Элмор Леонард - Будь крутым
– Погодите-ка, – сказал Чили. – Я что-то не пойму… Почему вы хотите, чтобы он бросил «БНБ»?
– Потому что я ее бросаю. Потому что между нами все кончено.
– Вы только что сказали, что вам понравилось…
– Музыка понравилась, а не то, каким образом меня с нею ознакомили, приняв меры безопасности. Устроили так, чтобы наблюдать, как я себя поведу. Думали, что я закачу истерику прямо в студии, а вам такая сцена пригодится для кино. Артистка, выходящая из себя, теряющая над собой контроль. Такое возможно, артисты – народ нервный!
– Но у вас нервы в порядке.
– Почем вы знаете? Могли бы проиграть мне диск отдельно, чтобы мы были вдвоем – вы и я. Я бы слушала… Почему вы так не сделали?
– Вы правы. Надо было сделать так.
– Но сцена вышла бы не такой эффектной, не такой кинематографичной, верно? Нет, вам понадобилось тащить меня на радио! Чтобы я вспылила и кинула бы в вас чем-нибудь тяжелым, разбила бы стекло аппаратной.
– Линда, у меня ничего такого и в мыслях не было…
– Что ж, простите, что я вас разочаровала! Но все еще можно поправить, вы можете выполнить задуманное, правда, сцена будет не такой реалистической. Вы же так заботитесь о реализме.
В конце концов, можно сделать и другое кино. Сварганить что-нибудь с вашей старой приятельницей Элейн. Она ведь и вправду старушка, разве не так?
– Мы с ней ровесники.
– Что ж, если вам нравятся старушки, валяйте!
«Неужели она бесится оттого, что я отверг ее? И вымещает досаду на Элейн?» – промелькнуло в голове Чили, и он решил любезно, не кипятясь, просветить ее насчет того, как это бывает в жизни.
– Когда вам, Линда, будет за сорок или даже за пятьдесят и больше, вы поймете, что секс в таком возрасте даже лучше, чем в молодости, полноценнее. И знаете почему? Потому что вы его больше цените.
– Вы что, многих старушек перетрахали?
– Не надо так говорить, вы отлично знаете, что я имею в виду.
– Я знаю лишь то, что у нас с вами был шанс и что вы пренебрегли им, кинули псу под хвост!
Чили сдержанно кивнул. Нет, он не собирается повышать на нее голос. Он сказал:
– Момент был подходящий. И мне даже хотелось им воспользоваться. Но я не мог. Я слишком уважаю вас.
– О, господи! – сказала она, закатив глаза.
– И я думал об Элейн. Думал, признаюсь! Нравится вам это или не нравится. Но послушайте, вы должны остаться на «БНБ». Как хотите, а картину я сделаю!
– И как вы меня изобразите? Сучкой?
– Ну, временами не без этого… Я так понимаю, что вы находитесь в стадии становления, меняетесь – из маленькой девочки-идеалистки в продирающуюся сквозь тернии – тут я и себя имею в виду – артистку-профессионалку, точно знающую, чего она хочет, и идущую к своей цели решительно и непреклонно. – Чили встал и направился к комоду, где стояла Линда. Он сказал: – Вы крепкий орешек, Линда. – И, помедлив, обнял ее. – Говорю это в качестве комплимента. И желаю я вам только всего самого лучшего, для чего и постараюсь сделать все от меня зависящее!
Он ощутил ее руки, сомкнувшиеся у него за спиной, услышал ее голос, на этот раз негромкий, когда она сказала:
– Вы такую свинью мне подложили…
– Простите, Линда! Мне и вправду жаль… Он услышал ее вздох.
– Чил, а если я останусь на «БНБ»…
– Да?…
– Сколько я получу за альбом?
25
Элейн позвонила Джейн из Ванкувера узнать, не звонил ли Чили. Джейн ответила, что о нем ни слуху ни духу. Элейн попросила разыскать его. Джейн позвонила во «Времена года» – безрезультатно, потом на студию «БНБ». Там Хью Гордон ответил, что Чили в Сан-Диего, и пообещал разыскать его и передать, чтобы тот позвонил Джейн. «Домой», – уточнила Джейн и сообщила номер. Хью передал этот номер Тиффани. Та позвонила Вите в «Хилтон», по существу, не в Сан-Диего, а в Дель-Маре, и поручила ей сообщить этот номер Чили, чтобы он мог связаться с Джейн. Вита увидела Чили выходящим из 168-го номера, где Линда, стоя в дверях, почесывала ему спину или поглаживала его? Во всяком случае, делала нечто подобное. Вита исполнила поручение – сообщила Чили номер и просьбу позвонить. Линда поинтересовалась, кто такая Джейн. Одна из его пассий? Чили объяснил ей, кто это, и Линда вернулась в номер за сотовым. Вита спросила Чили, неужели он не имеет собственного сотового телефона? Чили сказал, что не имеет – не хочет, чтобы ему звонили кто ни попадя.
Раджи позвонил Нику Кару домой и, вытащив того с теннисного корта, спросил, как там дела с диском Линды Ник сказал:
– Господи ты боже, у меня сейчас разгар матча с рекламным директором студии «Мейврик». Именно сейчас перелом в игре – я начинаю выигрывать: пять геймов против его четырех. Счет сорок – тридцать в мою пользу. Я вот-вот разгромлю его, а ты звонишь, чтобы узнать, как там диск! Я думал, это важный звонок.
– Если в ближайшем будущем мне повезет, – сказал Раджи, – то я и сам стану важным, и звонки мои станут для тебя важными, и тогда я не позволю тебе так со мной разговаривать.
– Диск начали крутить два дня назад – здесь, в Лос-Анджелесе, и на побережье, сегодня его презентация в Сан-Диего. Успех больший, чем можно было ожидать. Мы выходим на общенациональный уровень. По-видимому, диск войдет в число хитов, попомни мое слово, и ты на нем кое-что заработаешь.
– Хорошо бы, – сказал Раджи.
Он позвонил Хью Гордону и сказал, что Ник ищет Чили Палмера, и не знает ли Хью, где тот находится. Хью сказал, что Вита сообщила Тиффани, что Чили сейчас в Дель-Маре, в «Хилтоне», но отправляется с группой на звуковую репетицию. Скажите Нику, что в Лос-Анджелес он вернется к девяти. Вот спасибо, сказал Раджи. Он сразу же перезвонил Элиоту.
– Знаешь, где был этот тип, Чили Палмер? В Дель-Маре, баклуши бил. Плевать ему на твою карьеру, на которую ты так настроился. Бьюсь об заклад, что не откажешься повидаться с ним сразу же после его приезда?
Элиот сказал, что повидаться, конечно, не прочь. И Раджи сказал:
– Будь готов к восьми часам. Я с тобой встречусь. И знаешь что еще, Элиот? Надень свой костюм!
– Кончено дело, – сказала Элейн. – Я его уволила.
– И надо было обязательно туда ехать? Почему ты не могла сделать это по телефону? Я не понимал, где ты.
– Завтра все тебе расскажу. Сейчас мне надо вернуться на совещание.
– Знаешь, Элейн, диск-жокей проиграл ей новую запись.
– И что?
– Ей очень понравилось.
– Шутишь!
– Нет, правда. Новый вариант ей понравился. Но как будет со сценой – не знаю. Может, понадобится еще поработать.
– Говоришь, что не знал, где я? Но ведь я оставила для тебя в отеле два сообщения, вчера оставила.
– Я с четверга не был в отеле.
– Значит, ты не звонил Элиоту?
– Я не знал, что должен был звонить.
– Я спешила, забыла ему позвонить. Может быть, ты позвонишь? Скажешь, что я обещала назначить пробу на следующей неделе в любой день.
– Позвоню, – сказал Чили, – как только вернусь.
Раджи знал, что во «Временах года» можно встретить кучу всякого народа – актеров и шоуменов, которых все знают в лицо, а также тех, кого не знают. В двери отеля входили разного рода пижоны в поношенных кожаных куртках с рюкзаками через плечо, корчившие из себя режиссеров или людей, так или иначе причастных к искусству. Другие пижоны подъезжали туда в открытых машинах, с ними были длинноногие красотки в мини-юбках. Арабы шли косяком – целое племя арабов, большинство с длинноногими красотками, некоторые с женами, поэтому кто обратит внимание на входящего в отель великана-самоанца? А если даже и обратят – гляди-ка, какой гигант-самоанец! – то уж на спутника его вряд ли кто посмотрит – пусть спутник этот и шуршит черным шелком, имеет на голове щегольскую кепочку, надетую так, как надо, и модные светло-бежевые сапожки с лакированными вставками.
С ними в лифте оказался лифтер. Он спросил: «Этаж?» Раджи назвал десятый этаж и вытащил ключ, оставленный Чили Палмером в номере; он не стал совать этот ключ лифтеру в лицо, но сделал так, чтобы тот этот ключ увидел и принял их за постояльцев. Раджи собрался даже сказать: «Сначала зайдем к тебе, а потом ко мне». Пусть лифтер не считает, что они живут в одном номере. Но на шестом этаже парень этот сошел, и Раджи не удалось его просветить.
Они тихонько подошли к двойному номеру и, войдя, обнаружили, что номер убран и готов к возвращению его обитателя: ваза наполнена свежими фруктами, расставлены цветы, а на подушке разобранной широченной постели лежит шоколадка в золоченой обертке, из приглушенного радио неслась тихая музыка. Раджи увидел, что Элиот озирается по сторонам, по-видимому находясь под впечатлением, потом тот раздвинул шторы на окнах, действуя прицепленными к ним палочками, открыл балконную дверь и вышел полюбоваться видом на Вест-Голливуд и дальше, до самых холмов с карабкающимися на них огоньками. Когда Элиот вернулся в номер, все лампы в обеих комнатах были погашены, и Элиот спросил:
