Лесли Чартерс - Вендетта для Святого. Тихо как тень. Этрусская сеть
— Разумеется, — она достала их из сумочки.
— А когда вы входите в квартиру — Гарвик уже на ногах или еще спит?
— Спит, можете быть уверены. Я всегда его бужу, но перед тем должна накрыть стол к завтраку. Когда встанет, вначале идет в душ, но все должно быть уже готово: кофе, рогалики, яйца, масло, ветчина, сок, фрукты…
— Сейчас вы поднимитесь на десятый этаж вместе с нами, — сказал Бревер. — И приступите к работе, как обычно, но мистера Гарвика вместо вас разбудим мы. — Он повернулся к Лоуэтту: — Пойдете с нами. Выходом через гараж наш приятель воспользоваться все равно не сможет, к тому же он, видимо, еще спит…
Махнув рукой Джейн и Энн, он двинулся за Лоуэттом. У служебного лифта их догнал привратник и, переводя дух, отвел инспектора в сторону.
— Только что звонили из управления. Детектив Гэйтски спешит сюда, у него очень важные новости!
— Не могла бы я пока заняться завтраком? — нетерпеливо спросила служанка.
— Придется немного потерпеть, — сказал Бревер, — но я все беру на себя, если у вашего хозяина будут претензии. Но их не будет.
Старший инспектор отвел детектива в сторону, понизив голос, рассказал ему историю с бензином для зажигалок и перечислил приметы полуночного покупателя, которые сообщила ему Джейн и которые точь-в-точь соответствовали Гарвику.
— Если и отпечаток на сумке его, — заметил Лоуэтт, — считайте, оба случая решены.
В гараж влетел полицейский автомобиль и, взвизгнув тормозами, остановился.
Гэйтски огляделся и подбежал к Бреверу:
— Держитесь, шеф! Мы выяснили, чей это отпечаток! — Он перевел дух.
— Гарвика, — уверенно заявил Бревер, как будто иного и быть не могло.
Гэйтски потупился и извлек из кармана листок бумаги.
— Пата Фаддена!
Бревер непонимающе уставился на своего сотрудника:
— Пата Фаддена? А это кто такой? Вы так говорите, словно я должен его знать.
— Я думал, вы о нем хотя бы случайно слышали, — голос Гэйтски явно обещал какой-то сюрприз. — Пат Фадден — шофер, который сегодня в полчетвертого утра вез Эвелин Паркер из управления на Кристофер-стрит. Пятый год службы, двадцать шесть лет, женат. Я послал за ним двоих.
Старший инспектор ухватил Гэйтски за плечо:
— Они что там, сдурели? Тут какая-то ошибка!
Гэйтски взглянул на Лоуэтта:
— Ты раньше служил в дактилоскопии. Что ты думаешь насчет такой ошибки?
— Исключено, — был лаконичный ответ.
Бревер вытер вспотевший лоб. Тем временем Лоуэтт сказал почти равнодушным голосом:
— Такое случается. Фадден мог действовать в смятении чувств. Эвелин Паркер была чертовски привлекательной, особенно для мужчины, которому вряд ли когда раньше предоставлялась такая возможность. Тем более мисс Паркер вернулась в «Саванну» не через вестибюль, значит, она могла пройти только через гараж и О’Брайен ей должен был открывать. Вот он нам и скажет, была она одна или с сопровождающим. И как он выглядел, и когда ушел.
Бревер продолжал размышлять вслух:
— Отпечаток пальца Фаддена на сумочке еще не доказывает его вину. — И вдруг он рассмеялся и весь переменился, сразу успокоившись. — Вот как это было! Фадден, разумеется, держал сумку в руке, но не в квартире Эвелин, а в машине. Наверняка подавал ее, когда Эвелин выходила. При этом оставил отличный отпечаток на лакированной коже. Убийца никогда бы себе этого не позволил. Случись такое, тут же бы стер!
Лоуэтт, усомнившись, покачал головой:
— Это хорошая версия, шеф, но только версия. Вы нас всегда учили, что все решают факты.
Сторож замахал им из своей дежурки:
— Телефон!
Бревер поспешил к аппарату. Через несколько минут, вернувшись к лифту, спокойно взглянул на обоих детективов:
— Вперед, наверх! — Вначале он впустил в лифт Энн и Джейн, потом обернулся к детективам: — С Патом Фадденом все о’кей. Сегодня ночью он отсутствовал всего двадцать семь минут. По приказу не спеша доехал до Кристофер-стрит. Потом в обычном темпе — назад. Выезд и приезд зарегистрированы. Вот, все так и было, как я предполагал. — Он усмехнулся. — Когда Эвелин вышла из машины, подал ей сумочку. По возвращении Пат Фадден отдал дежурному два доллара и полбутылки импортного виски. — Бревер удовлетворенно улыбнулся, вошел в лифт, и Лоуэтт с Гэйтски последовали за ним.
— Вы говорите — полбутылки? — спросил Гэйтски.
Бревер вопросительно взглянул на него:
— А что?
Гэйтски отер ладонью рот.
— Да так, шеф. — Помолчал. «Полупустая! — подумал он. — А ведь в ней было виски еще, по крайней мере, на три четверти, когда я ее заворачивал».
Прежде чем Бревер успел еще о чем-то спросить, лифт остановился на десятом этаже. Старший инспектор приложил ухо к дверям. Ничего. Кивнул Энн Хопкинс:
— Открывайте! Потом громко захлопните дверь и как можно тише откройте снова, чтобы мы могли войти. Делайте все, как обычно. На нас вообще не обращайте внимания. Но в спальню пока не ходите.
Энн так и сделала. Бревер вошел, Лоуэтт за ним. Гэйтски, пропустив вперед Джейн, осторожно закрыл за собой дверь.
Горничная открыла на кухне окно, достала продукты, хлопнула дверцей холодильника, налила воды в кофеварку.
— Мисс Джейн, — прошептал Бревер, — подождите с детективом Лоуэттом здесь, пока вас не позовут. — Кивнул Энн Хопкинс. — Вы теперь пойдете в спальню, как всегда, словно завтрак уже подан. Но вы только откройте дверь и останьтесь снаружи. Разбудить его предоставьте нам. Как только услышите громкие голоса, включайте свет!
Они последовали за служанкой по коридору. В гостиной та раздвинула шторы, открыла окна, взглянула на Бревера, который вместе с Гэйтски шел за нею по пятам, подошла к двери в противоположной стене, нажала ручку и распахнула ее.
Инспектор и детектив вошли в спальню. Глазам их предстояло еще привыкнуть к полутьме.
Широкая двуспальная французская кровать стояла у противоположной стены. Под желтым шелковым стеганым одеялом тихо и спокойно спал мужчина. Спал как сурок.
Бревер зашел с одной стороны постели, Гэйтски — с другой.
— Джеймс Гарвик! — громко произнес Бревер и потряс спящего.
В тот же миг комната ярко осветилась неоновыми лампами.
— Вставайте! Полиция!
Гарвик вначале со вкусом потянулся. И тут же внезапно проснулся. Сел, вытаращив глаза на Бревера и Гэйтски, и вздрогнул, словно ожидая удара.
— Что все это значит?
— Встать! И поживее! Можете не прихорашиваться… — Бревер огляделся и поднял с полу хорошо знакомый ему халат лилового бархата. — Этого вам пока хватит. Перед выездом в управление, конечно, придется одеться.
— По какому праву?.. — начал было Гарвик.
Гэйтски шагнул к постели, выпрямившись во весь свой рост.
— Заткнись и вставай!
Гарвик выбрался из-под одеяла. В мятой пижаме, с растрепанными волосами и густой щетиной он выглядел не слишком импозантно.
Старший инспектор бросил ему халат.
— А теперь попрошу поживее!
Гэйтски остался с ним, а Бревер прошел в гостиную, где у окна боязливо жалась Энн Хопкинс.
— А теперь мы встаем, встаем, — подбадривал Гарвика Гэйтски, — и лицом к свету, мы хотим на тебя немного посмотреть.
Бревер подошел к служанке.
— Пожалуйста, скажите девушке, что мы ее ждем.
Джейн Эванс в сопровождении Лоуэтта торопливо вошла в гостиную и огляделась. Детектив остался у двери. Увидев Гарвика, Джейн воскликнула:
— Вот он! — Решительно шагнув вперед, она вдруг заявила: — Ну что, довольны? Из-за того, что вы тогда скупили у нас весь бензин, мы не смогли помочь инспектору, который хотел заправить зажигалку!
Гарвик отвернулся. Он уже овладел собой.
— Не понимаю, о чем вы. Я вас не знаю.
— Что, что? — Джейн Эванс покраснела до корней волос и была обижена до смерти. — Вы меня не знаете? Я вас видела, как сейчас. Только на вас был смокинг. И белоснежная сорочка с манишкой и с маленьким пятнышком пониже «бабочки» — что, вспоминаете? И мне пришлось разменять вам двадцатку, потому что у вас не было мелочи!
Бревер велел Лоуэтту привести служанку. Когда та появилась на пороге, спросил:
— Куда вы складываете грязное белье?
— Ну, там, в ванной… Но там пусто… Вчера я все отнесла в…
— Вы сдаете белье ежедневно?
— Каждую субботу.
— Гм… Но ведь вчера был понедельник?
— Мистер Гарвик велел мне сделать это немедленно.
— Вы записываете, что отправляете в прачечную?
— Разумеется! Иначе не вернут и половины.
— И что стоит во вчерашнем списке?
— Я и так помню: белая рубашка, комплект нижнего белья, три пары носков, пижама — куртка и брюки, четыре носовых платка.
— Это больше, чем обычно? Меньше? Столько же?
Ответ последовал после некоторой заминки:
