При попытке выйти замуж - Малышева Анна Жановна
— Кто был за рулем? — спросил он охранника, хотя прекрасно знал, что услышит в ответ. Знал, но немножечко, капельку все же надеялся на чудо. «Девка… пигалица… худая… на актриску какую-то похожа», — как эхо повторял он за Евгением приметы своей недавней знакомой. И не выдержал, заорал на ни в чем не повинного охранника: — Не на актрису, а на крысу она похожа! На драную крысу!
Что же ему теперь делать? Что же делать?
Самым правильным и безопасным было бы срочно перевести базу в другое место. Да и не так это трудно — мало, что ли, по Подмосковью заброшенных ферм или заводов?
Но как объяснить шефу необходимость спешного переезда? Что он может ему сказать? «Меня опять выследила эта журналисточка, а я, старый мент, этого не заметил и привез ее прямехонько к базе?»
Правда, начал он утешать сам себя, она ничего не успела увидеть, Евгений ее прогнал. Но можно ни секунды не сомневаться, что девчонка заявится сюда еще раз! И самое неприятное, что невозможно предсказать — когда.
Зато реакцию шефа предсказать совсем несложно. Наверняка он скажет:
«Дорогой, решай свои проблемы сам. Семеро не должны за одного отдуваться. Создал проблему? Решай. Флаг тебе в руки по самое древко».
А раз так, то он и вправду сам займется решением своей проблемы, а шефу знать об этом вовсе не обязательно.
Морозов бросился за «Москвичом», но на узком загруженном шоссе разогнаться не удалось и погони не получилось. Домой он вернулся раньше обычного. Лялька, увидев его лицо, пулей выскочила из ванной, где она занималась мелкими постирушками:
— Ухожу, уже ухожу, вот тебе твоя ванна, Барбосина.
Лежа в ванне, он совсем не думал о том, что ему предстоит сделать сегодня вечером, и поэтому удивился, когда Лялька, заглянув к нему, сказала:
— У тебя сейчас такое лицо, Барбосина, как будто ты собираешься кого-то убить.
— А обычно у меня какое лицо? — спросил он сонным голосом.
— А обычно… — Лялька на секунду задумалась, — обычно такое, как будто ты уже кого-то убил.
Она засмеялась, а он разозлился. Впрочем, здоровая злость очень даже кстати, когда отправляешься на убийство.
— Ладно, — Лялька посмотрела на себя в зеркало и поправила челку, — я, собственно, заглянула сказать, что ухожу. Увидимся вечером.
Морозов дернулся было сказать ей, что вечером его не будет, но тут же передумал: Ляльку это никогда не интересовало, так зачем зря воздух сотрясать?
Собирался Морозов быстро, но тщательно. С собой взял традиционный шпионский набор, многократно описанный в боевиках, но не ставший от этого менее актуальным: пистолет, набор отмычек и трикотажные перчатки. Одежда соответствовала — темная куртка, спортивная шапочка до бровей, большие очки с дымчатыми стеклами, широкий шарф на шею, в который можно спрятать всю нижнюю часть лица аж до носа. Посмотрев на себя в зеркало, он остался доволен: грима никакого, а родная мама не узнала бы. И пойди разбери, какое лицо там за этими очками, шарфом и шапкой — человека, собирающегося кого-то убить или уже убившего?
Бумажку с адресом девчонки, написанным рукой ее же сестры, он сунул в карман куртки. К дому журналистки Морозов добирался на общественном транспорте и в восьмом часу был уже на месте. Окна ее квартиры были темными. Поднявшись на лифте на пятый этаж, он осмотрел площадку, дверь квартиры, достал связку ключей и отмычек и подобрал подходящую… В квартиру заходить не стал, а поднялся к окну между пятым и шестым этажами и пристроился на подоконнике.
У Морозова не было четкого плана, как именно он будет избавляться от девчонки. Но он твердо знал, что сделать это нужно как можно скорее. Иначе она сломает всю его жизнь. Не прошлую жизнь — убогую, ментовскую, а будущую, в которую он последнее время вкладывал все свои силы. И, что самое главное, в которую верил. И до которой оставалось всего ничего, последний рывок. А когда цель так близка, никто не останавливается.
Девчонка появилась около дома только в девятом часу. Морозов, до этого неуклюжим мешком сидевший на подоконнике, превратился в гибкую тень. Он еле слышно спустился по лестнице и притаился задворью, отделяющей лестничную клетку от мусоропровода. В подъезде было тихо, и он хорошо слышал, как Саша вошла в подъезд и открыла дверь лифта.
— Второй, третий, четвертый… — беззвучно шептал Морозов, отсчитывая этажи, мимо которых кабина лифта уже проехата.
Когда дверь лифта открылась на пятом этаже, он глубоко вдохнул, спустил пистолет с предохранителя и шагнул вперед…
Глава 27
ВАСИЛИЙ
— Телефон продавца принадлежит семидесятипятилетней пенсионерке Грудиной Евдокии Павловне, — безжизненным голосом докладывал руководству старший оперуполномоченный Коновалов. — История с телефоном темная, но ясная. То есть типическая.
— Ты злоупотребляешь лирическими отступлениями, — перебил Коновалова начальник отдела полковник Зайцев, который в присутствии руководящих лиц из прокуратуры был со своими подчиненными особенно суров.
— Пенсионерка Грудина слышит не очень хорошо, а если точнее — вообще ничего не слышит. Кроме того, она не обучена пользоваться такими сложными приборами. А аппарат действительно слишком сложный.
Зайцев ядовито ухмыльнулся:
— Редкий человек в наше время умеет пользоваться телефоном.
— Вы правы, Сергей Иванович, но лишь отчасти. — Коновалов скрипнул зубами, но внешне остался совершенно спокоен. — ЭТОТ, повторяю, очень сложен в обращении. Это телефон с большой памятью. Мы нашли инструкцию к такому типу аппаратов, разобраться в ней пытался следователь Малкин, вы знаете, он математик по образованию, но…
— Не удалось! — Полковник Зайцев не скрывал своего глубокого удовлетворения. — Пять лет он учился на математика, а инструкцию прочесть не смог!
— Разрешите, товарищ полковник? — Гоша Малкин приподнялся со стула и по-школьному вытянул руку. — Инструкцию мы прочли и все поняли.
— Ну слава богу! — Зайцев шумно выдохнул. — Светлые головы работают у нас в прокуратуре. Не зря штаны просиживали в университетах.
— Не зря. — Гоша вылез из угла, где сидел до этого, и встал рядом с Василием. Картина получилась уморительная — огромный тяжело и гневно дышащий Коновалов и маленький всклокоченный Гоша, который, даже когда вставал на цыпочки, мог достать Василию максимум до плеча.
— Но уверяю вас, — продолжал Гоша, — простой человек там все мозги свихнет, пока разберется. Схема такая: вы звоните, попадаете в квартиру к старушке. Грудина в силу своей глухоты к телефону не подходит, и общаются граждане с автоответчиком, то есть выслушивают мэсэдж и оставляют свой телефон. Причем и ваше сообщение, и мэсэдж записаны не на касету, как в обычных автоответчиках, а в электронную память, в компьютер.
— Мэ… сэ… Это кто ж такие? — поинтересовался Зайцев.
— Это текст, который вы слышите, когда звоните куда-то и попадаете не на живого человека, а на автоответчик: «Сейчас никто из нас не может подойти к телефону, оставьте ваше сообщение после гудка», и так далее в таком духе. А потом вам перезванивают.
— Но для того, чтобы прослушать мою запись, им надо старушку навестить, — уверенно предположил Зайцев.
— Отнюдь, — помотал Головой Гоша. — С помощью специального устройства — бывают такие приложения к автоответчикам — можно прослушивать записанные сообщения с другого телефона. Звоните бабульке, например, из телефона-автомата, прикладываете устройство к телефонной трубке и слушаете, что там записалось за день. Вот все.
— Старушка, конечно, не подозревала, что в ее квартире находится такое сложное устройство? — Зайцев устало откинулся на спинку кресла. — Она его на помойке нашла? Как дворник комбинезон?
Гоша отступил назад, освобождая авансцену для Василия.
— Почему же — подозревала, — капитан Коновалов вынул из папки лист бумаги. — Ей за это приплачивали, по ее представлениям, солидно — триста рублей в месяц. «Пришел, — говорит, — добрый человек, поставил новый телефон и денег дал». А потом раз в месяц клал конвертик в ее почтовый ящик.
