Софи Ханна - Комната с белыми стенами
Чарли заметила, что Даффи предпочитает говорить о том, что она сама сделала не так, нежели о том, как обошлись с ней самой.
– Когда четыре года спустя на моем прозекторском столе оказался Натаниэль Хайнс, я запаниковала. Неужели я утратила бдительность и на слово поверила Десмонду – этот тот самый коронер, – чего никак не должна была делать? Почему не усомнилась в словах Рей Хайнс и Десмонда? И вот теперь из-за моей доверчивости убит второй младенец. Меня терзал страх. Наверное, именно поэтому я и убедила себя, что так оно и было. Я стала чересчур осторожной, и в результате… – Даффи не договорила. Взгляд ее был устремлен мимо Чарли куда-то в пространство.
– И что в результате? – мягко подсказала Чарли.
– В случае с Рей я допустила ужасную ошибку. Она не убивала никого из своих детей, однако я сказала суду, что она их убила. Частично тому виной было мое стремление выгородить себя. – Даффи улыбнулась. – Я была взвинчена. К тому моменту, когда Натаниэль Хайнс умер, Лори Натрасс уже развернул против меня настоящую травлю, я же дала себе слово, что не дам ему меня запугать. Сказать, что в случае с Натаниэлем Хайнсом мы имеем СВДС, хотя у меня на этот счет имелись сомнения, означало бы поражение. Наверное, мне хотелось показать миру, что матери могут представлять угрозу собственному ребенку. Это суровая реальность, а отнюдь не мои злобные фантазии, так как мне якобы приятно губить человеческие жизни. У меня действительно имелись сомнения. Из надежного источника мне было известно, что Рей страдала послеродовой депрессией и едва не выбросилась из окна. Скажи я, что смерть наступила от естественных причин, кто поручится, что Хайнсы не родили бы еще одного ребенка, который бы тоже в конечном итоге умер?
– Вы с Рей в понедельник обедали вместе, – заметила Чарли и, заметив удивление Даффи, добавила: – Это одна из причин, почему я здесь. Инспектор полиции, ведущий расследование убийства Хелен Ярдли, считает довольно странным то, что вы так много времени проводите вместе.
– Странно смотреть на мир таким зашоренным взглядом, – парировала Даффи.
– Да, но таков уж наш инспектор.
– Хотите верьте, хотите нет, но мы с Рей добрые друзья. Я связалась с ней через ее адвоката, как только она вышла из тюрьмы.
– Но почему? – удивилась Чарли.
– Чтобы извиниться. Признать, что в ее случае я была недостаточно объективной. Она первая предложила встретиться. Хотела рассказать мне правду о том, что убило обоих ее детей. По ее убеждению, в обоих случаях причиной была вакцина АКДС. Выслушав в течение получаса ее доводы, я начала склоняться к тому, что так оно и было.
– Но…
– Ее адвокаты не стали поднимать эту тему в суде, поскольку все эксперты с их стороны заявили, что будут все отрицать. Не имея же заключения специалиста о том, что прививка могла стать причиной смерти, ее адвокаты имели бы глупый вид. Ирония судьбы в том, что, обратись они ко мне, я бы наверняка усомнилась в том, что в данном случае мы имеем дело с детоубийством. По крайней мере, я надеюсь, что так было бы, – уточнила Даффи. – Мне хочется думать, что в тот момент я бы прислушалась.
– Но адвокаты Рей к вам не обратились, так как у вас была дурная репутация: вы свидетельствовали в пользу обвинения.
Даффи кивнула.
– У матери Ангуса Хайнса была волчанка, в семьях его родственников имели место случаи СВДС. Что наводит на мысль о наследственной аутоиммунной проблеме. Плюс надежный свидетель видел, что почти сразу же после прививки и у Марселлы, и у Натаниэля был судорожный припадок. Причиной виденных мною поражений, таких как отек мозга, внутричерепное кровотечение, вполне могла стать вакцина…
– Об этом следовало заявить в суде. Даже если родители детей и их адвокаты считали, что врачи дружно с этим не согласятся.
– Я уверена, что Джулиан Лэнс – это адвокат Рей – в данном случае был прав. Все готовы теоретически признать, что небольшой процент детей плохо реагируют на вакцинацию и в редких случаях даже умирают. Есть даже такая организация, которая называется «Отдел выплаты компенсаций в случае неудачной вакцинации». Однако, насколько я знаю, когда такое случается, врачи плотно смыкают ряды и говорят: «Вакцина здесь ни при чем. Она совершенно безопасна. Это подтверждено клиническими исследованиями». – Даффи неожиданно улыбнулась. – Знаете, когда я впервые встретилась с Рей после того, как та вышла на свободу, она поблагодарила меня за то, что я твердо стояла на стороне ее детей. За то, что я не поддалась давлению, которое на меня оказывали, особенно Лори Натрасс, и не сказала, что они якобы умерли от естественных причин, так как была убеждена в обратном. Да, так она и сказала, хотя оказалась в тюрьме в результате моих показаний.
– Вам известно, где она живет в данный момент? – спросила Чарли.
– Адреса я не знаю, – ответила Даффи и похлопала себя по коленям. На какой-то миг Чарли решила, что она приглашает ее сесть ей на колени, однако Даффи сказала: – Не слишком ли долго я говорю о себе? Хотелось бы услышать что-то о вас.
– Я уже рассказала вам, как впала в немилость.
– Извините, что вам пришлось прокричать подробности сквозь щель почтового ящика, – сказала Даффи. – Вам хочется об этом поговорить? Вы с кем-нибудь разговаривали об этом? Я имею в виду не голые факты, а эмоциональную реакцию на…
– Нет, – перебила ее Чарли.
– А по-моему, вам стоит это сделать.
– Даже если я не хочу?
– Именно поэтому. – Даффи выглядела не на шутку встревоженной, как будто нежелание обсуждать эмоциональные травмы прошлого было симптомом некоего смертельного заболевания. – Держать переживания в себе – это большая ошибка. Прежде чем отступить, боль должна быть выражена в словах и по-настоящему прочувствована. – Она наполовину приподнялась со стула, подвинула его ближе к Чарли и снова села. – Прошло два года, прежде чем я вновь решилась заговорить про суд над Сарой Джаггард. Меня привезли в суд в бронированном автомобиле, причем в здание провели через черный вход. Я тотчас поняла, что ее оправдают. К две тысячи пятому году Лори Натрасс сумел ославить меня на всю страну. Мое присутствие в качестве свидетеля обвинения было залогом того, что Джаггард оправдают. В зале суда меня освистали, присяжные смотрели на меня так, будто желали моей смерти…
Звонок в дверь не дал ей договорить.
– Пусть звонят, не буду открывать. Я никого не жду. Лучше поговорю с вами, послушаю ваш рассказ.
Чарли заколебалась. Хватит ли у нее смелости рассказать совершенно чужому человеку, что она чувствовала последние три года? И должна ли?
– Нет-нет, лучше откройте, – сказала она в конце концов.
Даффи заметно огорчилась, однако возражать не стала. Как только она вышла, Чарли встала со стула, надела куртку, и прежде чем передумать, схватила сумку и направилась в сторону кухни. По пути она услышала, как Даффи вежливо, но твердо произнесла:
– Нет-нет, спасибо. Разумеется, я уверена. Спасибо.
Чарли шагнула в прихожую как раз в тот момент, когда она услышала выстрел и увидела пистолет. В следующий миг Даффи покачнулась и упала навзничь, ударившись головой о голую, без коврового покрытия лестницу.
Стоявший в дверном проеме мужчина повернулся и нацелил на Чарли пистолет.
– Быстро на пол и не двигаться!
* * *– Как я могла это видеть? Она с самого начала была невиновна! – Лия Гулд попыталась перекричать стоявший в кафе гул.
Она попросила Саймона встретиться с ней здесь – через дорогу от ее работы. Лия Гулд не работала в социальной службе вот уже семь лет. Сначала она ушла в декретный отпуск. Когда же дочери исполнилось семь лет и она пошла в школу, Лия устроилась на работу в лесозаготовительную компанию, где работала и по сей день.
– Вам одной известно, что вы видели, – произнес Саймон.
– Но с какой стати ей было пытаться задушить дочь подушкой, если она не убивала обоих мальчиков? Зачем ей это? Она или убийца, или же нет. Будь она виновна, разве с нее сняли бы обвинения?
– Почему вы это говорите?
Лия Гулд откусила кусочек сэндвича с сыром и луком и задумалась над вопросом. Саймон умирал от голода. Как только они договорят и она уйдет, он непременно закажет себе поесть. Детектив не любил есть в присутствии чужих людей.
– Как говорит Лори Натрасс, суды готовы на что угодно, лишь бы не признаваться в собственных ошибках. Они признают это, лишь только если их прижать к стенке, если ошибка столь велика, что ее невозможно отрицать.
– И поскольку Хелен Ярдли выиграла апелляцию, она невиновна?
Лия Гулд кивнула.
– А до апелляции? Что вы думали тогда?
– Я думала, что она это сделала. Была уверена.
– Это почему же?
– Потому что я видела своими глазами.
В ее рот перекочевал очередной кусок сэндвича.
– Но ведь вы только что сказали, что ничего не видели.
– Да. Но тогда я подумала, что видела. Лишь позднее поняла, что это не так.
