Н. Леонов - Ринг
Исаков ждал прихода Федякиной. Однако стук в дверь заставил его врасплох.
Исиков одернул пиджак, взглянул на Виктора, который за соседним столом писал, откашлялся, громко сказал: Войдите!
Федякина не вошла, а протиснулась в чуть приоткрытую дверь, будто ей кто-то мешал. Она мяла в руках пропуск и нерешительно спросила:
— Товарищ Исаков!
— Да. Проходите, пожалуйста. Садитесь, — он вышел из-за стола, подал женщине стул.
— Я Федякина. Миши покойного супруга, — сказала она и сложила руки на животе.
Исаков кивнул, нервно стал листать календарь, пытаясь найти запись с именем-отчеством жены убитого инкассатора, ругал себя, что не сделал это раньше. Не нашел, отодвинул календарь.
— Очень приятно познакомиться, — он понял, что сказал глупость, нахмурился, но женщина встала, протянула через стол руку, представилась:
— Мария Васильевна. Очень приятно.
— Петр Алексеевич. Вас, Мария Васильевна, интересуют результаты розыска? Пока порадовать... — Исаков запнулся. — Нового ничего нет. Ищем преступника, найдем обязательно.
Федякина слушала напряженно, словно пытаясь понять незнакомый язык, когда Исаков замолчал, торопливо сказала:
— Это понятно, у вас работа, — она крутила пуговицу кофточки.
Исакову ответить было нечего. Да, работа, которую сейчас он делает плохо. Федякина все крутила пуговицу кофточки, наконец оторвала ее, зажала в посиневшем от напряжения кулачке. Исаков отвел глаза, встретился взглядом с неподвижно сидевшим Виктором, открыл рот, еще не зная, что скажет, но Федякина опередила его. Она говорила извиняющимся тоном, боялась, что могут перебить:
— Я-то за костюмом Мишиным пришла. — Федякина стала быстро объяснять:— Мишин костюмчик забрали зачем-то, обещали вернуть. Синий, иностранный, на трех пуговицах пиджак, на брюках, вот тут, на коленке, штопочка. Мы этот костюм Мише к Новому году купили, он первого и порвал. На гвоздь налетел. Я заштопала, а так костюм новый совсем, — она тяжело перевела дух, посмотрела на Исакова вопросительно.
Он понимающе кивнул, отодвинул телефон и позвонил в научно-технический отдел.
— Фролов? Здравствуй. Исаков говорит. Костюм Федякина у тебя?
— Штопочка на коленке, — подсказала Федякина.
— Хорошо, хорошо. Мы от этой экспертизы ничего не ждали. Потом поговорим. Ты будь другом, спустись ко мне. Здесь супруга покойника, я оформлю возврат. Спасибо, жду. — Исаков повернулся к Федякиной: Сейчас принесут.
— Вот уж спасибо, — Федякина заулыбалась, лицо ее сразу помолодело. — Порядок у вас, Петр Алексеевич. Позвонили и пожалуйста. Порядок. Мне соседка наговорила: забудь про костюмчик, Машка. Милиция вещей не отдает, — она говорила и говорила, боялась остановиться. — А у меня старшой подрастает. Через год ему как раз впору будет. Не напутает ваш приятель? Мишин принесет?
— Не напутает, Мария Васильевна. У нас порядок строгий, — с тяжелым вздохом ответил Исаков.
Сотрудник НТО принес костюм, оформил возврат. Штопочка была, костюм был. Миши не было. Руки женщины дрожали, она гладила материал. Исаков старался смотреть в окно. Федякина и сотрудник НТО ушли. Исаков сел за стол, а оказался прижатым в углу ринга. Удары чувствовал, а противника не видел. Не было противника.
— Мужа убили, а она о костюмчике беспокоится.
Исаков забыл про Виктора и сейчас никак не мог понять смысла сказанной фразы.
— Костюмчик? Какой костюмчик? — недоуменно переспросил он, наконец понял, шагнул к столу Виктора. — Что ты сказал? — Виктор вместе со стулом отодвинулся к стене. — Мужа, говоришь, убили? Так ты только про костюмчик и понял? Она же нас щадила, стеснялась за нас! Это ты понял?
Виктор впервые видел своего кумира в бешенстве. Но погас он так же быстро, как и вспыхнул. Напрягся мускулистым телом, застыл на секунду, тяжело выдохнул, привычным жестом пригладил свои короткие волосы, спокойно отошел, неожиданно зевнул так, что Виктору показалось, скулы хрустнули...
— Петр Алексеевич...
— В другой раз поговорим, — Исаков снова зевнул, — ты давай, работай пока...
Уже на улице Виктор вспомнил эту фразу и все еще ежился. Верно говорят, что Исаков не сахар.
Исаков запер за Виктором дверь, лег на диван, расслабился, закрыл глаза, последнее время он все чаще прибегал к этому приему, чтобы успокоиться.
За время работы в розыске Исаков задерживал преступников разных: пьяных и трезвых, с ножами, бритвами и пистолетами. Были злые, трусливые, отчаянно храбрые. Конечно, порой испугаешься, но пройдет лишь час, и ты уже смеешься, подшучиваешь над собой, рассказывая товарищам, утрируешь свой страх, комизм ситуации. А завтра и не вспомнишь уже.
Но есть вещи, что не только за хмельным столом, лучшему другу по секрету не скажешь. Объяснить трудно. Есть такое понятие: естественное старение железа. Отпущен тавровой балке определенный срок, и хоть она железная, имеет законное право сломаться, так как накопилась в ней усталость. А сколько человек может выслушать лжи, увидеть грязи, крови, нечистот человеческих?
Сегодня ложь, завтра подлость, через день злость — легонько, а коснется тебя, ни шрама не оставит, ни маленькой царапинки. Месяцы проходят, годы, капля камень долбит, и от работы с преступниками человек больным может стать.
Рассказывает тебе друг о своих неприятностях на работе, ты слушаешь, а сам привычно проверяешь: сходятся у тебя концы с концами или нет. Порой забудешь, что с другом разговариваешь, сказать хочется — молчал бы, старик, разве это горе? Ты и бед-то не видел. Вот я вчера... Что вчера? То же, что год назад и десять. Страшно, если недоверчив стал, нечувствителен, если коростой покрылся, если с тобой поговорить-то по-человечески нельзя.
Рассказывает тебе друг какую-то историю, ты вспоминаешь, что месяц назад он рассказывал ее совсем иначе. Врет! Зачем? Какую цель преследует? Какой ему поставить вопрос и выяснить правду? Гонишь эти мысли, объясняешь, что, мол, спутал человек, забыл. Но уже поздно, машина запущена, шестеренки крутятся, привычно выскакивают нужные вопросы, а ответы тебе лучше бы не слышать. Крючочек — петелька, крючочек — петелька, выползает совершенно ненужная тебе правда.
Исаков поднялся с дивана, сел за стол.
Преступник боксер, в залах его не нашли. Не могли найти, раз солдаты утверждают, что ему за тридцать. Сейчас тренируются мальчишки рождения чуть ли не пятьдесят пятого года. Если ему за тридцать и он был хорошим боксером, а это ясно, как день, то он Петра Исакова знает. Хорошо знает. Может, встречались. Пожимали лруг другу руки. «Убийца ваш коллега», — сказал полковник. Коллега. Хорошее слово. Как найти своего коллегу?
Исаков вспомнил недавно виденную афишу: «Дворец спорта «Крылья Советов». Первенство Москвы по боксу».
Он вскочил, перелистнул календарь. Через три недели. Возможно, убийца, как и сам Исаков, редко ходит на соревнования? Надо, чтобы пришел! Коллега. Что его заставит прийти?..
Полковник Хромов что-то сосредоточенно писал, увидев Исакова, предостерегающе поднял палец, молча указал на кресло. Петр не сел в кресло, а облокотился на сейф. Видимо, то, что Исаков стоит, раздражало полковника, он покосился на подчиненного, пытался закончить фразу, поморщился и отложил авторучку. Он не хотел помочь Исакову, не задал вопроса, молча ждал. Пусть на себе испытывает политику силы. Петр кашлянул и сказал:
— Ветераны играют товарищеский матч между собой. Мне же придется выступать на официальных соревнованиях против действующих спортсменов. Да и бокс — не футбол.
— Как Федякина? Вы вернули ей костюм мужа? — словно не расслышав сказанного, спросил полковник.
— Вернул, — растерянно ответил Исаков, посмотрел в спокойное, равнодушное лицо начальника и неожиданно понял, что его, Петра Исакова, умышленно загнали в угол.
Утренний разговор в несвойственном полковнику резком тоне, встреча с женой убитого. Теперь он, Исаков, пришел сам и стоит словно мальчик, барахтается, не может выбраться из угла, выход из которого только один — принять бой.
— Хорошо, я выйду на ринг, товарищ полковник, — на последних словах Исаков сделал ударение.
— Я слабо разбираюсь в спорте, Петр Алексеевич, — подчеркнуто мягко ответил Хромов. — Вы сами настаиваете на единственной версии. Решайте ее самостоятельно, не сомневаюсь, что вы сделали правильный выбор.
Исаков рассмеялся, ведь права выбора-то его и лишил начальник. И лишил совершенно сознательно. В который уже раз Петр убедился, что недооценивает способности и опыт полковника. Хромов тоже улыбнулся и решил закончить разговор.
— Лично я люблю отдавать долги. В свое время вы часто отсутствовали. Бокс отнимал у вас уйму времени. Я рад, что вам представилась возможность рассчитаться. Желаю успеха, — полковник надел очки и взял авторучку.
В коридоре Исаков шепотом выругался, ведь даже позы героя лишил его полковник.
