Ричард Штерн - Башня
Нат молча покачал головой и сказал:
– Если бы я знал, что там происходит. Там, наверху, в банкетном зале. – Он показал рукой. – И внутри, в ядре здания. Когда все кончится, займемся изучением того, что останется, и постараемся понять, что произошло. – Он снова покачал головой. – Но знай мы это сейчас, было бы лучше. В самолетах неслучайно устанавливают автоматические регистрирующие устройства – «черные ящики». Если самолет разобьется и прибор уцелеет, то он точно покажет все обстоятельства в момент катастрофы. – Он задумчиво помолчал. – Возможно, по тем же причинам наши контрольные приборы тоже следовало бы размещать вне здания. – Это был повод для размышления, и Нат задумался.
Патти смотрела и слушала. Та часть ее существа, которая в этот миг находилась там, улыбалась. Отец всегда тоже мысленно не расставался со своей работой. Она не сомневалась, что настоящие мужчины все таковы. Она просто молчала, чтобы не мешать Нату, не прерывать нить его размышлений.
– Эта катастрофа, – сказал наконец Нат, – должна заметно изменить наше мышление. Мы жили в блаженном убеждении, что успехи и ошибки взаимно компенсируются. На этот раз не получилось. Вместо этого они наложились друг на друга, и вот вам результат. – И добавил: – Вспомните «Титаник».
Аналогия между «Башней мира» и «Титаником» была натянутой. Оба события объединял только неизбежный катастрофический финал, хотя одно из них развивалось в необычной, а другое – в повседневной обстановке.
«Титаник» пересекал океан в те дни, когда это еще могло считаться событием. В необычной обстановке таились незнакомые опасности; их существование было вполне реальным.
А здесь было всего лишь обычное здание, разница только в размере, а не в принципе. В здание человек входит ежедневно, ездит в лифтах, творит все, что вздумается, – и ничего не происходит. То, что случилось на этот раз, не воспринималось поначалу всерьез. Удача попытки со спасательным поясом у многих действительно развеяла страхи.
Ах, там ведь все еще поют, и некоторые молятся, и некоторые пьют и танцуют, ожидая, когда подойдет их очередь и они будут спасены. Но люди поют, пьют и танцуют каждый день и молятся каждую неделю, когда и в помине нет помине нет никаких кризисных ситуаций.
Останки Гровера Фрэзи под белой скатертью были уже забыты. О смерти Поля Норриса они только слышали. Обгоревшие брови двоих пожарных не были достаточным доказательством, что катастрофа уже стучится в двери.
Зато здесь был спасательный пояс и одна женщина, за другой преодолевала пропасть между зданиями, оказываясь в безопасности. Но все же..
Суть была в том, что из всех этих людей наверху только горстка поняла и смирилась не только с тем, что катастрофа приближается, но и с тем, что она неизбежна.
Это понял и смирился Бен Колдуэлл. Чтобы прийти к такому убеждению ему не нужны были сложные расчеты. Хватило небольшой прикидки.
Сто три человека тянули жребий.
Один рейс спасательного пояса туда и обратно продолжался чуть меньше минуты. Значит, нужно было сто три минуты,, чтобы эвакуировать всех из банкетного зала. Если учесть, что температура в ядре здания смогла деформировать стальные направляющие лифтов, то останется ли банкетный зал безопасным убежищем еще час и сорок три минуты?
Нет.
У губернатора не было и близко подобных технических познаний, но он тоже все понял и смирился с ситуацией.
– Нужно бы увеличить скорость, – сказал он Бет. – Но ничего не получится. – Он вспомнил предупреждение Ната Вильсона.
В канцелярии становилось все жарче. Губернатор вспомнил аналогию с гнездом на верхушке дерева, о котором говорил пожарный Хоуард: рано или поздно огонь подберется к нему, и на этом для птенцов все кончится. «Мы, как те птенцы, – пришло ему в голову, – только не умеем летать». Его так и тянуло грохнуть кулаком об стол, но он сдержал себя.
В дверях показался мэр Рамсей.
– Паола уже отбыла, – сказал он. – Я видел, что с ней все благополучно. Она обернулась и помахала мне. – Он помолчал, вспоминая. – Слава Богу!
– Я рад, – сказал губернатор. – Я очень рад за вас, Боб.
Бет улыбалась:
И я тоже.
Губернатор спросил:
– Какой номер вы вытянули, Боб?
– Восемьдесят три. Голос мэра звучал глухо и невыразительно.
Губернатор улыбнулся.
– А у меня восемьдесят семь.
– Это несправедливо, – вдруг сказала Бет. – Там, в зале, полно людей, которые мизинца вашего не стоят. Не стоят даже мизинца каждого из вас! А какой номер у сенатора Петерса? Ручаюсь, что тоже большой!
– Потише, – сказал губернатор, – Только спокойствие! – Он встал, снял пиджак и распустил галстук. Потом снова сел и начал закатывать рукава, улыбнулся Бет.
- В зале, вероятно, прохладнее, – сказал он, – но я предпочитаю это помещение, по крайней мере пока. – И потом добавил: – Или вы что-нибудь имеете против?
Бет заколебалась, потом покачала головой, прикусила нижнюю губу. Когда она ее отпустила, на ней остались следы зубов:
– Не сердитесь, Бент!
– Пока они ведут себя неплохо, Бент, – заметил Боб Рамсей. – Я наблюдал за Кэрри Уайкоффом и, по крайней мере сейчас, он угомонился. Я думаю, других горлопанов здесь нет.
«Давка у спасательных шлюпок в последние минуты, подумал губернатор, – или неизбежная пробка у выхода в горящем зале».
Ни того, ни другого ему переживать не доводилось, но он хорошо представлял, что при внезапной панике могут происходить жуткие вещи, и поэтому задумчиво сказал:
– Но, возможно, неплохо было бы поставить барьеры, как вы думаете? – Он показал руками: – Расставить несколько тяжелых столов вокруг того места, где происходит посадка, чтобы туда мог пройти только один человек?
Мэр ответил ему кислой ухмылкой.
– И этот проход нужно охранять от тех, кто захочет взять его штурмом. – Он кивнул. – Я об этом позабочусь.
– Возможно, – продолжал губернатор, – я вижу все слишком мрачно. – Он помолчал. – Но боюсь, что нет. – Откинувшись в кресле, он дождался, пока мэр уйдет, потом спросил Бет: – Каково ходить по проволоке между цинизмом и трезвым взглядом на вещи? – Он покачал головой.
– Вы ожидаете, что возникнут проблемы, Бент?
– Пытаюсь их предвидеть.
– Как?
– А вот как. – Губернатор взял трубку. Ему тут же ответил Нат. – Все идет как по маслу, – сказал губернатор. – Вы и Береговая охрана можете принять мою благодарность.
Бет улыбнулась.
«Это у него вошло в привычку, выражать благодарности, но, видимо, это было справедливо, потому что с самого начала именно он, Бент Армитейдж, немедленно принял командование и отвечал за всех. Так что в его словах не было надменности, они звучали совершенно по-дружески. Более чем по-дружески».
Бет улыбнулась еще нежнее.
– Пока здесь все в порядке, – продолжал губернатор, – но когда обстановка накалится, и люди начнут понимать, что не хватит времени, чтобы всех... – Конец фразы повис в воздухе, но было ясно, что он имел в виду.
– Да, мистер губернатор, – ответил Нат. – Я тоже об этом думал.
– Отлично. – Губернатор ждал.
Нат неторопливо продолжал:
– В наших руках есть одно средство, точнее, в руках сержанта на крыше, и, возможно, он сделает то, что я скажу.
Губернатор спросил:
– Что же это?
– Мы можем предъявить ультиматум, – продолжал Нат. – При первой же заминке мы можем заявить, что если операция не будет идти по плану, то мы все остановим, потому что успеха можно добиться, только продолжая все тихо и спокойно, строго по очереди. Это, возможно, кажется простым, но каждая ошибка может все испортить.
Губернатор снова кивнул:
– И вы сумеете придерживаться своего ультиматума?
– Если будет нужно, – ответил Нат, – то сможем.
Губернатор кивнул в третий раз.
– Возможно, это понадобится, – сказал он и добавил: – Тогда пока все. – Он помолчал. – Бог вам воздаст за вашу помощь. – Он снова откинулся на спинку и закрыл глаза.
– Бент, – начала Бет, но замялась, – Ах, Бент, почему все это происходит?
– Я бы тоже хотел это знать.
– Это абсурдно, – продолжала Бет, – я знаю, но ничего не могу поделать и продолжаю задавать себе все тот же вопрос: почему именно я? Почему любой из нас, тех, кто здесь, но почему именно я? Что я сделала, что я здесь, что познакомилась с вами и что... что происходит все это?
Губернатор спокойно улыбался.
– Этот же вопрос я задавал себе не раз. Верите, я так и не нашел ответа.
Тут вошел сенатор.
– Я вам только хочу кое-что сообщить, Бент. Мэр предложил отгородить столами пространство для посадки в пояс. Это, несомненно, ваша идея. И там более-менее спокойно. – Он улыбнулся. – Пока. – Он улыбнулся еще шире. – Боб сказал, что вас интересует, какой мне достался номер. – Он сделал долгую паузу. – Ну, я присмотрю за вами обоими, пока вы не уберетесь. У меня – сто первый.
