Евгений Монах - Братва: Век свободы не видать
— Добрый день, Евгений Михайлович! — не вставая, поприветствовал меня сыскарь в штатском прикиде. — Удивлены? Или не очень?
— Кажется, не слишком добрый, — сухо заметил я, подойдя к столу и без приглашения усевшись напротив рыжеволосого. — Чем обязан? Паспортный режим, по-моему, я не нарушил.
— Как вам наша чудесная Одесса? Нет желания насовсем сюда перебраться со своего ледяного Уральского хребта? — не отвечая на поставленный вопрос, начал ходить вокруг да около мент, надеясь сбить меня с панталыку и спровоцировать та нервно-необдуманную реакцию. Составляет психологический портрет подозреваемого, короче.
Но я-то в курсе всех их оперативных «примочек» от и до. Поэтому волноваться понапрасну не стал, а просто вынул из заднего кармана шорт зажигалку с пачкой сигарет и не спеша закурил.
— Может, вас кофе угостить? У меня, правда, только растворимый есть в наличии, — возвратил я легавому хохлу его же фальшивую монету, приветливо улыбаясь до отвращения слащаво-приторно.
— Благодарю, не стоит беспокоиться, — отказался мент, с неподдельным интересом изучая мое безмятежное лицо. — Какие у вас существовали отношения с погибшим соседом?
— С Рафаилом Вазгеновичем случилось несчастье? — Я очень натурально огорчился, откидываясь на спинку кресла. — А я ведь заранее знал! Сколько раз предупреждал его, что переедать опасно! Что с ним произошло? Несварение желудка, да?
— Возможно. Но я спрашиваю о другом соседе, Романе Борисовиче, — уточнил следак и с явным нажимом добавил, словно угрожая: — Что с ним сегодня приключилось, точно установит судебно-медицинская экспертиза, не сомневайтесь! — Потом выдержал многозначительную паузу и продолжил: — Так какие между вами были взаимоотношения?
— Обычные. Соседские, — вполне искренне ответил я, озабоченно сведя брови «домиком». — Все-таки что случилось?
— У вас хранятся какие-либо отравляющие вещества, яды? — верный своей наглой привычке отвечать вопросом на вопрос, поинтересовался следователь. — Цианистый калий, к примеру?
— Нет, конечно. Я литератор по профессии, а не химик. Роман Борисович отравился, да?
— Навряд ли, — тип в штатском соизволил все же несколько разъяснить обстоятельства дела. — Отравлен графин с водой. Если бы потерпевший намеревался сам покончить счеты с жизнью, то просто развел бы яд в стакане. Логично? Как считаете, Евгений Михайлович?
— Вам виднее. Но, думается, самоубийцы не стремятся поступать правильно или неправильно, на вашу логику им глубоко наплевать.
— Возможно. Но проблемка в том, что потерпевший был, похоже, ограблен. На животе трупа остались ясные следы от широкого пояса. Он исчез. Вы, кстати, когда-либо этот пояс видели у Романа Борисовича? Не знаете, что он в нем хранил?
— Нет, понятия не имею, — пожал я плечами. — Роман Борисович постоянно ходил в пиджаке. Теперь я понимаю, для чего: чтоб его тайник не был заметен посторонним людям.
— Похоже на то, — кивнул следователь, разочарованно вздохнув. — Вы бывали в номере у соседа?
По старательно равнодушному тону вопроса я вмиг почуял подвох. Довольно-таки наивный, впрочем.
— Само собой, очень даже часто. Постоянно ходили друг к другу в гости по-землячески. Последний раз был у него нынче днем.
— С какой целью?
— Позвал Романа Борисовича на обед в столовую, — невинно пояснил я, невольно скосив взгляд на овчарку. Собака неотрывно смотрела на меня своими выразительно-умными карими глазами с иссиня-черными бусинками зрачков, будто желая срочно засвидетельствовать хорошо известный ей факт — что я был последним, кто вышел из номера убитого.
«Как настроение, псина? — мысленно усмехнулся я, с удовольствием затягиваясь душистым болгарским дымом. — Близок локоть, но не укусишь, да? К счастью. Господь не дал тебе умения говорить, чему я, признаться, весьма рад, в натуре!»
— После обеда с Романом Борисовичем не виделись? Никаких подозрительных звуков из соседнего номера не слышали?
— Нет. После обеда я по привычке чуток подремал, а час-полтора назад спустился позагорать к морю. Ничего особенного не слышал и не видел, к сожалению.
Рыжий тип еще с полчаса пытался выудить из меня что-нибудь путное, но беспонтово. Совершенно безрезультатно то бишь.
Испортить мне настроение, правда, ему вполне удалось, так как на прощание, пригласив из соседнего номера эксперта, он распорядился снять у меня отпечатки пальцев.
— Это простая формальность, Евгений Михайлович, не хмурьтесь, — ухмыльнулся следователь. — Второго соседа мы тоже дактилоскопировали. И Рафаил Вазгенович даже не думал возражать, кстати. Так что берите с него пример и не расстраивайтесь по столь ничтожному поводу.
— А я и не расстраиваюсь. Но сами должны отлично понимать, что подобные уголовные процедуры оптимизма нормальному, законопослушному гражданину не добавляют.
— Больше тревожить вас не будем. По крайней мере, сегодня. — Следователь положил на стол картонный квадратик. — Оставляю личную служебную карточку. Если вдруг что-то припомните — звоните в любое время, не стесняйтесь. А пальчики рекомендую прямо сейчас вымыть с мылом, пока краска окончательно не, высохла. Всего наилучшего!
Когда следак и кинолог с собакой покинули комнату, я глянул на картонный квадратик и выяснил, что со мной беседовал Капорейко Олег Петрович, старший инспектор уголовного розыска.
Старательно смывая в ванной комнате с ладоней липкую черную краску, я подвел малорадостный итог:
«Если у здешних пинкертонов хватит сообразительности послать запрос в Екатеринбург или Москву, то они очень скоро узнают весь мой уголовно-послужной список. Тогда, ясно, возьмутся за меня уже всерьез и качественно иначе. С особо опасными менты не церемонятся».
Наверно, до полуночи курил в шезлонге на террасе, размышляя, как поступить с сучарой Рафаилом. Но ни к чему конкретному прийти так и не сумел, так как все карты путал таинственно исчезнувший пояс. Замочить мутнорылого соседа — дело, понятно, плевое; но надо ведь, по уму, с этого еще и какой-никакой существенный навар поиметь. Проблемка.
Жара стояла чисто адская. Заснуть удалось лишь после того, как намочил холодной водой простыню и завернулся в нее навроде египетской мумии.
Утром следующего дня я поднялся поздно и сразу направился через лоджию к Рафаилу Вазгеновичу. Но того уже и след простыл — должно быть, по своему обыкновению с самого ранья слинял на пляж.
На всякий случай я произвел доскональный обыск его «люкса». Заветного пояса не обнаружил, к сожаленью. Каких-либо документов и ценностей — тоже.
На лоджии нос к носу столкнулся с потрясающей девчонкой лет двадцати с малюсеньким гаком. Открытый розовый сарафан и широкополая соломенная шляпа привносили в облик блондинки некую домашность и пикантность одновременно.
— Что вы делаете на грешной земле, небесное создание? — совершенно непроизвольно вырвался у меня слегка затертый комплимент. Если б имелась в наличии некоторая толика времени, то я, безусловно, разродился бы куда более изящно-галантным высказыванием. В натуре.
— Хочу довести до вашего сведения, что я совсем не ангел! — рассмеялась прекрасная незнакомка, одаривая меня благосклонным взглядом своих серо-голубеньких глаз. — Я ваша новая соседка. Приехала из Нового Афона отдохнуть от скучных лекций в пединституте. Зовут Ольгой. А вас?
— Евгением. — Я склонился в полупоклоне и испытующе глянул снизу в ее лучистые глаза. — Соседка, говорите? Странно, что вас сюда поселили. По-моему, номер, где накануне произошло крупное преступление, должен быть опечатан…
— Какое преступление? Мне никто ничего не говорил.
— И правильно. Грех великий такую нежную милую девушку описанием тяжкого преступления пугать. Неэтично и жестоко было бы.
— А что произошло в моем «люксе»? Если что-то ужасное, то я сейчас же попрошу перевода в другой номер. Не желаю, чтоб мне кошмары всякие снились!
Перспектива быстрой потери столь очаровательной близости — как в прямом, так и в переносном смысле этого слова, заставила меня тут же дать задний ход:
— Да ничего особенного не случилось. Я пошутил. Каюсь — неудачно. Просто прежнему жильцу вчера внезапно стало плохо, и его увезли. В больницу, наверно. Говорят, он отравился. Семейные и бытовые неурядицы довели до ручки, видать. Мужики под пятьдесят лет все поголовно на стенку начинают лезть, испытывая острое неудовлетворение окружающей действительностью. Дело, к сожалению, банальное. Вместо обсуждения проблем бывшего соседа предлагаю посетить замечательный здешний пляж. Перед обедом это очень полезно, сударыня. Ладушки?
— Хорошо, — чуть подумав, согласилась Оля. — Только полотенце из номера захвачу.
В холле я старательно-ласково улыбался, галантно придерживая Олю за локоток — пускай толстушка администраторша воочию убедится, что в данном конкретном случае ловить ей совершенно нечего, и прекратит, наконец, расставлять на меня заржавленные капканы своего увядающего женского обаяния.
