразовать стон в осмысленную речь:
– О-о-о… На какие муки не пойдешь, чтобы испытать радость материнства… Хорошо, что ты меня поддержал вместе с Владом… Ему нелегко, мне нелегко… И я так понимаю, что тебе тоже нелегко…
– Слава Богу, что ты перешла, наконец, на «ты», а то я растерялся… – промолвил торопливо Ветров. – А у меня дела,
