Инна Тронина - Непреклонные
Кайкан вышел из-за стола и в два шага оказался рядом со мной. Не переставая следить за Лебедевым, чтобы тот не дал супруге намёк, капитан обратился ко мне.
— Вот дяденька — святая простота! Судя по всему, ни о чём даже не подозревает. Сейчас я попросил не говорить жене, из-за чего именно он задержался. А уже завтра даст показания под протокол, и дело закрутится. Кстати, бабушка в больнице, в отдельной палате, со «следаком» побеседовала. Моё начальство в данный момент связывается с Питером. И ваши пусть помогут. У тебя порядок? Созвонилась?
— Всё нормально. Я могу идти?
Мне действительно хотелось как следует выспаться. Механизм заработал, Швоеву в любом случае гулять на свободе осталось недолго, но от меня уже ничего не зависело.
— Тогда иди. А я гражданина отпущу чуть позже. — Геннадий всё моментально понял.
Я кивнула ему, потом Лебедеву, который как раз положил трубку, и вышла из кабинета, волоча с собой сумку. Сил хватило только на то, чтобы добраться до микроавтобуса.
— Ну, вот, дождались! — Кулдошин даже осунулся за то время, что мы не виделись. — Как дела? Полковничек раскололся?
— Ему не расколоться, так как зять с ним не откровенничал. А так во всём признался. Да, Швоев у него гостил в конце лета и в начале осени. Жил в городской квартире один, неоднократно брал машину. Говорит, что зять тесно связан с сотрудниками той газеты, которой помогала деньгами Наталья Лазаревна…
— Да неужели?! — вскинулся Кулдошин. — Наталья готова была глотку перегрызть тем, кто называл ветеранов чеченской войны отморозками и потенциальными убийцами. Говорила, что каждого из них лаской, нежностью отогревать нужно, в душу им пытаться проникнуть. А я сам-то знал, что среди них, особенно контрактников, такие ещё гниды попадаются… Но жена про Швоева мне ничего не говорила, а ведь мы с ней многих обсуждали. Адрес питерский сумели выяснить? Если да, то когда его будут брать?
— Всё сумели, Юрий Иванович, не волнуйтесь. Теперь мы можем только ждать. Моё агентство в курсе, здешние сыщики связываются с питерскими коллегами. В любом случае Швоеву не уйти, если только чёрт ему не наворожит.
— Будем надеяться, что не наворожит, — процедил сквозь зубы Кулдошин. — А если сумеет сейчас скрыться, я его из-под земли достану. Марина, вам сейчас надо домой?
Юрий повернулся к Коробовой и заметил, что та задремала на заднем сидении — наверное, очень устала за смену.
— Что?.. Да, домой. Подбросите? Муж как раз уходит дежурить, он сутки через трое вахтёром работает. А мы вместе с сыном будем уроки делать. Сейчас у них полугодовые контрольные. Извините, что заснула…
— Ничего, поспите ещё по дороге! — широко улыбнулся искусственными зубами Паша Шестаков, и я сразу всё вспомнила.
Под ложечкой неприятно засосало ещё и потому, что вскоре я должна буду увидеться с Милой Оленниковой.
— Вам далеко? Нет? Ну и ладно, забросим вас, а потом и в посёлок…
— А утром — опять в больницу к маме. — Марина так и не сняла свои пёстрые варежки. — Боюсь, что она после всего этого долго в себя приходить будет. Здорово, что в отдельную палату перевели… И в то же время я понимаю, что иначе никак нельзя.
— Езжай, Лёшик! — приказал Кулдошин Жамнову.
Наш автомобиль, подпрыгивая на посыпанных песком ледяных колдобинах, вывернул со стоянки. Между прочим, я выглянула в окно и увидела, как по ступеням спускается Анатолий Максимович Лебедев, подходит к асфальтовой «девятке», открывает дверцу и садится за руль.
Я понимала, что миссия моя выполнена, и можно хоть сейчас улетать в Москву. Но всё-таки хотелось сначала побывать в Питере. Увидеть задержанного Швоева, отнявшего у меня порядочный кусок жизни, вконец истрепавшего мои нервы. Увидеть и спросить, за что он убил Наталью Кулдошину, и услышать хоть какой-то ответ. Я до сих пор не поняла мотив этого преступления, что раздражало меня больше всего остального.
Юрий Иванович достал подаренный мною портсигар, открыл крышку с гравировкой. Достал папиросу и, не предложив больше никому, закурил. Но мне сейчас не хотелось, Марина опять спала, Жамнов вёл микроавтобус, а Шестаков, прикрыв глаза, слушал плейер.
Кулдошин чиркнул зажигалкой, приоткрыл окно и, наклонившись вправо, выпустил струю дыма на улицу. Но я всё равно поняла, почему мой клиент не угощает своих спутников убеждённый противник наркоты, трезвенник и спортсмен, бывший спецназовец и безутешный вдовец подмешал в табак марихуану…
Глава 5
Евгения Швоева закрыла дверь квартиры за семилетним Ромкой, который всё же выпросился погулять морозным зимним вечером. Клятвенно пообещав никуда не отлучаться со двора, с трёх сторон огороженного стенами их дома, мальчишка захватил санки и скатился по лестнице. Мать никогда не давала ему с собой ключи на прогулку, и потому сейчас, проводив ребёнка, тщательно заперла обе двери.
Оставшись одна, долго смотрела на себя в зеркало. Старалась прогнать внезапно нахлынувшую тоску, для которой вроде бы не было причины. Разве что неухоженная съёмная квартира, в которую пришлось срочно перебраться два месяца назад… Теперь Ромку надо возить в школу на машине, но Саша делает это беспрекословно, несмотря на то, что съехать с Кирочной пришлось именно из-за Евгении. Та не смогла больше жить со свекровью и пригрозила вернуться на Урал к родителям, чего Саша никак не мог допустить.
Сама Женя от переезда только выиграла — она работала в кассах станции метро «Чёрная речка», и теперь бегала туда пешком. Правда, сегодня была не её смена, и Евгения решила немного прибраться в квартире. Потому и не возражала против вечерней прогулки сына — никакого толку от Ромки всё равно не было бы, а от дел он всегда отвлекал.
Евгения стояла перед зеркалом и рассматривала себя так, будто делала это впервые. Все всегда говорили, что она — копия актриса Александра Захарова, но почему-то сегодня сходство проявилось особенно. Даже муж называл Женю «тонкой штучкой», и она действительно была тонкая, несмотря на то, что имела ребёнка и тридцать лет от роду. Свежести придавала розово-белая гладкая кожа, да и одевалась Женя всегда в джинсы и свитера, давно уже позабыв о юбках.
Сейчас решила надеть старый тренировочный костюм, волосы покрыть косынкой и слегка почистить потолок, чтобы подсохшая извёстка не пачкала палас. Комната была мала для троих, но всё же Швоевы в ней как-то помещались. Евгения отгородила шкафами угол для Ромки, а они с Сашей спали на широченном диване, который днём складывался и становился маленьким, компактным.
Время от времени Евгения признавалась сама себе, что ей здесь нравится больше — как ни крути, отдельная квартира, никаких соседей и скандалов. И у Саши на Ланском шоссе прекратились припадки — он стал спокойным, улыбчивым, как во время медового месяца, ещё до Чечни. Когда не работал, бегал по магазинам, помогал делать уборку. Придумал оклеить в комнате потолок обоями, как и в прихожей. Даже варил суп и жарил мясо, ну а кофе и яичницу если не подавал в постель, то только потому, что жена не разрешала.
Мария Севастьяновна, свекровь, звонила сегодня несколько раз. Просила простить её и повлиять на Сашку, чтобы тот накануне Нового года и Рождества вернулся домой. Но Евгения понимала, что ещё рано говорить с мужем об этом. Вечные скандалы на Кирочной, вопли до хрипоты пугали Ромку, и должно было пройти много времени, чтобы пожар взаимной ненависти угас.
Причина вражды заключалась в том, что Мария Севастьяновна подарила свою квартиру младшему сыну, а сама переехала к Сашке на Кирочную. Сделала это после смерти мужа Виктора, когда старший сын лежал в госпитале, и вот этого Александр простить матери не мог. Разумеется, Евгения тоже не была в восторге от пребывания свекрови на их и без того мизерной площади. И потому поддерживала мужа в стремлении отъехать от матери. Саша в идеале мечтал об отдельной квартире, но Евгения не представляла, где взять на это деньги — ведь ещё за машину висели долги.
Она вернулась в комнату, открыла дверь на балкон, и лицо обжёг морозный воздух. Ёлку для Ромки уже купили и пока держали на улице. Надо нарядить её поскорее, не тридцать первого числа. Пустить праздник в дом пораньше, потому что второго января семья улетит в Екатеринбург и до конца каникул не вернётся.
Евгения увидела с балкона сына, который пытался запрячь в санки дворовую собаку, улыбнулась и вернулась в комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Надо будет до того, как начнётся уборка, поджарить купленного утром судака. Чтобы, когда придёт с работы Саша, тут же подать обед, а не метаться по кухне и не заставлять его ждать.
Муж не любит сидеть голодный, сразу же начинает заводиться, припоминая все Женькины грехи от момента их знакомства. Но зато когда насытится, может с уборкой помочь. Правда, тогда уже примчится с улицы Ромка и усядется на отца верхом. Опять начнёт просить, чтобы ему купили компьютер, потому что они есть у многих ребят в классе. Но ведь есть и такие дети, которые кушают только в школе, и дома у них никогда ничего нет, а одеваются в обноски из гуманитарной помощи.
