Андрей Орлов - Я навсегда тобою ранен...
Измученные люди уволоклись в муть, а я остался, подбросил в костер сухих веток и быстро вспомнил, что такое одиночество...
Эта ночь тянулась, как укуренная черепаха. Я неудержимо засыпал. Проснулся от того, что кто-то громко всхрапнул. Подпрыгнул, прислушался. За пределами пещеры посвистывал ветер, шуршали кусты, опоясывающие каменистую площадку у входа. Без четверти одиннадцать. Минуту я сидел неподвижно, и сознание снова стало пятиться. Предстояла непростая ночка. Ухитрись я поспать хотя бы полчаса, таких мук не было бы. Я должен был выйти на свежий воздух, совершить пробежку вокруг пещеры, сделать несколько упражнений... Но было страшно. Ей-богу, не мог я себя заставить выйти наружу.
Поняв, что сила воли – сегодня не мое качество, я начал бродить по пещере. Распечатал пачку «Примы», выкурил несколько сигарет. Вонючий табак продрал горло, стало легче. Распечатал пачку крекеров, сунул в рот сухую пластинку, захрустел. Отвоевал у ночи еще минут пятнадцать. Усталость тянула к земле, и сил бороться с соблазном прилечь уже не было. Ноги подкосились, я рухнул на колени, заворошил веткой в затухающем костре. Раздул, подбросил дров. Налетели видения, из ниоткуда возникла Эмма с чемоданом... В эти чертовы глаза надо вставить спички! Я затряс головой, подпрыгнул. Вооружившись фонарем, пробрался в дальний угол пещеры, завершающийся «мертвым концом», как выражаются англичане. Осветил спящих. Куницын, как и положено одинокому волку, расположился в стороне от всех. К путешествию этот парень подготовился основательно: спальный мешок, расстегнутый до пупа – чтобы удобнее обнимать карабин, скрученная накидка под голову. Лямка рюкзака пропущена под рукой – не забраться без ведома обладателя. Он размеренно сопел, глаза казались приоткрытыми. Остальные спали вповалку. Разногласия остались в прошлом – темное время сближает людей: Мурзин обнимал свою златовласку, она уткнулась ему в плечо и сладко похрапывала. Рита забралась под бочок Голованову – Валентин разметался, вздрагивал, что-то бессвязно бормотал. Я постоял над спящими, спохватился, вернулся к костру, который начал затухать...
Мудрое решение все же было принято. Я ссыпал в кружку полпачки чая, залил водой, поставил на угольки и через пару минут обжигался горячим напитком, который и позволил протянуть оставшиеся два часа...
Ровно в час я разбудил Куницына, который спросонок схватился за ружье и чуть не начал палить во все стороны.
– Прошу на пост, милостивый государь, – злорадно сказал я.
– А радости-то сколько в голосе... – скрипнул Куницын и потащился тянуть лямку охранника.
Перед тем как лечь, я отметил, что в положении спящих нет уже той детской трогательности, что раньше. Мурзин отвернулся и обнимал уже не Стеллу, а камень. Голованов откатился, пускал пузыри. Рита, видать, пыталась его найти, шарила по холодному полу, но не нашла и не проснулась. Между женщинами имелся метр свободного пространства, который я поспешил заполнить. Приземление постороннего не осталось незамеченным. Стелла повернулась, положила на меня руку, вторая соседка – ногу. И обе стали как-то ближе (не духовно, а пространственно). Я успел еще подумать, что это не совсем хорошо. Парням, которые проснутся через два с половиной часа, эти открытия могут прийтись не по душе (врагами мы еще не стали, но станем непременно), но сил хватило лишь нащупать рукоятку «макарова». Затрещал костер у входа – Куницын наваливал в него дрова, как в паровозную топку, и под этот треск я уснул...
Понятия не имею, что надоумило меня проснуться раньше времени. Я открыл глаза. Если жив, не так уж плохо. Отчего же беспокойство? Пистолет на месте. Я извлек его из кармана, вынул обойму, пересчитал патроны. Начал выпутываться из обнявших меня женских конечностей. Конечности цеплялись, но я проявлял упорство. Сорок пять минут шестого, скоро закончится смена Мурзина с Головановым и будет сыгран общий подъем. Но в пещере было тихо, бдящие мужики ничем себя не выдавали. С улицы поступал размытый свет, истребительно воняло – горелым деревом и потной одеждой. Храпел Куницын, обняв своего «Беркута». Простуженно сопела Рита, уткнувшись в меня коленками. Вторая дама грела левый бок. Когда я приподнялся, что-то пробормотала, стащила с меня накидку и укрылась с головой.
Беспокойство нарастало. Обнажив ствол, я добрался до входа, обошел потухший костер, прошел мимо бдительно спящего Мурзина, который даже не пошевелился, выглянул на улицу. Бить меня дубиной по голове оказалось некому. Я набрался смелости и вылез из пещеры.
Погода не баловала сюрпризами. Дул пронизывающий ветер, вороша облетающие кусты. Тучи спотыкались друг о дружку, затягивали небо многоэтажной хмарью. Дождя пока не было, но день только начинался. Я постоял на площадке (очень удобной для парковки машин), спустил флажок предохранителя, подобрался к кустам. Скользнул взглядом по вороху листвы, ломаным сучьям... Никого здесь не было. Но кто-то здесь, однако, был...
– Голованов? – спросил я.
Хлестнул ветер, чуть не сбросив меня в кусты. Я начал «утренний обход». Спустился с камня, раздвинул ветки, осмотрелся. Отправился по дуге, огибая каменистую площадку, ухитряясь смотреть вокруг и контролировать глазницу пещеры. Пробился через кусты, мокрые от росы, спустился в яму... и уперся взглядом в возмущенные глаза Валентина Голованова, залезшего в яму по большой нужде. Но возмущение относилось не ко мне, а к тому, кто спустился раньше и сделал из него мертвеца похлеще моей бабушки...
Дело многолетней давности собирало кровавый урожай. Я поборол порыв выбраться из ямы и бежать куда подальше, справился с тошнотой. Помимо меня и трупа, в кустах никого не было. Голованов, судя по некоторым признакам, расправился с нуждой, но выбраться из ямы не успел. Брюки застегнуты, но из-под штормовки свисал ремень. Его ударили в живот, и пока он харкал кровью, цинично провернули орудие убийства, намотав кишки, как макароны на вилку. Позвать на помощь Валентин не успел – умер. Завалил собой полкуста, подогнул ноги и остался так сидеть. Было много крови. Но убили его давненько – тело остыло, хотя и не совсем. Минут двадцать назад – как только начал пробиваться рассвет. Мурзин прикорнул у костра, Голованову приспичило в кусты, и кто-то посчитал, что ситуацией можно воспользоваться...
Я не спешил оповещать команду – трупу легче не станет. Осмотрел место происшествия, забрался на площадку. Голованов топал в ботинках, его следы местами проявлялись. Идущий за ним следов не оставлял – возможно, он свалился прямо с неба. Или разулся. А в яме просто затер свои отпечатки.
Я вернулся в пещеру, пнул по ноге бдительно спящего Мурзина, прошел в спальный зал и заорал:
– А ну, выходи строиться, хренова рота!
Реакция на «отчет» была подобающая. Мне не поверили. Обрушив баррикаду, народ ломанулся из пещеры. Кто-то наступил в костер – взметнулась зола. Мурзин растерянно моргал, кашлял, схватившись за горло. Первой в кусты забралась Стелла – раздался истошный вопль, ее вынесло обратно. Не лучшая процедура после сна – любование мертвецом. Лучше бы умыться. Куницын по привычке вскинул карабин – в кого он, интересно, собрался стрелять? Мурзин сообразил – схватил за хлястик Риту, которая тоже рванулась к кустам. Она извивалась, шипела, спрыгнула с площадки, потом застыла, словно прозрела, медленно развела ветки... и в следующий миг ее уже рвало.
– Что это?... – Рита чернела, по губам бежала струйка вязкой жидкости. Она пыталась зафиксировать свой взгляд на ком-то из нас, но глаза разбегались.
– Неужели это вы?... – убитым голосом спросила Стелла. Обращаться на «вы» в этой компании она могла только ко мне. Повернув голову, я обнаружил, что она действительно смотрит на меня.
– Я – что? – как можно спокойнее уточнил я.
– Это вы его... убили?
Вскрикнула Рита, обращая на меня объятый ужасом взор. Куницын на всякий случай направил на меня карабин. Обнажить пистолет, который я недавно уложил в карман, в данной ситуации было непросто.
Мурзин запустил грязную пятерню в шевелюру, начал яростно чесаться.
– Ну, ты это, родная... как-то перебарщиваешь... Вы забыли про бродягу, который за нами следил... Почему бы ему не подловить Валентина? О, срань-то... Зачем капитану кого-то из нас убивать?
– Замечательное наблюдение, – похвалил я. – Не вижу ни одной причины, почему я должен убивать человека. Но и насчет бродяги что-то сомневаюсь. В Валентина всадили хорошо отточенный клинок, затем провернули. Верное решение – кровь не брызнет через бушлат, убийца не испачкается – если сам, конечно, не пожелает. Допустим, это сделал бродяга, хотя лично я на его месте размозжил бы камнем голову Валентина или просто придушил...
– Да что вы такое говорите?... – Горло Риты совершило непроизвольный спазм. На всякий случай я отодвинулся. Куницын сместил ствол. Неприятно чувствовать себя дичью.
