Якудза, или Когда и крабы плачут - Юрий Гайдук

— Ни хрена себе! И когда же его?

— Вчера вечером.

— М-да, как говорится, товарищ Ленин умер, но дело его живет, то бишь, «Дальроса» еще напомнит о себе. Кстати, Японочка уже знает об этом?

— Только что разговаривал с ней.

— И что она?

— Истерика.

— Да, понять ее можно, — посочувствовал полковник, — ну, а теперь более конкретно о том, что произошло в Немуро.

— Конкретики пока что мало, ну а то, что я знаю…

— Думаешь, что это отголосок убийства в Вакканае? — предположил Андрей, выслушав следователя.

— Я бы сказал, что это даже не отголосок, а продолжение все той же цепочки устранения неугодных членов правления «Дальросы», начало которой — убийство Ложникова, а затем его сына, который возглавлял во Владивостоке Торговый дом.

— А если копнуть чуток пораньше, то есть убийство Сохатого?

— Не думаю, точнее говоря, не уверен в этом.

— А я бы не уводил за скобки и подобный вариант, так что разработку этой версии оставь на меня, а сам поспешай в Немуро: если выйдем на убийцу Сухова, возьмем и убийцу Ложникова. Не исключено, что это один и тот же киллер, да и заказчик один.

— Возможно, всё возможно, однако перед тем, как лететь в Японию, мне необходимо встретиться с Японочкой. Надеюсь, что может проясниться нечто весьма интересное.

Судя по открытым въездным воротам, вдова ожидала Родионова. Она стояла на высоком каменном крыльце, и как только он вышел из машины, припарковавшись на заасфальтированном пятачке, пошла ему навстречу. Правда, сейчас это была уже не та вызывающе красивая Японочка, которая встречала его и Агеева в первый приезд, но даже несмотря на отсутствие макияжа на лице, она оставалась необыкновенно привлекательной.

— Рада вас видеть, — улыбнулась Лайма, приглашая гостя в дом. Здесь все было как и в первое его посещение, и она точно так же предложила: — Коньяк, виски, водка?

— Да я вроде бы за рулем, — замешкался он и, в то же время понимая, что разговор предстоит непростой и далеко не официальный, неожиданно согласился: — Впрочем, от коньяка не откажусь, а ежели к нему будет еще и кофе…

— Да о чем разговор, Родион Витальевич, такого кофе, как у меня, во всем городе не найти, да и я от коньячка не откажусь.

И то, как она произнесла слово «коньячок», говорило о многом.

Она прошла к бару, достала из его нутра темную бутылку «Наполеона» с бокалами и принесла с кухни серебряный поднос, на котором стояла запотевшая бутылка «Боржоми», два фужера под воду, турка, исходящая умопомрачительным запахом свежесваренного кофе, сахарница и две крошечные кофейные чашечки из тонкого китайского фарфора.

М-да, невольно отметил Родионов, эта женщина умела преподнести себя даже в столь тяжелый для нее момент. И не удивительно, что именно на ней споткнулся умудренный жизненным опытом Александр Борисович Ложников. И еще на чем он поймал себя, так это на том, что всего лишь второй раз в жизни видел, чтобы вот так пили коньяк «Наполеон». Первый раз он видел подобное в этом же доме, в том же исполнении, но тогда вдову можно было понять — и сорока дней не прошло, как убили мужа, но сейчас… Впрочем, он не спешил наклеивать преждевременный ярлык спивающейся барыньки, и следом за ней, но уже наслаждаясь терпким ароматом выдержанного французского напитка, выцедил свой бокал. Запил глотком кофе по-турецки и хотел уж было перевести разговор в нужное русло, как его опять опередила хозяйка дома:

— Родион Витальевич, дорогой, естественно, что вы приехали ко мне по делу, но прежде чем перейти к конкретике, давайте еще выпьем по граммульке. И еще… только не подумайте, ради бога, что я превращаюсь в бытовую алкоголичку, просто настолько тоскливо одной в этом огромном доме, что порой именно эти пятьдесят грамм спасают от волчьей тоски, когда выть хочется, и чтобы уснуть…

Она разлила коньяк по бокалам, в два глотка опустошила свой, дождалась, когда выпьет Родионов, и уже после этого произнесла совершенно иным тоном:

— А теперь к делу.

Чувствуя, что он начинает пьянеть, следователь отхлебнул пару глотков кофе.

— Не коньяк, а самосад. С ног сшибает, словно прицельный огонь из автомата.

— Франция! — засмеялась Лайма, вновь потянувшись рукой за бутылкой. — Может, еще по граммульке?

— Оставим на потом, а сейчас… — И он, вместо того чтобы расспросить ее о филиале «Дальросы» в Немуро и более конкретно о ее управляющем, негромко произнес: — Что бы вы сказали, если бы в Саппоро всплыли следы убийства Александра Борисовича?

Хозяйка дома, видимо приготовившаяся дать полную объективку по Сухову и возглавляемому им филиалу, вскинула на Родионова стремительный взгляд.

— Была бы крайне удивлена этим. — И тут же, словно осознав всю неординарность этого сообщения: — А что, в Саппоро нашли что-то такое, что связано с убийством Александра Борисовича?

— Так точно, нашли. Всплыл пистолет, из которого был убит Александр Борисович.

Родионов замолчал, притихла и Японочка, видимо, переваривая услышанное. Наконец, спросила глухим от напряжения голосом:

— А это… это точно? Ошибки быть не может?

— Исключено. Причем всплыл он при довольно странных обстоятельствах. В Саппоро были убиты три кореянки, которые обслуживали ночной клуб, принадлежавший семье этнических корейцев якудзы, и когда криминалисты отработали пули и отстрелянные гильзы, найденные на месте преступления, то оказалось, что они идентичны с теми гильзами и пулями, которые были найдены в Вакканае.

— И… и что?

— Вот и я сам себе задаю этот же вопрос: «И что?» Вас не настораживает тот факт, что в них стреляли из одного и того же пистолета? Причем, здесь нельзя не учитывать тот факт, который ставит все логические выкладки на уши — где тот Вакканай и где Саппоро? И что между ними общего, если даже кланы якудзы возглавляют совершенно разные люди?

— Что общего?.. — повторила хозяйка дома, видимо, пытаясь осознать только что озвученную информацию. Долго, очень долго молчала и, наконец, выдала совсем уж неожиданное: — Прошу вас, давайте еще выпьем грамм по тридцать, иначе… в общем, я ничего не понимаю и не могу дать хоть какой-то вразумительный ответ.

И она, не дожидаясь согласия гостя, вновь наполнила бокалы.

— Вы спрашиваете, не настораживает ли меня этот факт, отвечу сразу — настораживает, но при этом я ровным счетом ничего не могу понять.

— Хорошо, в таком случае пойдем несколько иным путем. И прошу вас, Лайма, будьте со мной откровенны, хотя, признаться, мои вопросы не слишком уж приятны. Итак, Александр Борисович имел деловые связи с кланом якудзы в Саппоро?

Утвердительно кивнув головой, что означало согласие быть откровенной со