Ральф Макинерни - Третье откровение
— Что это? — спросил он, когда девушка протянула ему конверт.
Прежде чем ответить, та долго молча смотрела на него. Слушая ее, Джон почувствовал, как его внезапно вернуло назад в безумие дней, проведенных в «Эмпедокле». Тайна Фатимы. Он смотрел на пакет из плотной бумаги. Как, во имя всего святого, его вытащили из архивов, передали Игнатию Ханнану и вот теперь вернули обратно руками Хизер? Задаваясь этим вопросом, Джон думал о Брендане. Сначала ужасная смерть друга казалась ему лишь одним из случайных событий, которыми полнится современный мир, бездумным убийством, совершенным застигнутым врасплох грабителем. Еще до отъезда Джон, разумеется, слышал предположения, будто зарезал его Винсент Трэгер. И вот он теперь здесь, с бородой, но все же узнаваемый, стоял рядом с Хизер на бетонной полосе аэродрома у частного самолета с красочной эмблемой «Эмпедокла» на хвосте.
По дороге в Ватикан Хизер, сидя на заднем сиденье между Трэгером и Джоном, спокойно рассказывала о произошедшем после отъезда Джона.
— Все уверены, что отца Кроу убил Винсент. — Прозвучавшее в ее голосе сомнение оказалось заразным.
— Но как документ попал в руки к мистеру Ханнану?
— Он его купил.
— У кого?
— У того, кто забрал документ из кабинета Винсента.
Трэгер добавил к рассказу Хизер свое слово, еще больше все запутав. Бывший агент советских спецслужб разгуливает по стране?
— Это он убил вашего друга, — сказал Трэгер.
— Но почему?
— Ради всего этого.
— О господи.
Пакет разом будто отяжелел.
Водитель получил указания отвезти Трэгера в каса дель Клеро. На следующее утро Берк заехал за Хизер, чтобы вместе отправиться к кардиналу Пьячере. Ему было не по душе излагать эту запутанную историю одному; он хотел, чтобы рядом находилась Хизер, готовая ответить на вопросы, которые неминуемо возникнут у кардинала.
А тем временем Рим превращался в зону боевых действий. Главные улицы Старого города запрудили толпы мужчин в бурнусах и женщин в хиджабах. Плакаты на арабском и итальянском провозглашали повсюду, что нет Бога, кроме Аллаха. После первых вспышек насилия Джон получил разрешение переселить Хизер в монастырь кармелиток, устроенный Иоанном Павлом II за стенами Ватикана. В дверях их встретила монахиня.
— Святая Тереза! — воскликнула Хизер, отступая назад.
Монахиня улыбнулась.
— Нет, сестра Долорес.
— Я имела в виду облачение.
— Понимаю, понимаю. — Взяв Хизер за руку, кармелитка повернулась к Джону. — Здесь ей будет хорошо.
Когда Джон заехал к ней, чтобы отправиться к кардиналу Пьячере, Хизер сияла.
— Это райское место, святой отец.
— Я здесь раза два служил мессу.
— Две монахини говорят по-английски.
— Как и кардинал Пьячере.
Они направились к зданию, в котором находился кабинет исполняющего обязанности государственного секретаря. Справа, еще выше, располагалась обсерватория, а за ними стояло здание папских академий, где работал Джон. После бурной суеты города контраст со спокойной умиротворенностью Ватикана был особенно разительным.
Бернаньи, священник, которого Джон знал по дому Святой Марфы, принял гостей в приемной и проводил прямо к кардиналу, бормоча о плотном графике государственного секретаря. Пьячере привстал, кивнул Хизер и предложил придвинуть стулья к столу.
— Значит, вы работаете помощницей знаменитого Игнатия Ханнана?
— Разве он знаменит? Хотя, впрочем, наверное. Нет, помощницей у него работает Лора, сестра отца Берка.
— А вы посланница, курсирующая между Римом и Америкой?
— Это мой первый визит, ваше высокопреосвященство. — Правильную форму обращения подсказал Джон.
— Вы приехали в неспокойное время.
Пьячере подал знак, и Бернаньи шагнул вперед, протягивая конверт, привезенный Хизер.
— И все из-за него.
И тут, как и предвидел Джон, кардинал пожелал услышать как можно более полную историю документа. Хизер особенно подчеркнула, что из-за него погибли люди.
— Отец Брендан Кроу, — сказал Джон.
— И Беатрис, секретарша Винсента Трэгера.
— А, Бе-а-три-че, — повторил Пьячере на итальянский манер. — Будем молиться о том, чтобы она, как и ее тезка, попала в Paradiso.[108]
Кардинал перевел взгляд на конверт, который держал в руках.
— Да, из-за этого документа погибли люди. И, боюсь, многим еще суждено погибнуть. Это подделка.
Он достал из конверта ученическую тетрадь и рассеянно ее перелистал.
— Потребовалось лишь несколько минут, чтобы установить, что этому документу самое большее месяц. Почерк поразительно похож на почерк сестры Лусии. Практически идентичный — и все же отличия есть.
— Значит, все эти возмущения и нападки на церковь и его святейшество основываются на… — опешил Джон.
— На вольном продолжении того, что содержится в оригинальном тексте.
— Как только опубликуют подлинник, волнения утихнут. Когда будет сделано заявление?
— Меня отговорили делать заявление, — тихо промолвил Пьячере. — И я объясню почему. Во-первых, утверждение о том, что данный документ является подделкой, даже подкрепленное письменным заключением почерковеда, будет воспринято как уловка. Да, да, мы живем в век всеобщей подозрительности. Как вам нравится такой парадокс: заявление о том, что документ, вызвавший кровопролитие, является подделкой, сопровождаемой заключением эксперта. В воздухе витают мысли о мошенничестве и подлоге, и это бросает пятно на суждения экспертов. Однако это не главная причина. Самый убедительный способ показать, что это, — он снова перелистал тетрадь, — содержит измышления, которых нет в оригинале и подлиннике, заключается в том, чтобы просто положить их друг рядом с другом.
— И какие проблемы? — спросил Джон.
— Такое сопоставление может сделать любой.
— Я ничего не понимаю.
— Всю документацию, обнародованную в двухтысячном году, по-прежнему можно запросто найти в Интернете. И в ней нет ничего похожего на тот отрывок, который так задел наших мусульманских братьев. Но, как вам, вероятно, известно, кое-кто с самого начала сомневался в подлинности опубликованного. Определенный тип мышления не может обойтись без предостережений о грядущем конце света. Уверен, именно поэтому Откровения Иоанна Богослова сделали последней книгой Нового Завета. — Пьячере улыбнулся. — Эту книгу толковали так и эдак, но все равно ее смысл остается неуловимым. Однако я отклонился от темы.
Джон по-прежнему не понимал, в чем проблема. Пригласить несколько видных мусульманских богословов, дать им сопоставить оба документа, и пусть сами делают заключение.
Лицо кардинала Пьячере опечалилось.
— Вся беда в том, что подлинного документа в архивах нет.
Хизер подалась вперед.
— Я отдала его на хранение Винсенту Трэгеру. Грабитель проник к нему в кабинет, убил Беатриче и похитил документ из сейфа. — На этот раз она произнесла имя секретарши Трэгера modo italiano.[109]
— А у вас он как оказался, дитя мое? — спросил Пьячере.
— Мне его передал отец Брендан Кроу.
Пьячере откинулся назад.
— Ну конечно, конечно. Один из немногих, кто мог забрать папку. Значит, он взял документ с собой в Америку?
— Я была уверена, что везу его назад.
Кардинал сплел длинные пальцы.
— Итак, вы видите, что перед нами неразрешимая проблема. Одному Богу известно, сколько еще будут продолжаться бесчинства. Кажется, день ото дня они становятся все неистовей.
То, что впервые произошло во Флоренции, распространилось на весь континент. Повсюду коренные жители поднимались на защиту церквей и музеев от толп разъяренных мусульман. В Париже для усмирения беспорядков пришлось вызывать полицию, и тут произошла стычка между полицейскими-мусульманами и их коллегами-христианами. Бывшие товарищи оказались по разные стороны баррикад из горящих машин.
Кардинал Пьячере настоял на том, чтобы гости выпили по бокалу вина. Он попросил Хизер передать благодарность мистеру Ханнану за то, что тот, как ему казалось, вернул документ, похищенный из архивов.
— Он заплатил за него четыре миллиона долларов, — сказала Хизер.
— Mamma mia!
Кардинал непроизвольно хлопнул руками, и из приемной тотчас же прибежал Бернаньи.
— Нет, нет, отец Бернаньи, я просто дал волю чувствам. — Он повернулся к Хизер. — И кому достались эти деньги?
— Кажется, был какой-то посредник, — сказала та.
Пьячере закрыл глаза и задумался. Через некоторое время Джон со страхом подумал, что кардинал, наверное, заснул, сраженный известием о том, что четыре миллиона долларов заплатили за подделку. Наконец Пьячере заговорил, не открывая глаз.
