Горячее прошлое [сборник] - Николай Иванович Леонов
– Почему же следователь Юдин об этом молчит, говорит, что у него все под контролем?
– Потому что вы из главка, – просто ответил Мусейко. – Вдруг проверяющий? Вы вопросы зададите и уедете докладную писать, а нам потом расхлебывать.
– Думаете, он тоже будет рад избавиться от дела Веденеева?
– Без сомнения, – уверенно произнес Мусейко.
– Спасибо за откровенность, – сказал Гуров. – С патологоанатомом поможете пересечься? Хочу услышать, что он обо всем этом думает.
– Легко! – Мусейко набрал номер патологоанатома, объяснил ситуацию, и тот обещал полковника принять. – Ну вот! Дело в шляпе. Здесь недалеко, метров сто по прямой. Спросите Вадима Сергеева.
– За помощь отдельное спасибо.
– Так мне есть смысл надеяться? – Этот вопрос застал сыщика уже в дверях.
– На этот счет мне с начальством переговорить нужно. Нас ведь за нераскрытые дела тоже премиями не одаривают, – ответил Лев Иванович, попрощался с Мусейко и ушел.
Вадим Сергеев встретил его у дверей морга.
– Вы из главка? – докуривая сигарету, спросил он.
– Так точно. Полковник Гуров.
– Пойдемте, вам есть на что посмотреть.
Эта фраза не отражала и десятой доли того, что довелось увидеть сыщику. Состояние трупа вызывало ужас даже при беглом осмотре. Патологоанатом же изучил все травмы досконально.
Он сказал, что девятнадцатилетнего парня пытали долго и изощренно. Нет, это были не профессионалы из определенных структур, дилетанты, но совершенно лишенные чувства сострадания и даже доли благоразумия.
Гурову хватило одного взгляда, чтобы понять одну важную вещь. Иван не владел той информацией, которая нужна была его палачам. Иначе он выдал бы все еще на начальном этапе пыток.
Из отчета патологоанатома выходило, что мучили парня долго, никак не менее двадцати часов. Следы от первых ран успели состариться настолько, что разница во времени стала очевидна. Колотые и резаные раны, следы от ударов тупым предметом на предплечьях, ступнях, коленях и спине, ожоги, следы удушения на шее. Все это в огромном количестве, но без расчета изувечить до смерти.
В конечном итоге умер парнишка от внутренних разрывов печени, почек и селезенки. Он просто истек кровью, пока лежал в багажнике.
Патологоанатом выразил сомнения по поводу того, могли ли врачи спасти Ивана, если бы он был найден раньше. По его мнению, вероятность положительного исхода была крайне мала.
– Равносильно чуду, – заявил он. – Преступники отвезли его на кладбище, когда поняли, что он уже не жилец.
Все это заставило полковника поступиться принципами и поехать к генералу с рабочими вопросами во внерабочее время.
Орлов оказался дома.
Увидев выражение лица друга, он провел его на кухню, плотно прикрыл дверь и только тогда спросил:
– Что-то серьезное?
– Очень серьезное, – ответил Гуров, потер лицо, пытаясь сбросить усталость, оперся локтями о столешницу и начал подробный доклад.
Говорил он довольно долго, с полчаса. За все это время Орлов ни разу не перебил его, не задал ни одного вопроса.
Когда полковник замолчал, Петр Николаевич глубоко вздохнул и спросил:
– Значит, ты хочешь перетащить это дело к нам, да?
– Разве у меня есть выбор? – проговорил Гуров.
– Говорят, что он есть всегда, но это однозначно не твой случай.
– Вот и я так думаю, – сказал Лев Иванович. – В голове не укладывается, как до такого зверства человек дойти может.
– А я вот все думаю, за что его так? Что мог натворить несчастный мальчишка, чтобы попасть в такую мясорубку? – Орлова аж передернуло. – В девяностых и то не все так лютовали.
– Это да. – Гуров покачал головой. – Думаю, эти негодяи так и не поняли, что парню просто нечего было им сказать.
– Или все же было. – Орлов пожал плечами. – Быть может, этот парень обладал железной волей.
– Разве что он кого-то выгораживал, подставить не хотел.
– Друга? – спросил Орлов, вспомнив про Никифорова. – Его, кстати, в полицию уже вызывали?
– Нет, Петр, не вызывали. У них там такой аврал, что до этого не так скоро руки дойдут. А мы с Крячко сейчас не в напряге.
– Что, сильно зацепило? – спросил Орлов и невесело улыбнулся.
– Все равно ведь полезу, ты же меня знаешь, – честно признался Гуров. – Ты бы видел, Петр, что они с ним сделали!
– А если окажется, что мальчик сам не из белых и пушистых? Разочарования не боишься?
– Все равно. Виновен он в чем-то или нет, а его убийцы-отморозки должны понести наказание, – заявил Гуров.
– Ладно, действуйте. Завтра с утра созвонюсь с начальником отдела, переговорю. Заберешь у них материалы и начинай раскручивать, – сдался Орлов.
На этом старинные друзья и разошлись.
Утро следующего дня для Гурова началось с визита к следователю Юдину. В восемь ноль-ноль он уже сидел в кабинете следователя и оформлял документы на передачу материалов дела в главное управление. Как и заверял Льва Ивановича Мусейко, эта новость Юдина порадовала. Он едва не приплясывал от радости, пока выкладывал папки перед полковником.
– Тут все, что удалось собрать за сутки, – сказал следователь. – Негусто, конечно, но уже есть от чего оттолкнуться. Если честно, я рад, что так все сложилось. Парнишку жалко, а у нас запарка.
– Вчера я другую песню слышал, – поддел его Гуров.
– Вы не сердитесь, товарищ полковник, – миролюбиво проговорил Юдин. – Обстановка в отделе напряженная. Мы шестой месяц из отстающих не вылезаем. Начальство рвет и мечет, проверки одолели, а тут вы. Первая мысль – опять инспекция. А Мусейко что! Он как заговоренный, никакие проверки его не задевают.
– А вас, значит, задевают? – Гуров решил поддержать разговор.
– Три взыскания за полгода. Жена ругается. Мол, сколько можно без премии пахать. А я что сделаю, если сплошь такие дела, как это, попадаются. Глухарь на глухаре, – ляпнул Юдин, запнулся и тут же принялся оправдываться: – Нет, на самом деле с делом Веденеева не все так печально. Просто не успеваем, а так…
– Похоже, сейчас самое время помолчать, – проговорил сыщик. – Молча бумаги соберем, подпишем и разойдемся полюбовно.
Юдин так и сделал. Он сгреб оставшиеся протоколы в кучу, закинул
