Фридрих Незнанский - Расчет пулей
— Почему такая слабая запись? — спросил Меркулов.
— Через платок говорит, чтобы голос изменить. Но первую запись мы можем дать на экспертизу.
— Кто этот Андрей Алексеевич?
Оба — и Меркулов и Турецкий — одновременно посмотрели на Грязнова.
Вячеслав Иванович сидел весь белый. Он узнал голос Гончара. То, что к бандитским разборкам имеет отношение полковник милиции, его заместитель, заместитель начальника МУРа, казалось невероятным и бросало тень на него самого.
— Этого не может быть! — глухо произнес он.
Александр Борисович отреагировал спокойнее:
— От всех операций, связанных с «банковскими», Гончара следует отстранить. Если экспертиза подтвердит, что это голос полковника, значит, от него и пошла информация в Ступино. По его указанию московские бандиты ликвидировали ступинского киллера. Не исключено, что по его наводке совершен налет в аэропорту и похищены пять миллионов евро. Значит, он связан с кем-то внутри МВД. Персонально за безопасность отправки валюты из Москвы отвечал генерал Игнатов Семен Николаевич. Я допускаю, что информацию о доставке денег «Боингом» Гончар получил от него.
— Ты к Игнатову всегда плохо относился, — вставил Грязнов.
— Я и к Гончару плохо относился, — спокойно парировал Турецкий. — Но до получения этой пленки я, как говорится, ни сном ни духом не ведал о его делах и ни в чем не подозревал.
— Но мы же с ним брали разбойную группу вора в законе по кличке Колька Рваный, — простонал Вячеслав Иванович. — Там, в Приусадебном тупике, было море огня. И Гончар вел себя с подобающей выдержкой. Как могло случиться, что он?..
— Слава, прекрати! — мягко посоветовал Меркулов. — Саша, продолжай.
Турецкий погасил сигарету, размял в пальцах новую и, немного подумав, закурил.
— Я не знаю, вольно или невольно Игнатов передал информацию Гончару о пяти миллионах евро. Но мы обязаны допустить худший вариант — что они заодно. Поэтому не только у Гончара, но и в кабинете Игнатова надо установить прослушку.
— Разрешение министра извольте получить в отношении Игнатова, — мрачно изрек Меркулов, — а официальное разрешение должен дать суд!
Александр Борисович повернулся к нему с самой благожелательной улыбкой:
— Тебе и карты в руки, дорогой Костя. Лучше тебя это не сделает никто.
Нависла пауза, в продолжение которой каждый из собравшейся троицы думал о своем. Грязнов о заместителе Гончаре и о дружбе, а вернее, ее видимости, которая складывалась в последние годы; Турецкий — о том, что если Игнатов причастен к «банковским», то у этой банды в последнее время были поистине фантастические возможности. А Меркулов думал о молодом парне, мужество и артистичность которого позволили добыть неожиданно столь ценную информацию.
— За Гончара тебе, Слава, конечно, придется ответить, — сказал Меркулов. — Но с этим парнем ты придумал гениально. Вся операция проведена блестяще.
— Она еще не закончилась, — напомнил Грязнов.
— Да, — кивнул Меркулов. — Я имею в виду начало. Откуда вы этого молодца выкопали?
— Не выкопали, а готовили, — поправил Грязнов. — Помог случай и так далее. Но главное, что парень безусловно талантлив.
— Как он блестяще провел эту встречу, — продолжал восхищаться Меркулов. — Без сучка и без задоринки. Как будто на него работала вся разведка России.
Турецкий улыбнулся:
— Разведчики, как и поэты, творят чудеса в самом юном возрасте.
— А ты уже никуда не годишься? — с иронией произнес Меркулов.
Турецкий ничуть не смутился:
— Это уже идет накат. Отдача накопленного опыта.
— И с любовницей этого парня вы здорово придумали, — продолжал восхищаться Меркулов. — Ну молчу, молчу. Значит, ждем технической экспертизы пленки. И я иду к министру. Но, не дожидаясь разрешения, надо прослушивать Гончара день и ночь.
Глава 36 Аэропорт
В полдень поток машин на Тверской сделался особенно плотным. Быстро меняющаяся обстановка на дороге требовала внимания. И все же, несмотря на это, Турецкий издали увидел Марину Викулову с каким-то худощавым высоким попутчиком или кавалером. Он успел перестроиться и подъехать к тротуару в тот момент, когда оживленно щебечущая парочка уже двинулась дальше по тратуару. Турецкий окликнул ее:
— Марина!
Краска смущения и досады, стыда и нетерпения волшебно преобразила лицо девушки. Улыбка была ответом, хотя Турецкий так и не понял, рада ли она, в конце концов, этой случайной встрече? А ему давно хотелось повидать ее. Он был уверен, что все идет как надо и охрана ей обеспечена. Однако одно дело думать, другое — видеть наверняка. Отрываясь временами от текучки дел, он давно мысленно искал повода для встречи. Но его визит к ней домой мог быть истолкован неправильно. Равно как и телефонный звонок. Это дало бы ей надежду, а он исключал в их отношениях всякий интим. Она была мила, юна и свежа. Но это был совершенно другой мир, который казался ему неинтересным. Ему хотелось сохранить с Мариной чисто дружеские отношения, тем более что память перед Василием, ее отцом, обязывала. Поэтому случайная уличная встреча подходила больше всего.
— Это Леонид, — уверенно представила Марина своего спутника, и Турецкий порадовался тому, что она не одна. Значит, уже отошла немного от тех трагических событий, которые на нее навалились. Спутник Марины при виде Турецкого сделался неразговорчив и хмур. Цветущий вид девушки казался полной ему противоположностью. «Странно, — подумал Турецкий, — что ей нравится один и тот же тип мужчин, слабых, неуверенных в себе, каким, очевидно, был и ее трагически погибший друг Влад Пухальский. Кстати, надо проверить, не подослан ли этот хлыщ кем-нибудь из подручных Борца или же им самим? Может быть, не Марина, а они сами выбрали для нее подобие Пухальского? На всякий случай должна быть охрана… Указания о ее личной безопасности пока никто не отменял».
Турецкому не надо было оглядываться, чтобы понять, что никакой охраны нет и в помине. Об этом надо срочно поставить в известность Вячеслава Ивановича. А что делать сейчас?
— Рад встрече! Могу вас подвезти, — великодушно предложил Турецкий.
Растерянность отразилась в лице Марининого попутчика, но она быстро согласилась:
— Мы хотим поехать в Парк культуры. У нас выходной.
— Хорошо, мне по пути, — мгновенно перестроился Турецкий, хотя путь его лежал на другой конец Москвы, в «Шереметьево». Злое выражение на лице у спутника Марины ему сразу не понравилось. Хотя он вполне мог быть недоволен вторжением Александра Борисовича. И это многое объясняло.
В кармане у Турецкого лежала фотография Борца, и Александр Борисович хотел проверить, не потянется ли оттуда ниточка. Но пока с этим можно было повременить. В данный момент важнее была Марина. Турецкий не сомневался, что «банковские» продолжают охоту на опасную для них свидетельницу. А посреди Москвы, к удивлению Турецкого, девушка оказалась совершенно беззащитной. Кто же снял охрану? Если Гончар связан с «банковскими», тут и гадать нечего. Но один ли Гончар? Вот в чем вопрос…
В Парке культуры били фонтаны, в тенистых аллеях оказалось достаточно прохлады. И все равно Турецкий удивился выбору молодых людей. Современные тусовки предполагают несколько иное времяпрепровождение.
Втроем они прошлись по дорожкам, посыпанным красным толченым кирпичом, прокатились на колесе обозрения, выпили апельсинового сока. Платил Турецкий. Молодой человек, встретивший его на Тверской весьма хмурым взглядом, все более, кажется, проникался к нему неприязнью. Чем веселее и беспечнее вела себя Марина, тем злее становился высверк его искоса брошенного взгляда. А Турецкий продолжал как ни в чем не бывало расспрашивать его о житье-бытье.
— Вы, наверное, вместе учитесь? — с интересом спросил он.
— Нет! — воскликнула Марина. — Я в такой институт ни за что бы не пошла. Во-первых, трудно, во-вторых, безденежно в перспективе.
— А что это за институт? — спросил Турецкий.
— Леня, скажи!
Попутчик молчал.
— Авиационный! — торопливо объяснила Марина, чтобы исправить неловкость. — Ужас, какой институт.
— Ну почему же? — возразил Турецкий. — Я сам когда-то туда мечтал поступить. Строил модели, которые летали, кстати.
— А что же не пошли?
— Это долгий разговор. Показалось скучно. Возраст был такой. Хотелось летать или водолазом опускаться на дно морское. А тут со скамьи на скамью. Скучное сопротивление материалов, чертежи бесконечные вместо реальной жизни. Вот и повело меня. А как у вас с сопроматом? — обернулся он неожиданно к спутнику Марины.
Тот пробормотал нечто невразумительное, но Турецкий этого как бы не заметил.
— Потом я еще один институт бросил, прежде чем попал на юридический, — с беспечностью врал он.
