Виктор Галданов - Банка для пауков
— Ну не лари же! — рассмеялся Тенгиз.
— За обычное дело таких денег не платят.
— А дело у нас не обычное, — заявил Тенгиз назидательно помахав указательным пальцем. — С одной стороны, мы должны принять товар. Проверить его. Расплатиться с кем надо. Ты уже интересовался содержимым этой сумочки? Можешь ее расстегнуть.
— Я не из любопытных… — пробурчал Валико, не сделав и малейшего движения по направлению к сумочке.
Но Тенгиз сам подошел к ней и одним движением распахнул молнию. Внутри лежали деньги. В американской валюте. Очень много денег. Намного больше, чем Валико мог видеть за всю свою жизнь, даже если суммировать ее день за днем и каждый день иметь по сотне.
— Тут почти поллимона баксов, — гордо заявил Тенгиз. — Но они не наши. Нам следует их отдать.
— Поставщикам товара?
— Вот именно.
— Сколько же стоит сам товар?
— Сколько? — Тенгиз усмехнулся. — А если я тебе скажу — сто миллионов баксов — эта цифра уместится в твоем сознании?
— Такие деньги… — Валики замотал головой. — Таких денег на свете просто не существует.
— Ошибаешься. Миллион граммов. Каждый грамм стоит сто баксов.
— Это что — героин? Тонна героина?
— Метадон. Но его ровно тонна и стоит она именно столько. Это совместная операция чеченских ребят и наших профессоров. Сырье доставили мы, причем вполне официально, купили на фармацевтическим комбинате — здесь в Москве! Лаборатория располагается в Ачхой-Мартане, а химичили наши профессора и студенты. Сбыт мы взяли на себя, поскольку нигде не заработаешь на этом больше, чем здесь.
— Ничего не понимаю. Я знаю, что на наркоте делаются огромные деньги, но чтобы за поллимона получить сто лимонов…
— Видишь ли, это — не продажа. Это — гонорар.
— Гонорар?
— Оплата за жизнь одного человека.
— Одного человека?
— Очень непростого. И очень опасного человека. Его знаешь не только ты. Но и вся Грузия. Весь мир. Этот человек отчаянно цепляется за свою жизнь и уложил уже немало ребят, которые за ним пробовали поохотиться. Так что в самой Грузии охотников на него уже не найдешь. Но желающие увидеть его смерть еще остались. Они отсиживаются здесь, в Москве, и ждут своего часа. Именно поэтому всю операцию и предложили моему старику.
— Значит этим и объясняется вся эта таинственность — и то, что никто из команды не знает о происходящем, и что наркота не идет обычными каналами, и что ее встречаем лишь мы с тобой… — Валико покачал головой. — Но насколько я знаю, в таких делах вперед платится лишь половина суммы… Какова же вся сумма?
Тенгиз рассмеялся и, похлопав Валико по плечу, потянулся.
— А всей суммы гонорара даже я назвать тебе не смогу. У папаши с годами проявляются наполеоновские тенденции. Ты обратил внимание на то, что он начал курить трубку? А как тебе нравится его зеленый френчик вроде сталинского? Готов спорить на миллион баксов и Людку впридачу, что ему самому пообещали пост президента республики! — И оба молодых человека дружно расхохотались.
— Будешь трахаться? — движимый искренней симпатией к приятелю, спросил Тенгиз. — Пока я буду принимать душ, она в твоем распоряжении.
Валико покачал головой и осведомился.
— Ты заплатил ей за ночь вперед?
— Обижаешь! — возмутился Тенгиз. — Эта мне дает по любви. — И скрылся в ванной.
Валико хотел было сказать ему вдогонку, что ни одна женщина не обходится дороже бесплатной, но промолчал, сочтя за лучшее, чтобы жизнь сама учила юношей горьким плодам познания.
Горьковское шоссе. 00:32
Несмотря на то, что Ирина Надеждина считала себя неплохим водителем, подобной нервотрепки она еще не переживала с тех пор как впервые с инструктором самостоятельно выехала в город. Хотя в эту ночь Горьковское шоссе было пустынным, джип, прилепившийся к ним, делал все, чтобы спровоцировать столкновение: подрезал их, резко тормозил и вообще вел себя так, словно за рулем сидел подросток, впервые в жизни державший ногу на педали газа.
Когда она выматерилась в третий раз, Саша Здобин забеспокоился.
— Послушай, Ирочка! — всполошился он. — Сверни, пожалуйста, куда-нибудь отсюда и едем домой.
— Сиди спокойно! — раздраженно бросила ему Ирина. — Я разберусь с ними сама.
В это мгновение джип резко затормозил и сдал назад, и «шестерка» въехала ему прямиком в задний бампер. Удар был несильный, но послышался звон разбитого стекла — у шестерки вылетел подфарник. Четверо парней мигом, как чертики из коробки выскочили из машины.
— Послушай, дорогая! — приветливо улыбнулся юноша кавказской наружности, обнажив не менее десятка золотых зубов. — Ты как ездишь вообще, я не по-онял! Подрезаешь, дороги не даешь, конкретно, дистанцию не держишь…
— Молодой человек, — собрав всю свою выдержку и обаяние, улыбнулась ему Ирина. — Может быть, езжу я и впрямь не ахти — но не лучше же вас!
Второй подошедший, мало обращая внимание на ее кокетство, рывком распахнул дверцу ее машины и за шиворот вытащил Сашу Здобина наружу. После двух резких коротких ударов в живот оператор согнулся пополам и упал на обочину в горку грязного ноздреватого мартовского снега. Третий вышедший из джипа, ни слова не говоря, с размаху стукнул по дверце машины ногой, оставив на боку «шестерки» безобразную вмятину.
Ирина с криком кинулась на него, но застыла, почувствовав леденящее прикосновение острия финки под левой грудью.
— Послушай, красавица, — заулыбался зубастый. — Хоть ты и побила нам машину, мы решили не брать с тебя деньгами, а получить штраф натурой. Поэтому топай в лес и не пытайся пищать.
— А тебе известно, милый, откуда я сейчас еду? — спросила Ирина в надежде выиграть время. — Тебе известно, что кое-кто будет очень недоволен, что «Транс ТВ» не покажет сегодня репортаж с его юбилея?
— Нам про тебя все известно, — заверил ее зубастый. — И что ты задаешь очень наглые вопросы, и что носишь слишком короткие юбки. Вот мы и хотим проверить, что у тебя под юбкой. Сказано пошли, значит пошли. — И он чуть сильнее прижал нож к ее груди.
Вдали мигнули фары приближающегося автомобиля.
— Учтите, что немедленно поеду к батоно Вано и пожалуюсь ему…
— Иди жалуйся хоть самому патриарху, хоть папе римскому, хоть…
— Тогда можете начинать прямо здесь и сейчас, — заявила Ирина и, скинув с плеч дубленку, единым движением стянула с себя кофточку и еще через миг расстегнула лифчик.
С ревом проносившаяся мимо белоснежная фура (с надписью «Белкарго» по всему корпусу) яростно засигналила и сбросила газ. Водитель и его напарник внимательно изучали развернувшуюся перед ними картину: не каждый день увидишь на дороге заголившуюся девицу. В ответ еще яростнее засигналил «Камаз», шедший навстречу, которому из-за этого, чтобы не столкнуться с вылетевшей на встречную полосу фурой, пришлось резко крутануть баранку вправо. Правда, водитель «камаза» забыл, что ведет не свой «москвичок», а грузовик с грузом чугунных чушек, полученных не далее двух часов назад на заводе «Серп и Молот», из которых на заводе в его родном Серпухове должны понаделать отменных сковородок. Тяжело нагруженный прицеп «камаза» развернулся и поехал по шоссе боком-боком, зашатался, оторвался, вылетел на обочину, перевернулся и единым ударом переломил росшую у обочины красавицу-сосну. Из прицепа посыпались перевозимые им чугунные чушки. Высоченная корабельная сосна медленно и торжественно полетела вниз. Ирина как зачарованная смотрела на то, как она переламывается, взмахивает ветвями, словно веточка под ударом исполинского веника, взлетает метров на пять вверх, летит метров десять и всей своей кроной накрывает мирно стоящую у обочины «тойоту-лендкрюйсер».
Пока зубастый парень по имени Гурам и по кличке Змей и вся его команда оторопело смотрели на то, как роскошная машина стоимостью в полсотни тысяч долларов превращается в груду металлолома, Саша Здобин забрался в машину и потянул Ирину за руку.
— Послушай! — воскликнул он. — Долго ты тут будешь сверкать своими прелестями. Честно тебе скажу, это зрелище выдержит не каждый.
— Слабонервных просят удалиться, — отрезала она, садясь в машину и быстро натягивая кофточку. Спустя секунду «шестерка» резко развернулась на месте и двинулась в обратном направлении.
— Ты уверена, что мы едем туда, куда надо? — всполошился оператор.
— Да, уверена, — твердо сказала Ирина. — Я бы хотела заснять еще и конец этого выдающегося юбилея.
Балашиха. Дворец молодежи. 3:30
Дворец молодежи был гордостью Вано Марагулия. Подъезжающим к подмосковной Балашихе издалека было видно это диковинное зелено-красно-бирюзовое здание, выстроенное по новомодному проекту, с круглыми, треугольными и ромбически скошенными окнами, с гордо вздымающийся над центральным фасадом стеклянной башенкой с шатром, с ледовой ареной, теннисными кортами, сауной, кабинами для массажа, бассейном, дискотекой, игорным салоном, баром и прочимыми мыслимыми удобствами. Подходя к своему юбилею и готовясь к прыжку в Большую Политику, старый волк решил сделать что-нибудь стоящее в этой жизни. Вместе со своими имиджмейкерами они недели две решали, что это должно быть. Проект реставрации церкововушки показался малозначительным, шефство над военным кораблем вышло из моды, торговых центров в городе и без того было как грибов. А вот дворец… Проект показался достойным воплощения. Прежде всего Вано за гроши откупил здоровенный, недостроенный и уже успевший обветшать Дом пионеров. Затем он заставил несколько банков и фирм с незапятнанной репутацией взять над ним шефство. На щедрые спонсорские пожертвования Дворец стал расти как грибок после августовского дождика. Снаружи он был отделан каррарским мрамором и золоченым зеркальным стеклом, полированной латунью и мозаичным панно. Крышу венчала стеклянная башенка с шатром. В таком виде Дворец был передан в дар городу и с благодарностью им принят. Вано Марагулия за проявленную щедрость был награжден званием Почетный Гражданин города, а молодежь валом повалила в свое новое пристанище от скуки. Но так же быстро и схлынула, поскольку цены на услуги сауны, баров и дискотек были установлены поистине космические, и позволить себе отдых и развлечения в этом дворце могли только те, для кого, собственно, он и был построен: боевики мафии, бандитские авторитеты и воры в законе. За что дворец был метко окрещен народом Нотр-Дам-де-Ворам или Дворцом Мафиози. Настоящий скандал произошел, когда под таким именем он попал в один английский путеводитель для туристов. Тем не менее все городские официальные лица продолжали делать вид, что это обычная муниципальная собственность и не забывали прославлять щедрых спонсоров, возродивших лучшие традиции русского меценатства…
