Евгений Монах - Братва: Век свободы не видать
— С пониманием, — хмыкнул Рафаил Вазгенович. — Но давайте перенесем этот разговор на вечер. Время ведь терпит, Евгений?
— Безусловно, — кивнул я, поднимаясь с кресла. — Суетиться смысла нет, ваша правда. До вечера, уважаемый Рафаил!
Покидал я номер соседа в распрекраснейшем расположении духа, так как, улучив момент, успел незаметно сунуть включенный диктофон под кресло. Очень удачная мысль, в натуре. Весьма вероятно, что запись разговора братьев сможет многое прояснить мне в создавшейся ситуации.
Около часа терпеливо просидел в своем «люксе», пока услышал из коридора щелканье дверного замка и удаляющиеся шаги двух человек.
Проникнув через лоджию в номер Рафаила Вазгеновича, я выудил из-под кресла «Сони-компакт» и, перемотав пленку, включил воспроизведение. Тут меня ждало крупное разочарование — разговаривали братья на армянском языке, в котором я ни бельмеса не понимаю.
Но я нашел выход из положения — выцепил на набережной носатого гражданина с характерной «ястребиной» горбинкой и предложил ему выгодную сделку: он набросает мне в блокнот перевод разговора на русский язык, а я вознаграждаю его сотней гривен в качестве гонорара за лингвистический труд.
Южанин согласился без лишних вопросов, но потребовал деньги вперед. Мы ударили по рукам.
Только я успел вернуться к себе в номер, как появился Цыпа, уже благополучно сменивший белоснежный костюм на привычные джинсы и футболку.
— Садись, кури, — кивнул я соратнику на противоположное кресло и вновь занялся изучением блокнотных страничек, исписанных корявым почерком переводчика с набережной. Полученная расшифровка диктофонной записи заслуживала внимания и стоила, конечно, куда дороже ста гривен. И сотню долларов за такой текст отдать не жалко. Весьма занимательный разговорчик у братьев получился.
— Салам алейкум, Рафик! Сколько на этот раз товара? Я только пятнадцать тысяч долларов смог собрать. Хватит?
— Товара, как и в прошлый раз, десять килограммов в слитках, но они нам задаром достались.
— Каким образом? Странные у тебя шуточки, брат!
— Никаких шуток, дорогой Ашот. Все очень серьезно. Роман Борисович приказал долго жить. На том свете золотишко ему не понадобится, и я изъял товар в нашу пользу.
— Но зачем?! Ты же оборвал хорошо налаженный канал поступления слитков! Совсем не умно, брат!
— Канал был уже оборван. Роман Борисович сразу заявил мне, что это последняя партия металла. Натуральный кретин — сам подписал себе смертный приговор.
— Как сработал? Под несчастный случай?
— Нет. Особо мудрить нужды не было. Все подозрения падают на соседа, явно уголовника со стажем. Я оставил легавым прямую на него улику — пузырек из-под цианита с его отпечатками пальцев.
— Сосед арестован?
— Пока нет. Думаю, бюрократы из следственных органов все еще не сделали экспертизу пузырька. Но послезавтра, в понедельник, все срастется в лучшем виде, убежден.
— Где сейчас товар?
— В надежном укромном месте. Не здесь, ясно. Сегодня вечером, часиков в девять, доставлю слитки на яхту, будь спокоен. Ты на каком причале пришвартовался?
— На пятом, как и раньше.
Дальше разговор братьев переключился на их многочисленных родственников и потерял для меня всяческий интерес.
Обед в санаторский столовой со всеми этими хлопотами я прозевал, и пришлось посетить с Цыпой ближайшую ресторацию, чтоб запастись необходимыми организму калориями.
После обильной трапезы мы чуток позагорали на пляже, стараясь не выпускать из вида полосатые плавки Рафаила, нежившегося на солнышке в обществе Ольги.
Мне вдруг пришла на ум пословица: «не рой яму другому — сам в нее попадешь», и я тут же выкопал из песка злополучный пузырек, решив с его помощью доказать правильность данной пословицы на деле.
Определить, где Рафаил Вазгенович прятал пояс со слитками, мне так и не удалось — в восемь вечера он вышел из здания санатория уже в пиджаке, под которым угадывалась его сильно пополневшая талия.
Поднявшись со скамейки, мы с Цыпой пристроились в кильватер «объекту».
— Разрешите составить вам компанию, Рафаил Вазгенович? — елейно-сладким голосом спросил я, одаривая соседа своей коронной дружелюбной улыбкой. — Вы, случаем, не в порт собрались?
— Да. А в чем, собственно, дело, господа? — не слишком тактично откликнулся явно недовольный Рафаил, подозрительно на нас уставившись.
— Вы, может быть, запамятовали? — очень правдоподобно удивился-расстроился я. — Вы же обещали показать нам яхту. Не станете ведь отказываться от своих слов? Это было бы крайне неинтеллигентно, уважаемый!
— Ничего конкретного я, положим, не обещал, — буркнул Рафаил, нетерпеливо поглядывая на наручные часы. — Хорошо, не будем понапрасну спорить. Идемте, господа!
Пройдя мимо статуи Ришелье, мы спустились по длиннющей гранитной лестнице к порту. В желто-красном сиянии многочисленных прожекторов и сигнальных огней одесское пристанище кораблей выглядело весьма впечатляюще, даже почти величественно.
Впрочем, по ходу, это просто мое богатое романтическое воображение разбушевалось не в меру, как обычно. Ничего особо величественного в разнокалиберных по размеру морских посудинах с облупившейся краской на бортах и тем паче в заржавленных башенных кранах, ясно, не было.
— Нам сюда, на пятый причал, — показал дорогу Рафаил, сворачивая налево.
Мы с Цыпой дисциплинированно последовали за ним, не рискуя отпускать тренированное тело «объекта» от себя больше, чем на полметра. Наверняка ведь бегает драгоценный Рафаил не хуже заправского спринтера. Впрочем, кажется, этот самодельный Сусанин все еще ни о чем не догадывался. Не врубился в ситуацию, короче. Явно не «сечет поляну» и нюх потерял, кретин.
Сразу за четырехпалубным теплоходом «Антон Чехов» отыскалась красотулька яхта. Вся из себя белая и такая длинная, что я даже и не ожидал. Словно прочтя мои восхищенные мысли, Рафаил гордо пояснил:
— Длина корпуса двенадцать метров, а мощность двигателя около трех тысяч лошадиных сил!
— Поздравляю, — обронил я, не зная, какими точно словами надо реагировать на столь нахальное хвастовство.
— В последнее время двигатель немного барахлит, правда, — добавил Рафаил уже тоном пониже. — Брату в основном под парусом идти пришлось. В неполадках мотора он не крупный специалист.
Крепкий с виду мужик в тельняшке и шортах, сидевший на корме в теплом обществе длинной курительной трубки, поспешил сбросить нам деревянный трап.
Я моментально просек, что это и есть родной брательник Рафаила. Слишком одинаково-борцовская у них мускулатура, да и морды довольно схожие. Впрочем, у Ашота имелась аккуратная «шкиперская» бородка, а физиономия Рафаила своей розовой гладкостью сильно смахивала на задницу молодой шимпанзе.
Прежде чем подняться на борт яхты, я невольно и, признаться, даже любовно, разгладил пальцем свои скромные, но симпатичные усики, не дававшие ни малейшего шанса какому-нибудь идиоту беспардонно сравнивать мое лицо с нижней частью прародителей человечества. Впрочем, теории Дарвина я не слишком-то доверяю. Прямых, а тем более вещественных доказательств в ней кот наплакал. В натуре, неубедительно и малоправдоподобно звучит это утверждение о происхождении гомо сапиенса от обезьян. Лишь косвенные доказательства, которые ни один деловой в законно-серьезный расчет не берет. Как и все нормальные следователи и судьи, кстати. Есть, выходит, что-то общее у нас с ментами. Не знаю, радоваться или печалиться по этому поводу.
— Почему не предупредил, что заявишься с гостями? — вполне спокойным полушепотом поинтересовался хозяин парусной лоханки у брата.
— Не переживайте, любезнейший Ашот, — счел я нужным вмешаться в базар. — К этому нет оснований. Мы с господином Цепелевым отнимем у вас самый минимум времени. Обещаю: когда мы покинем ваш гостеприимный корабль, у вас не останется ни единой к нам претензии аль дурной мысли.
Упоминать о том, что и хорошей мысли в его кудлатой башке тоже не будет, я посчитал совершенно излишним.
Покойники, как известно, не думают и даже не потеют.
— А я ни о чем не переживаю, — заявил Ашот, осклабившись в кисло-сладкой улыбке. — Разве только о том, что ужин сготовил всего на двоих, и опасаюсь, зная зверский аппетит Рафика, что вам маловато достанется. Нынче у меня вареная говядина, до которой брат большой охотник.
— Ничего страшного, любезнейший. Господин Цепелев и я уже плотно отужинали на берегу. Нас не трапеза интересует, а ночная морская прогулка. Обожаем, знаете ли, звезды, море и лунную дорожку. Сразу ощущается единение с матушкой-природой. Мы ведь романтики по натуре. Сумеете сейчас выйти в море на часок-другой?
— Пара пустяков.
— Вот и ладушки! Пока дорогой Рафаил будет гостеприимно показывать нам ваше замечательное парусное судно, вы отчальте, пожалуйста. Далеко от берега отходить не стоит. Вполне достаточно и одного километра. Легкий ужин в открытом морском пространстве — моя давняя мечта. С самого раннего детства, можно сказать.
