Вячеслав Жуков - Паутина
И в этот же вечер, все четверо мордоворотов оказались в сточной канаве, на окраине Москвы. У каждого в голове по дырке.
Глава 39
– Ну что, капитан, я думаю тебе пора возвращаться на работу, – сказал Нельсон, притушив окурок сигареты о пепельницу. Дискету он убрал в свою записную книжку, запрятав ее поглубже в карман.
– Как на работу? – удивился Федор. – На меня, вроде, дело заведено?
– Никакого дела на тебя нет, – хитро улыбнулся Нельсон. – Материал был у Липкова. А потом куда-то странным образом исчез. После его смерти. Да и проделали это все с тобой только для того, чтобы Липков держа тебя в камере, мог узнать про дискету. Он ведь тоже был членом страхового фонда. Но он опоздал. А ты молодец, – похвалил Нельсон, – ловко ты их без штанов оставил. У нас в управлении все обхохотались. Следака того и оперативников перевели в другие службы, чтобы не трепали языками по поводу твоего задержания. Так что выходи. У вас уже заждались тебя. Да и дел полно. Кто будет убийц ловить?
Нельсон встал, собираясь убраться из квартиры Федора.
– А этого надо завернуть во что-нибудь, – кивнул он на мертвого Зубка. – Давай, помоги мне дотащить его до машины. А там уж я один справлюсь. Найду, куда его спрятать. Будет лежать вместе с Ленчиком Пузо.
Они завернули труп в старое покрывало, вытащили из квартиры. Федор помог дотащить тряпичный сверток до машины. И Нельсон упаковал труп в багажник. Потом сказал Федору:
– Ну, что, давай прощаться? – Он протянул руку. – Удачи тебе, капитан. Извини, если что не так. Сам понимаешь, служба такая.
– И тебе удачи, – сказал Федор, пожимая его жесткую ладонь.
Нельсон сел за руль, но прежде, чем уехать предупредил:
– Да, это. Ты, конечно, извини, за то что я тебе скажу. Но не рассказывай никому на работе ничего. Так будет лучше. Ну, бывай, Туманов.
Он уехал, а Федор даже не узнал у Нельсона ни фамилию, ни его звание. Но тут же подумал, что, может, оно и к лучшему. У них у каждого своя дорога. Они два винтика в двух огромных механизмах, где каждое ведомство должно заниматься своей работой. И вряд ли их пути еще когда-нибудь пересекутся. Хотя в жизни всякое бывает.
Глава 40
Старый вор Владимир Манохин по кличке Мономах жил под Мытищами в огромном доме. У него было все, что необходимо человеку его возраста для безбедной жизни. И он давно бы мог отойти от всех дел, если бы не страх перед одиночеством и проклятое чувство, что ты уже никому не нужен. А еще ощущение, что ты уже ничто в этом мире. С этим ощущением Мономах не сможет жить.
Ближе к вечеру раздался звонок его сотового, и голос произнес короткую, но емкую по значению фразу:
– Ты проиграл, вор.
Что это значило для него, старый вор понял сразу. Но даже ни единый мускул не дрогнул на его старческом, испещренном морщинами, лице. Он отключил телефон и устало сел в кресло, стоящее возле камина. Налил себе рюмку коньяка, но прежде чем прикоснуться к ней, долго смотрел на огонь. Пока дрова не превратились в тлеющие угли.
Он представил, какая начнется грызня после его смерти. И даже десятая доля его огромного богатства не перепадет в воровской общак. Но подумал об этом Мономах без сожаления, а скорее, с удовольствием, представляя, как его верные вассалы будут рвать друг другу глотки, убивать тех, с кем еще вчера просаживали неимоверные суммы в казино лишь для того, чтобы пощеголять друг перед другом. С его смертью все они станут врагами. Но Мономах их не жалел. В конце концов, произойдет естественный процесс, в результате которого уцелеет и выживет, самый хитрый, наделенный природной смекалкой и не алчный. Потому что как раз алчность их всех и приведет к гибели.
А он?.. он, скорее всего, погибнет сегодня. Он еще не додумал, каким образом это произойдет. Но, возможно, посланный киллер, притаился где-нибудь у забора и уже разглядывает его в окуляр снайперского прицела. Но пока выстрел не прозвучал, еще надо было кое-что сделать.
Вор допил из рюмки коньяк и позвал:
– Артем! Приведи мне Дика.
Тут же в дверях появился телохранитель, огромный здоровяк, верой и правдой служивший Мономаху уже два десятка лет и не раз спасавший своего хозяина от смерти. За долгие годы, они сдружились.
Мономах всегда удивлялся его умению ходить так, что шагов его никогда не слышно. Вот и сейчас он подошел, и Мономах не услышал его, хотя и чутко прислушивался, повернувшись спиной к дверям.
Телохранитель кивнул головой и исчез. А через минуту появился в комнате, держа на поводке огромного кобеля овчарки по кличке Дик.
Увидев хозяина, Дик, радостно завилял хвостом, и только телохранитель отстегнул поводок, кинулся к Мономаху. А телохранитель вышел, закрыв дверь, но не ушел. Остался в коридоре.
– Дик. Родной мой, – Мономах прижал к себе здоровенную собачью морду и поцеловал кобеля в лоб. Сегодня им предстояло расстаться.
Точно предчувствуя чего-то неладное, Дик жалобно поскуливая, уткнулся хозяину в колени. Он с готовностью, бросился бы на любого, кто осмелится поднять руку на его хозяина. И так уже было. И он вместе с телохранителем защищал Мономаха. На свете не было ничего такого, что могло бы остановить верного пса. Дик не боялся ничего и никого, понимая все команды хозяина с полуслова. Он как будто угадывал его мысли. Чувствовал его настроение.
И теперь, казалось, что умный пес, почувствовал, как муторно у хозяина на душе. И он заскулил, протяжно и грустно. В умных собачьих глазах была заметна тоска, которой раньше вор никогда не видел.
Мономах погладил собаку. Потом медленно поднялся с кресла и порывшись в шкафу, достал большую сумку. Раскрыл ее.
Сумка оказалась набитой пачками долларов. Вор вернулся в кресло. Сумку поставил рядом. С минуту молча глядел на нее. Потом сказал:
– Артем! – позвал он, а когда телохранитель появился, кивнул ему: – Подойти ко мне. Нам надо поговорить. – Лицо вора было грустным.
Все теми же неслышными шагами, телохранитель приблизился.
– Сядь рядом, – указал вор на кресло стоящее возле небольшого столика с резными ножками, на котором едва умещалась бутылка дорогого коньяка, ваза с виноградом и две рюмки.
Телохранитель, несколько смутившись, сел, вопросительно заглядывая в глаза Мономаху. Хотя тот явно не хотел встречаться с ним взглядом. И Артем догадался, почему.
На глазах вора были слезы. Такого Артем еще не видел.
Мономах налил в обе рюмки коньяку. Одну подал телохранителю. И они выпили молча, и не чокаясь. Потом старый вор налил по второй.
Взгляд, от которого даже самых стойких авторитетов бросало в дрожь, теперь был наполнен неразделимой печалью. Вор вздохнул.
– Скажи, Артем. Только честно, – попросил вор. – Я тебя хоть раз в жизни обидел чем-нибудь? Обошелся с тобой незаслуженно грубо?
Артем вопросительно и в то же время преданно взглянул на Мономаха. Зачем спрашивать то, чего никогда не было. Разве вор забыл?
– Нет. Никогда, – почти шепотом проговорил телохранитель, не понимая, к чему все это сказано хозяином. Но не зря говорят, что взгляд может объяснить все больше, чем слова. И посмотрев в глаза Мономаху, телохранитель почувствовал беду, помочь справиться с которой, он не в силах. И впервые гиганту захотелось расплакаться. Вор чувствовал его бессилие и не осуждал. И от этого еще тяжелей было на сердце верного телохранителя, готового отдать свою жизнь за вора.
– Нет, Владимир Борисович, никогда, – повторил он. А Мономах в ответ только кивнул седой головой. Объяснять ничего не стал. Несколько минут молчал, потом заговорил тихо, стараясь скрыть волнение:
– Вот что, Артем … Настало время нам попрощаться … Так-то вот.
– Почему? Вы куда-то уезжаете? – впервые осмелился телохранитель перебить Мономаха. Слишком уж растрогал ему душу старик.
– Нет, – грустно покачал головой вор, не обратив внимания на эту маленькую наглость своего охранника. – Уезжаешь ты, мой дорогой.
– Но…
– Слушай меня внимательно, – на этот раз Мономах заговорил несколько раздраженно, не хотел, чтобы телохранитель перечил ему. – Сейчас ты возьмешь Дика и уедешь. В гараже стоит старая «шестерка». Возьмешь ее. Вот это тебе, – вор подвинул ногой сумку доверху набитую пачками долларов.
– Я не могу …
– Бери. Это твое. Здесь пять миллионов долларов. Про эту наличку не знает никто. Бери. Можешь распоряжаться ими как хочешь, – опять с раздражением проговорил вор, заметив, что телохранитель собирается что-то сказать. – Артем! Я не люблю сантиментов. И ты это знаешь. Ты заслужил этих денег. Но дай мне слово… Пообещай мне …
– Все, что хотите, – здоровяк с готовностью приложил руку к груди, к сердцу, в знак глубокого уважения. Встал перед вором во весь рост.
– Дай слово, что не отдашь Дика на живодерню. Что не выбросишь на улицу, и ему не придется бегать по помойкам и собирать объедки.
