Инна Тронина - Непреклонные
Звонок в дверь прервал горячечные бормотания Евгении. Она опрометью бросилась в прихожую, больно ударившись плечом о косяк. Непослушными пальцами оттянула «собачку» одного замка, повернула ключ в другом. Сашка не мог так быстро приехать домой. Наверное, это сын, который наконец-то замёрз во дворе и решил вернуться в тепло. Всегда приходилось долго кричать с балкона, но на сей раз мальчишка пришёл сам.
На пороге стоял Ромка, весь в снегу, с санками на плече. Щёки его пылали даже при синеватом свете трубки, укреплённой над дверью. А рядом с ним Евгения увидела невысокого, но плечистого мужчину в дорогой кожаной куртке на меху и рыжей лисьей шапке.
Даже пребывая в смятении. Евгения заметила, что мужчина этот очень красив. Большие светлые глаза, брови с изломом, тонкие черты лица, едва заметные, но очень пикантные усы с бородкой. Мужчина улыбнулся ей, как старой знакомой, и на его щеках появились ямочки.
— Евгения Анатольевна Швоева?
Он протянул не милицейское удостоверение, а пластиковую карточку со своей фотографией. Евгения хотела прочитать, что там написано, но не смогла, и только раскашлялась.
— Мама, ты чего? — Ромка дёргал её за рукав. — Мам, я же пришёл. Ты даже не звала! Я не слышал, честное слово, извини…
— Пришёл и меня привёл. — Мужчина взял у полубеспамятной Евгении карточку. — Давайте всё-таки пройдём в квартиру, а то неудобно на лестнице разговаривать. Меня зовут Озирский Андрей Георгиевич. Я — директор охранно-розыскного агентства. Мне очень нужно как можно скорее побеседовать с вами. И с вашим мужем! — выделил последнюю фразу Андрей.
— Мужа дома нет.
Евгения слышала свой голос, будто со стороны. Она подхватила на руки сына, который ещё не снял куртку и шапку, крепко прижала его к себе.
— И он не придёт сегодня…
— Он вам об этом сказал? — Озирский перестал улыбаться.
— Да, я позвонила ему по мобильному. Спросила, что происходит. Мама мне сказала, что отца на Урале допрашивали про Сашку…
— Евгения Анатольевна, скажите мне сразу, где сейчас находится ваш супруг. Если будете молчать, Швоева всё равно не спасёте. Более того, если он скроется от властей, его найдёт муж убитой им женщины. И, уж поверьте мне, не пощадит. Юрий Кулдошин служил в спецназе, а там шутить не привыкли. Лучше Швоеву сдаться милиции — по крайней мере, у него будет адвокат. И в этом случае Кулдошин обещал не мстить…
— А почему папа ночевать не приедет? — удивился Ромка, заглядывая матери в глаза. — Мам, он заболел, да? К врачу поехал? Или к бабушке?
— Он действительно совершил убийство? — неожиданно спокойно и сухо спросила Евгения. — Вы точно знаете, что это было так?
— Да, я это точно знаю. — Андрей Озирский, прищурившись, смотрел на несчастную женщину, прижимавшую к себе мальчика. — Сомнений уже не осталось. Вы должны сказать мне, где сейчас находится Швоев.
— Когда я говорила с мужем, он был на адресе. В Кировском районе, на улице Танкиста Хрустицкого. Он на машине, на красной «Део-Нексии». Скажите, за что Саша убил эту женщину?
Евгения жадно смотрела в глаза Озирскому. Почему-то ей казалось, что только этот человек способен реально помочь им с Сашей и Ромкой.
— Этого я пока сказать не могу, Евгения Анатольевна. Дайте номер телефона фирмы, где работает муж, — мне нужно узнать точный адрес. И скажите, где, в случае опасности, может попытаться укрыться Александр Викторович…
Евгения поставила Ромку на пол, и ничего не понимающий мальчишка, пыхтя, принялся стаскивать с себя куртку и сапожки. Оттаявшие его санки стояли в луже, С модных ботинок Озирского тоже стекали ручейки.
— Вот номер, смотрите. — Евгения быстро перелистала записную книжку. — А куда он надумал бежать, я не знаю. На Кирочной улице у него живёт мать. В Невском районе, на улице Дыбенко, — младший брат. Знаю телефоны нескольких друзей, но не думаю, что Сашка туда поедет. Андрей Георгиевич! — Евгения уцепилась за рукав Озирского и никак не могла разжать пальцы. — Я ведь помогаю вам! Я не хочу прятать его… У меня одно желание — чтобы мой муж остался в живых!
— Это зависит только от него самого. Если не наделает сейчас глупостей и не усугубит положение… — Озирский не договорил.
Евгения схватила его за меховые отвороты куртки, притянула к себе.
— Только не говорите ему, что я навела! Он больной, психически больной, понимаете? Он не простит. Он никакой измены не прощает!
— Не скажу. Мы могли вычислить его и без вас. — Озирский достал свою «трубу» и принялся набирать номер.
И вдруг громко, во весь голос, разревелся Ромка — он только сейчас понял, что отца хотят арестовать или убить. Мальчишка заорал и кинулся к матери. Евгении пришлось почти силком волочь его в комнату, чтобы не создавать помех сыщику. А Ромка вырывался у матери из рук, хотел драться с незнакомым мужчиной, которого только что доверчиво привёл в квартиру. Ромке казалось, что, если у дядьки отнять мобилу и поколотить его по спине кулаком, папе удастся убежать…
* * *Александр Швоев услышал дикий крик сына, находясь очень далеко от Ланского шоссе. Как все душевнобольные, он обладал невероятной чувствительностью, имел дар предвидения, и тем самым ставил в тупик здоровых людей. Он понимал, что туда, на Ланское, уже пришли, и вскоре, возможно, будут здесь. В фирме обязательно скажут, на какой именно адрес во второй половине дня выехал Александр Викторович.
Сегодняшней ночью приснился жуткий сон — будто его, Швоева, стали живым закапывать в землю, и сердце остановилось. Саша проснулся рано, долго кашлял, приходил в себя, и сердце заработало вновь. Но мистический страх перед неизбежным не улетучивался до самого вечера, до тех пор, пока сон не сбылся.
Ощущение мертвящей несвободы, скованности рук и ног, недостаток воздуха, унизительное положение абсолютно беспомощного существа преследовали его и после того, как прояснилось сознание. Женьке он ничего не рассказал, потому что считал разгадывание снов бабской блажью, но всё-таки хотелось с кем-то поделиться. Обсудить, прикинуть, что бы это видение могло означать.
Но одновременно Швоев понимал — ни один человек на свете, включая жену и мать, не сможет растолковать этот его сон. Не сможет, потому что не знает о случившемся этой осенью в Екатеринбурге. О том, что убивал Саша не только «духов» на войне. И никому уже не объяснишь, что после, узнав о своей жертве больше прежнего, он миллион раз раскаялся.
Но Наталью Лазаревну Кулдошину было уже не вернуть. И отныне ему заказан путь на Урал, к родителям жены, в те места, которые успели стать для него родными. Раз на него вышли, значит, будет в теме и вдовец, который куда круче самого Швоева. Тем более что за ним стоит мощная служба безопасности и куча бритоголовых пацанов. И попробуй, докажи им, что произошла ошибка. В их среде ошибки смывают только кровью. И ладно, если его собственной. А то ведь могут пойти дальше, привлечь тестя и тёщей, Женьку, сына…
Но как, чёрт побери, на него вышли? И не сразу, а именно сейчас, когда, казалось, всё поросло быльём? У убитой было много врагов, и каждый из них мог направить роковой удар. В глубине души Швоев был уверен, что подозрение падёт на «чёрных», с которыми Кулдошина люто враждовала. Вроде бы сначала так и случилось. А потом какой-то дошлый «следак» сумел совершить невозможное — связать концы с концами. Как ему это удалось, одному дьяволу известно, но дело сделано.
Скоро менты прибудут и сюда, на улицу танкиста Хрустицкого. Надо решать, что сейчас делать. Или ехать на Ланское шоссе сдаваться, вручать свою судьбу в руки Закона, или немедленно исчезать из Питера. Скорее всего, разумнее выбрать второе — скрыться в такое место, где его не найдут ни менты, ни люди Юрия Кулдошина. И такое место на примете есть — по счастью, о нём не знает Женька. И никто не знает, кроме бывшего коллеги по работе, которого за пьянку выгнали из фирмы. А то ведь, если сдашься, всё равно может достать Юра-Бешеный. Особенно если из Питера этапируют на Урал — по месту совершения преступления…
Парень, которого уволили из фирмы, сказал, что уедет в Бутырки — в деревню, которой никогда не было на карте Новгородской области. И потому трудно себе представить, что его, Александра Швоева, смогут найти в поселении, которого как бы не существует. Конечно, и добраться до Бутырок нелегко, но ведь можно же, тем более что с собой оказались нехилые деньги. Во-первых, свои собственные. Во-вторых, задаток, полученный от нескольких клиентов за сегодняшний день.
Конечно, это западло, но когда ломятся арест и психушка за убийство, можно пренебречь такой малостью, как кража. Для нищих Бутырок это — целое состояние. На такие средства можно будет жить довольно долго. Парень тот осел в полуразвалившейся избе, которую можно будет подправить — благо, вырос Швоев за городом и многое умел. А по весне они огород засадят, и станет ещё лучше. В Бутырках скрывались многие беглые, и для Швоева там тоже найдётся место.
