Николас Николсон - Призрак Фаберже
— Тогда пойдем к нему завтра вместе. Встреча обещает быть интересной.
Машина подъехала к архиву Академии наук, где хранились документы царской семьи. У дверей их встретил энергичный старик, который радостно приветствовал Геннадия.
— Саша, познакомься с моим другом, Кириллом Степановичем. Он должен знать об этих папках.
— Кирилл Степанович, извините, перейду прямо к делу. Мне нужны кое-какие сведения об одном изделии Фаберже.
— Здесь я вам ничем помочь не смогу. Все архивы Фаберже находятся в Петербурге.
— Но мне нужны особые сведения. Я слышал, что у Комиссии по изъятию ценностей имелся список конфискованных изделий, который совсем недавно был затребован Алмазным фондом.
— Молодой человек, скажите мне, что именно вас интересует, и я подскажу, как это найти, — сказал Кирилл Степанович.
— Я предполагаю, что вещь, которой я интересуюсь, могла быть конфискована в тридцатые годы, а затем продана Комиссией по антиквариату на Запад, так как она оказалась в частной коллекции в Германии.
— Этих сведений для меня недостаточно. По ним ничего не найдешь.
— Значит, списки конфискованного нам не помогут?
— Слишком мало информации, чтобы что-нибудь найти, — заметил Геннадий.
Вздохнув, Саша отвернулся и стан искать глазами место, где можно было бы посидеть, дожидаясь Марины с Викторией. Мимо него непрерывным потоком шли люди, пришедшие покопаться в архивах.
— Подождите-ка, — остановил его Кирилл Степанович. — Как вы сказали вас зовут?
— Озеровский, — снова повернулся к нему Саша. — Александр Кириллович.
— Князь Озеровский?
— Бывший, — улыбнулся Саша.
— У меня есть идея. Мог кто-нибудь из ваших слуг знать об этой вещи?
— Возможно.
— Тогда все просто. Вы должны обратиться в КГБ.
— Куда? — раздался голос позади них.
Обернувшись, Саша увидел Марину с Викторией.
— Сведения, которыми мы располагаем, слишком расплывчаты и списки конфискованного тут не помогут. Нам надо обращаться в КГБ, — сказан им Саша по-английски.
— Зачем? — спросила Виктория.
— Пойдемте присядем, — пригласил их Кирилл Степанович.
Он привел их в небольшую комнату на первом этаже. Когда все расселись, Кирилл Степанович занял место во главе стола.
— Списки конфискованного нам не помогут, — начал он. — Это бесконечный перечень вещей, которые были изъяты из банковских и домашних сейфов, из хранилищ, усадеб и так далее. Там указываются только сами предметы. Если бы вы искали царское колье или потир из какой-то определенной церкви, тогда стоило бы обратиться к этим спискам, так как они составлены по месту конфискации. Хотя зачастую они были неполными. Но поскольку у вас только имя владельцев, причем довольно известное, вам лучше обратиться в КГБ.
Саша посмотрел на кузин. Марина вполголоса переводила сказанное Виктории. Когда она закончила, Виктория, кивнув головой, спросила:
— А почему в КГБ?
— Видите ли, когда в тридцатые годы стране потребовались деньги, Сталин занялся поиском уцелевших ценностей. НКВД, секретная полиция тех времен, арестовала множество людей, которые были как-то связаны с богатыми семьями, банками, ювелирными фирмами. Они допрашивали бывших слуг и родственников дворян, купцов и академиков, чтобы выяснить, что те знают о сокрытых ценностях.
— Ну и что? — спросил Саша.
— А то, что, если вы пойдете в архив КГБ и скажете, что вы князь Озеровский и хотите ознакомиться с досье вашей семьи, вам выдадут дело, в котором имеются имена арестованных друзей, знакомых и слуг, протоколы допросов и, может быть, даже указана дальнейшая судьба этих людей.
— Но ведь эти дела наверняка засекречены. Разве я могу прийти с улицы и потребовать любые папки?
— Можете. Правда, подчас это долгая история. После падения коммунистического режима дела рассекретили и стали выдавать на руки тем, кто имеет для этого основания. У нас с Геннадием там есть друзья. Мы вам поможем.
Саша взглянул на Марину, переводившую для Виктории.
— Ну, что будем делать? Так мы сможем выяснить, передала ли Сиси фигурку кому-то из слуг, но это вряд ли прольет свет на подлинность Снегурочки.
— Я пойду с тобой и помогу искать, — заявила Марина. — Вместе с Геннадием мы все быстро перетряхнем.
— Была бы счастлива присоединиться, но без русского языка мне там делать нечего. Пожалуй, я поеду в гостиницу, — сказала Виктория.
— Нет, — возразил Саша. — В КГБ я попытаюсь поговорить с людьми, расследующими кражи художественных ценностей. Возможно, у них есть какие-то сведения о похищенном в петербургских архивах. Ты же можешь просматривать рисунки. На Лубянку надо ехать всем вместе.
Саша с трудом выговорил это слово — ведь с ним было связано столько людского горя и страданий.
Выехав на Лубянскую площадь, машина подъехала к фасаду здания КГБ, которое выглядело как старинный русский особняк, чудовищно разросшийся на стероидах.
Завернув за угол, они остановились у одного из подъездов.
— Пойду разузнаю насчет досье, — сказал Геннадий, обернувшись к ним с переднего сиденья.
Он начал было вылезать из машины, но вдруг остановился.
— Если я не вернусь, передайте моим детям, что я их любил.
Саша с Мариной в ужасе застыли на месте.
— Простите. Это наш черный юмор, — пояснил он, закрывая дверь.
Марина взяла Сашу за руку, и они молча стали смотреть в окно.
Через десять минут Геннадий вышел из подъезда и, чуть улыбаясь, вернулся к машине.
— Все немного иначе, чем я себе представлял, но шансы у нас есть. Они заинтересовались вашим случаем и просят зайти. Мой друг покажет нам дела без прохождения обычных формальностей. Выходите.
Открыв дверь, он помог женщинам выбраться из машины. Поднявшись по лестнице, они вошли в вестибюль, где Геннадия с Викторией сразу же проводили в отдел по борьбе с фальсификацией произведений искусства. Саша с Мариной остались ждать в вестибюле.
Там ярко горели лампы дневного света и деловито сновали вооруженные люди в форме. Саша подумал, что если бы он пришел в штаб-квартиру ФБР в Квонтико, штат Виргиния, все выглядело бы точно так же. Однако здесь, несмотря на их явно западный вид, на них не обращали никакого внимания и даже старались не встречаться с ними взглядом.
Наконец к ним подошел молодой сотрудник.
— Разрешите представиться, — сказал он. — Моя фамилия Ковалев.
— Александр Озеровский, — отрекомендовался Саша, протягивая ему руку. — А это Марина Шутина.
Обменявшись с Сашей рукопожатием, Ковалев поцеловал Марине руку.
— Графиня, прошу вас пройти со мной.
В ответ Марина ослепительно улыбнулась.
Молодой человек провел их к лифту, а затем проводил до небольшой комнаты, где стоял стол и несколько складных стульев.
— Какие именно дела вас интересуют? — спросил Ковалев.
— Озеровских, — ответил Саша.
— И Шутиных, — добавила Марина. — Когда еще представится такая возможность, — сказала она по-английски, повернувшись к Саше.
Некоторое время они сидели в комнате одни. Разговаривать им не хотелось. Саша представил, что должна чувствовать Виктория, оставшаяся одна с Геннадием и не понимавшая ни слова по-русски. Он уже пожалел, что взял ее с собой.
Минут через двадцать появился Ковалев с двумя папками. Ту, что потоньше, он положил перед Сашей, а более толстую — перед Мариной.
— Дело Озеровских совсем небольшое, поскольку вся семья бежала за границу, и с ними уехали многие слуги. Дело Шутиных несколько объемистей. Семья была большая, владела множеством поместий в центральной части России. Когда усадьбы национализировали, было допрошено много народу. Если у вас возникнут вопросы, я здесь рядом.
Взглянув на Марину, Саша открыл свою папку и начал читать.
Дело: Андрей Карпов, комбайнер.
Бывший дворецкий Озеровских.
Во время допроса арестованный показал, что в саду дворца были зарыты фамильное серебро и предметы культа из драгоценных металлов.
Предметы найдены и переданы в Отдел ценностей.
Приблизительная стоимость: 169 золотых рублей.
Арестованный умер в заключении.
Умер в заключении? Интересно, что это значит, подумал Саша. Был ли он расстрелян или просто слишком долго сидел?
Саша стал читать дальше. В деле не было ничего существенного. Он листал страницу за страницей, но в основном там указывалось, что арестованные ничего не сообщили. Люди, отказавшиеся сотрудничать, часто «умирали в заключении».
Саша бегло просматривал страницы, пытаясь найти хоть какие-нибудь сведения о Снегурочке, но ему ничего не попадалось. Однако один из протоколов привлек его внимание.
Дело: Елена Карловна Зефирова
Учительница, Курская область.
