Светлана Успенская - Королеву играет свита
— Ах да. — Мать не глядя сунула сотенную купюру в карман и отвела взгляд. — Ну, привет передай отцу… Я пойду, меня автобус ждет в гостиницу.
Катя вышла из Дома культуры, до боли сжав челюсти, чтобы не расплакаться. Опять… Опять она вела себя совершенно не правильно! Маска уверенной в себе удачливой девицы, без пяти минут режиссера, не удалась. Опять она превратилась в маленькую робкую девочку, жадно ловящую каждое слово матери.
Как это противно! Ну когда она уже выйдет из-под ее влияния, когда станет разговаривать с ней на равных?
Катя зло пнула ногой валявшийся на дороге камешек. Камешек отлетел, закружился юзом. Вот и ее опять пнули, как этот камень, а она сделала вид, что так и нужно! Но ничего, вот станет она кинорежиссером, тогда мать заговорит с ней по-другому!
Настроение было испорчено. И что за дурацкий порыв обуял ее, когда она увидела фамилию матери на афише? И зачем ей понадобилось тратить деньги на цветы, отдавать сто рублей вместо пятидесяти? Что за широкие жесты?
Надо же! Мать даже не посмотрела, сколько дочь вернула ей. Для нее это пустяки, а для Кати, между прочим, последние деньги! Последние деньги из тех, что свалились на нее с неба при посредничестве щедрого капитана Вити.
За два месяца летних каникул ей удалось наконец окончательно потратить всю сумму, что оставалась от дуриком полученных двух тысяч. За полгода беззаботной денежной жизни она уже привыкла не унижать себя мелочной экономией.
Сорок рублей стипендии разлетались в два дня, точно от порыва ветра. Еще пятьдесят ежемесячно присылал отец, их тоже хватало лишь «на шпильки». Кате нравилось хорошо одеваться, не думать о том, что она будет сегодня есть. И вот деньги закончились…
Последние семь сотен она потратила на путешествия. Ей так хотелось повидать мир! Она договорилась с друзьями, что приедет к ним в стройотряд на Камчатку, но на пути в самолете познакомилась с одним ужасно интересным человеком, океанологом. Он так ярко расписал ей Курилы, что ей немедленно захотелось их увидеть. После острова Итуруп неделю она провела в Петропавловске-Камчатском, ожидая друзей. Не дождалась и рванула от скуки во Владивосток.
Она торчала во Владике, пока не увидела афишу со знакомой фамилией. Вся взбудоражилась, стала на что-то надеяться, о чем-то мечтать… Вот дурочка!
Лучше бы не унижалась. Разве можно удивить букетом революционных гвоздик избалованную актрису?
В Новосибирск Катя вернулась злая и раздраженная. Ее угнетало безденежье, ее угнетала однообразная, никчемушная жизнь. Она позвонила отцу сообщить, что не сможет приехать домой — нет денег. О встрече с матерью благоразумно умолчала. Начнутся вопросы, как она попала во Владивосток, почему да зачем.
— А у нас все хорошо, — с улыбкой рассказывал отец по телефону. — Славик ходит на секцию самбо, у него уже разряд… Поет в школьном ВИА. Танечке наконец пальто купили. Ну, то самое, помнишь?
— Купили? — эхом отозвалась Катя.
— Купили! — засмеялся в трубку отец. — Ходит в нем, вся прямо изнутри светится… Когда ты к нам приедешь?
— Не знаю… — туманно ответила Катя и положила трубку.
Она расстроилась еще пуще. Ну надо же, дочка скоро начнет пухнуть с голоду в далекой холодной Сибири, а они там жируют, польты покупают. И зачем это пальто такой шмакодявке, как Танька? Ни фигуры, ни рожи, да и старая она.
То ли дело Катя… Мужики с ума сходят, когда видят на пляже ее тоненькую фигурку с высокой грудью и ртутные живые глаза.
Тот океанолог просто рехнулся от любви к ней, обещал жену бросить и сына, пусть только она даст ему надежду. Обещал зимой, после окончания сезона, приехать в Новосибирск, подарить ей песца на воротник. А Катя над ним лишь посмеялась и была такова. Разве ей нужно это? В любовь она уже давно не верит, а просто иметь отношения — зачем? Не хватало еще раз нарваться на неприятности вроде тех, московских, когда она чуть не погибла…
Нет уж, если она и влюбится в мужчину, то это будет только такой человек, как Высоцкий. Чтобы аж продирало по коже от его взгляда, чтобы хотелось пойти за ним на край света. Только где его такого найдешь? Вон говорят, что даже самой Марине Влади не удалось до конца привязать Высоцкого к себе, они вот-вот разойдутся. Может быть, тогда он вспомнит о ней, Кате, вспомнит тот вечер и их едва начавшийся, но так и не завершившийся роман?
Еще один год в Новосибирске Катя продержалась с трудом. Это было невыносимо! Морозы, жуткий холод, постоянно хочется есть, а еще дурацкая учеба… Тупые преподаватели талдычат о вечном искусстве, им вторят, раскрыв рты, студенты-энтузиасты с бараньими глазами. Скукота!
Теперь Катя реально оценивала, что ей светит после вуза. А светило ей всего-навсего распределение в поселковый Дом культуры, руководить театральным кружком — и все! Боже, это так тоскливо! И вообще, в последнее время она поняла, что режиссура, театр, условность искусства — это все не для нее. Ну, не может она притворяться, что престарелая актриса — это действительно Джульетта, как бы замечательно та ни играла. И сама она тоже не любит притворяться…
Весной Катя не выдержала. Едва в Новосибирске застучала весенняя капель, она бросила в сумку вещи и, ни с кем не попрощавшись, поспешила на поезд. Слова из письма о том, что на Крещатике уже зацветают каштаны и в воздухе разлита теплынь, разбередили ей душу.
В поезде Катя познакомилась с попутчицей, которая ехала из Барнаула в Киев навестить родителей. Девушку звали Полиной, она только что оставила годовалого ребенка и мужа и еще не надышалась пряным воздухом свободы.
— Не могу я жить в Сибири, — жаловалась она, — лето два месяца в году, фруктов мало. То ли дело на Украине! Ночь на поезде — и ты у моря. А здесь тащишься сутками — и только леса, леса, леса…
Полина была несказанно счастлива тем, что вырвалась на свободу от мужа, ребенка и придирчивой свекрови и теперь может поступать как заблагорассудится.
Кате хотелось точно того же. «Поедем на море!» — договорились подруги.
— У меня одноклассник есть в Новороссийске, служит помощником капитана на корабле. В загранку ходит. Поехали к нему? — предложила Поля.
— Поехали! — обрадовалась Катя. С подругой, так похожей на нее складом характера и жизненными устремлениями; она чувствовала себя, как будто они были сто лет знакомы.
Договорились, что в июне девушки рванут вдвоем на юг.
— Как же твой институт? — оторопело спросил отец, увидев на пороге дочь, обвешанную чемоданами.
— А… — беззаботно отмахнулась Катя. — Надоело мерзнуть и жить впроголодь. И кроме того, я не уверена, что действительно хочу заниматься режиссурой.
— А чем же ты хочешь заниматься? — спросил отец. Катя туманно посмотрела куда-то вдаль и ничего не ответила.
Ей нужно было перекантоваться всего только один месяц. Она с нетерпением ждала, когда наконец наступит июнь и они с Полиной отправятся на юг, к ее красивому холостому знакомому, который не вылезает из загранки и у которого много недорогих импортных шмоток. Кате хотелось срочно обновить свой гардероб. Правда, денег у нее не было.
А между тем противная мачеха Танька даже в нестерпимую весеннюю жару щеголяла в своем кошмарном кожаном пальто. При этом она сияла, как начищенный самовар, раздражая падчерицу своим счастливым видом. А ведь Кате так нужны были деньги для поездки на юг — на билеты, вещи и все такое… Она уже придумала, чем будет заниматься. У знакомого Полины она по дешевке возьмет дефицитные вещи, а в Киеве сдаст их с небольшой наценкой. На полученный навар она опять купит вещи и вновь прокрутится. Отцу она о своих планах не сообщала. Только представить, как он заорет: «Ты что, меня опозорить хочешь, фарцовщицей стать!»
Как будто быть фарцовщицей — это что-то ужасное! Неужели лучше, как он, — всю жизнь провести в ожидании ролей и ждать с замиранием сердца, когда доверят сыграть в эпизоде без слов чистящего револьвер красноармейца? По крайней мере, у нее будут шмотки. И деньги!
Катя представила, как она со временем развернется, и по ее лицу расплылась мечтательная улыбка. Фарца — они ведь все страсть какие богатые! Все в импортном шмотье, денег не считают. Те, кто утверждает, что этим стыдно заниматься, те просто завидуют. К тому же она ведь не будет стоять на улице и торговать жвачкой из-под полы. Она сдаст вещи в комиссионку или загонит их по знакомым и получит деньги…
Она представила себя в роли удачной фарцовщицы и мечтательно прищурилась. Она молода, красива, одета с иголочки, во все заграничное. У нее много знакомых работники торга, автомеханики, зубные врачи. И всем она позарез нужна, все мечтают с ней познакомиться. Ведь она может достать то, чего ни у кого нет.
И вот у нее уже много, очень много денег… Она покупает себе машину, голубую, как небо, «Волгу» с оплетенным кожей рулем (черная «Волга» — это слишком номенклатурно). Она отдыхает летом в санатории ЦК в Сочи или даже в Болгарии на Золотых Песках. Иногда ездит в Париж. По вечерам она выходит из дома в платье с открытыми плечами, на ней длинный, развевающийся за спиной шарф. Все восхищенно глазеют на нее. Она садится в машину и едет в ресторан, куда ее пригласил знакомый инженер-авиаконструктор… Нет, лучше дипломат. Они сидят за столиком, пьют шампанское и говорят о чем-то тонком и изящном, например о литературе. Или о театре. Он говорит…
