Темнее ночь перед рассветом - Вячеслав Павлович Белоусов
— Ну и пусть разбираются. У них, говорят, указ Ельцина есть, а у нас чего? Одни телефонные звонки от исполняющего обязанности Генпрокурора?
— По команде какого-то созданного чрезвычайного комитета… Чёрт подери! И здесь опять чрезвычайный комитет! От одного ещё не отдышимся, а они свой создали! Хотя бы по-иному его назвали…
— Вот и я говорю!
— По указанию этого самостийного комитета уголовные и гражданские дела во всей области не рассматриваются уже вторую неделю! Так? — Тараскун обернулся за поддержкой ко второму своему заместителю.
— Так, Юрий Фёдорович, — подтвердил Бледных и усмехнулся. — Им наплевать, что арестованные в переполненных камерах содержатся. Так и до бунта в тюрьмах докатимся.
— А может, они этого и добиваются? — подхватил Тараскун. — Это что? Законно?
— В областном суде местным этим комитетом Стоногин заправляет, — сунулся к прокурору доверительно Бледных. — Смелый мужик. Твёрдый. Такого не свернуть, если что-нибудь в голову свою вбил. Он из Узбекистана к нам переведён. Отчаянный!.. Нахватался там.
— А что Валерий Петрович? Что он-то думает? — Тараскун сверкнул глазами. — За такие вещи председателя суда по головке не погладят.
— Кто? — снова усмехнулся Бледных. — Раньше на них обком был. Бюро. Первый секретарь. Они под козырёк на все его пожелания брали. Только моргни. А теперь кумир низвергнут. Вот они его и топчут, грызут, растаскивают по частям, как крысы.
— Ну ты поосторожнее с выражениями, Юрий Васильевич, — нахмурился Тараскун.
— А что? Суйков сам в тень спрятался. Делает вид, что ничего не знает, не ведает. И носа из своего кабинета не кажет, телефон не берёт, хотя все знают, что он у себя, в «тихушке» отсиживается.
— В какой «тихушке»? — заинтересовался прокурор.
— Комната отдыха есть у него, разгружается там от судебного напряжения, стресс снимает.
— Это каким же образом?
— Ну, сейчас некоторые председатели районных судов готовы резиновые чучела себе понаставить, похожие на райкомовских лидеров, и дубасить их почём зря, как на душе заскребёт. А Валерий Петрович нирваной, говорят, спасается. Увлёкся тибетской медициной и асанами.
— Один?
— Когда как.
— Анекдот?
— Мне брехали.
— Анекдот, — успокоился Тараскун. — Но я проверю. Забегу как-нибудь к нему в «тихушку».
— Всё это брёх! — вступился Ковшов. — Юрий Васильевич вас повеселил, чтобы обстановку разрядить.
— Конечно, — кивнул сразу Бледных. — Сплетни одни. Я для смеха… Но я Суйкову весь телефон оборвал насчёт арестованных… Встревожил, так сказать. А ему хоть бы что! Владимир Николаевич всем крутит.
— Вот этим и надо заняться, Данила Павлович. — Тараскун опять упёрся жёстким взглядом в Ковшова. — Это правильно, что председатель суда в позе страуса, а зам всеми делами крутит? Кстати, мне Стоногина ещё не представляли. Что за человек?
— Да звонил я и Суйкову, — поморщился, как от зубной боли, Ковшов. — И со Стоногиным разговаривал. Суйков в курсе всех проблем, и он от действий своего нового зама не открещивается. Считает, что они правы: имущество обкомов партии и райкомов — автомобили и в особенности здания — должны перейти в собственность областного и районных судов. Есть у них якобы такая бумага.
— Ты видел?
— Я не видел. Вы сами говорите, что от Васильева одни звонки, а Трубин с Кубы никак не прилетит.
— Так съезди в облсуд. Погляди эту бумагу. Кстати, нам копию сними. Проверь, одним словом.
— Юрий Фёдорович, у меня нет оснований не доверять председателю облсуда и его заму…
— А я разве это сказал?
В кабинете повисла пауза, которая в обычных пивнушках наступает перед грандиозным скандалом или дракой. Но здесь было иного рода заведение.
— Может, мне Юрия Васильевича послать в облсуд? Он у нас без комплексов, знакомство, гляжу, завязал с новым замом.
— А я не возражаю! — вспылил Ковшов.
— Нет! — замахал обеими руками Бледных, вскочил с кресла и забегал по кабинету. — У меня своих забот выше крыши! Этот авантюрист Стоногин не успел прийти, как уголовное дело взял к своему производству рассматривать и тут же возвратил его нам на доследование вместо приговора.
— Это что же за дело? — враз навострил уши Тараскун.
— Да вы знаете, Юрий Фёдорович, убийство то, нашумевшее на всю область…
— С чего же это он начинает? — покраснел от возмущения прокурор. — Учить нас вздумал?
— Носом и в дерьмо, — съязвил Бледных. — Как малых щенят. Я сунулся было переговорить, он ни в какую.
— Учить начинает, — жёстко констатировал прокурор. — Враз желает себя поставить. Знаем мы эти штучки судейские.
— Даже встретиться со мной не пожелал, — продолжал канючить Бледных. — А сам всё с улыбочкой, вежливо, корректно.
— Ну матом-то тебе от меня достанется, — не сдержался Тараскун. — Обвинительное заключение ты утвердил?
— Сам, — качнул маленькой головкой на тонкой шее заместитель.
— Следующее дело с обвинительным мне принесёшь. Я точки буду ставить, пока не исправитесь.
— Я только за, Юрий Фёдорович, — заулыбался Бледных без радости. — И у следователей ответственность повысится.
— Приказ мне приготовьте по этому делу, — буркнул прокурор. — Всех, кто ошибки наделал, не забудьте и про себя… упомяните… Так что же насчёт демарша в облсуде?..
— Нет, Юрий Фёдорович, мне нельзя. — Бледных стойко занял оборону, надулся. — Тем более после всего происшедшего. К тому же, это не входит в мои компетенции. Это Данилы Павловича поднадзорный участок.
— Данила Павлович считает наши действия неправильными… — протянул прокурор.
— Однозначно, — не стерпел Ковшов. — Я и против вмешательства Юрия Васильевича возражаю. Не прокурорское это дело.
— Да согласен я! — взвился Тараскун. — Но меня из прокуратуры республики задолбили. Видимо, и туда докатилось про наш инцидент.
— Эта ситуация, Юрий Фёдорович, наблюдается по всей стране, — задумчиво сказал Ковшов. — Отдавать свою собственность за так обкомы и крайкомы без драчки не станут. Не обернулось бы это ещё одним противостоянием, как с восставшими гэкачепистами.
— Поэтому нам и следует вникнуть в ситуацию, — сразу перехватил инициативу прокурор. — Мы должны отслеживать эти процессы, не допускать лишних эксцессов и докладывать, если что, в Москву.
— Они и без нас всё знают, — вставил Бледных. — Им суды сами звонят днями и ночами. Там же сейчас осадное положение!
— Где? — дёрнулся Тараскун.
— В обкоме партии, — невозмутимо доложил Бледных. — Судьи со Стоногиным, члены этого чрезвычайного комитета, заняли круговую оборону и даже ночуют там по очереди, чтобы обкомовские не прорвались. А милиция их охраняет.
— Что ты!
— Да…
— Ну не совсем так, — вступился Ковшов. — Обстановка там нормальная. Никто не рвётся в обком
