Татьяна Степанова - Темный инстинкт
Возле задней калитки он увидел Алису Новлянскую.
Она зацепилась за сломанный засов рукавом свитера и пыталась освободиться.
— Разрешите помочь? — Кравченко подошел к ней.
Она быстро обернулась, глаза ее расширились. Он почувствовал, что от нее пахнет алкоголем.
— Вы всегда так подкрадываетесь к людям? — Она дергала свитер.
— Только к тем, кто мне очень симпатичен. Дайте я.
Вы так только порвете. — Он начал распутывать нитки. — Тут затяжка маленькая, потом легко иглой вправите. А смазку бензином ототрете.
— Пропала одежда. — Она потерла испорченный рукав. — Повод купить обновку. Вы, Вадим, любите покупать новые вещи?
— Нет. Я старые вещи люблю. Привыкаю к ним. — Кравченко смотрел на девушку сверху вниз: в тонкой ниточке ее белесого пробора были заметны чешуйки перхоти.
— А жена ваша любит?
— Тоже нет. Жены.
— А подружка? Или ее тоже нет? Вы у нас такой нелюдимый, да?
— Я спокойный, нежный и влюбчивый. — Кравченко усмехнулся:
— Подружки из меня веревки вьют. Негодяйки.
— Вы сейчас говорите, как Григорий Иванович. — Она облизнула губы. — Его тоже — спрашиваешь серьезно, а он шутит.
— Я не шучу, а правду говорю.
— И он тоже правду говорит. Всегда. Всем.
Они медленно шли по дорожке к диванам-качелям.
— Мне сейчас ваш брат сказал, что в детстве Григорий Иванович его спас — не дал в колодец загреметь.
— Пит всегда лез куда не надо, — Алиса нахмурилась. — Вы его где видели?
— Там на холме. Он на свою охоту отправился.
— Дурак.
— Вы не очень-то ласковы к нему.
— Принесите мне выпить. — Она уселась на диван. — Петька наверняка Агахану велел следить, чтоб я не подходила. А мы его обманем. Если джин кончился, выберите мне что-нибудь на свой вкус.
Кравченко как истый джентльмен направился в дом, нашел бар в гостиной и, поколебавшись, налил в бокал розового мартини.
— Ну-ка, что вы принесли? — Ее глаза алчно заблестели. — Фу, мерзость приторная.
— Вылить? — Он сделал вид, что собирается выплеснуть жидкость на траву.
— С ума сошли! — она выхватила бокал.
«Алкоголичка конченая», — подумал Кравченко и заметил:
— Я решил, что коньяк слишком крепок для вас, ром пополам с боржомом — слишком цинично, ликер — пошло, сухой мартини.., да боже мой — кто сейчас не дует сухой мартини? Водку — мы не настолько с вами близки…
Ну а больше там ничего не было, только столовые вина.
Алиса фыркнула.
— А потом мне сказали — у вас проблемы со здоровьем. Может, и вообще не надо было вот это самое…
— Доложили, что у меня язва желудка? Сергей ваш доложил?
— Не помню кто.
— И вам стало противно, когда вы узнали? — Она даже не пила, а как-то высасывала жидкость из бокала, словно боялась лишиться хоть капли.
— Почему противно? Просто тревожно за вас.
— А вам бы захотелось спать с женщиной, которая иногда кровью в унитаз блюет? — Алиса посмотрела на солнце сквозь ополовиненный бокал.
— С вами? — Кравченко скрестил руки на груди. — Да с удовольствием, только скажите, когда и где.
— Вы.., ты. — Она снова фыркнула, как кошка-альбиноска, засмеялась довольно. — С тобой я не буду. Ты герой не моего романа, Вадюлечка.
— Меня Вадим зовут. Ты брата почаще Питом зови, ему на аглицкий манер идет.
— Давайте лучше на «вы», а? — она прищурилась. — У нас так лучше выходит. А вы любите Альберта Сорди?
Кравченко молчал.
— Ну же, вы любите Альберто Сорди?
— Так же, как новые вещи.
— А знаете, он для меня очень много раньше значил.
Я в него с пятнадцати лет — вот так, по самые ушки. Да, да — увидела на экране, и все — готово дело. Когда мы в Италию, к Марине уехали, я там прямо с ума сходила.
В Рим моталась, неделями на улице Друззо, где он виллу купил, дежурила. А он ведь, между прочим, долго не женился. А когда ему было двадцать, у него был роман с известной актрисой Паньяни. Она его на четырнадцать лет была старше, а он по ней сох. Представляете? И с ним они жили почти десять лет. Марина ни с кем так долго не выдерживала. Только с моим отцом.
— С Шиповым они могли еще дольше прожить, если бы его не убили.
— С этим? — Алиса презрительно хмыкнула. — Нет, я лучше про Сорди дальше расскажу. Он ведь едва не разрушил брак Феллини с Джульеттой Мазиной. Не верите? Он в нее врезался на съемках «Белого шейха». Бегал, ухаживал, в ногах валялся. Феллини, когда узнал, выгнал его, а был самый близкий друг, они еще с войны дружили. И в «Сладкую жизнь» он его не взял, а ведь написал сценарий специально для него. Федерико сам Марине рассказывал, когда мы у него гостили, — такой чудный старикан, такой проказник — все попки, попки женские на уме были. Я когда смотрю этот его фильм, все время представляю, как бы Альбертони там сыграл. И Мазина его наверняка любила — он такой ведь мужик бесподобный, такой красавец. И потом они ведь ровесники были. Не то что его Паньяни — старуха… Вообще, эти старые стервы, — Алиса высосала все до конца и швырнула бокал в траву, — эти пожилые шлюхи, они же.., они же просто смешны! Ей пятьдесят лет, пятьдесят два даже, челюсти пора у протезиста ремонтировать, а она вешается на шею первому встречному придурку, который.., который…
— Вы, Алисочка, всех женщин, кому за пятьдесят, не жалуете или только одну… Паньяни?
— Кравченко положил руку на спинку дивана.
Алиса приблизила лицо к нему и вдруг сдавленно хихикнула:
— Марина — ужасная баба. Не делайте таких жутких глаз. Это я комплимент ей отпускаю. У-жас-на-я. Можете так и передать своему.., приятелю в милиции. А они по простоте душевной думают, что она богиня неземная. Ваш Сереженька тоже точно на икону на нее готов молиться.
А она.., она женщина. — Алиса придвинулась еще ближе. — Это все из-за денег?
— Что из-за денег?
— Ведь милиция думает, что кастрата из-за денег убили, да? Из-за наследства? Кто-то из нас убил? — Она была не так уж и пьяна. Кравченко насторожился.
— Они мне ничего такого не докладывали.
— А, слушай, брось. Не докладывали — Она потрепала его по колену. — А твои-то мозги на что? Или у тебя их тоже нет? Не верю. Ты умный, Вадюля. Ты тоже так думаешь. И милиция… Психа какого-то они ищут — смех да и только! А зачем тогда Гришу забрали? Он же ее брат. Теперь и ежу ясно. — Она стукнула кулачком по дивану. — Да как они смеют его в такой подлости подозревать?!
— Ну, если на то пошло, они и Корсакова забрали.
— Димон загремел за компанию, потому что он с ней спал, — Алиса махнула рукой. — Дурачок наивный. Влюбился — тоже мне, второй недозрелый Сорди. Она с ним бедному Генриху рога наставляла. Мы все еще удивлялись: взять себе в кровать такого тюленя!
— С кем это вы удивлялись?
— Да все — Майка, тетя Шура. Ну, висла б на своем Агахаше. Этот хоть целый гарем перетрахает — не устанет.
Да, да, а ты и не знал? Агахаша-шейх такой у нас любвеобильный. — Она снова захихикала. — Дома-то, естественно, тихоня деловой, а на воле… Как-то раз в Амстердаме пошли мы в ночной клубешник: я, один мой приятель, Пит с проституткой и он с… Ладно, потом расскажу тебе про шейха, а то ты что-то оживился, смотрю.
— Корсаков, по-моему, тоже впечатление скромника не производит, — быстро заметил Кравченко.
— Зануда он страшная. А сейчас и совсем у него мозги съехали. Только в одном я его уважаю: Марину-то ведь он первый бросил. Сделал ручкой и addio!
— Отчего же у него мозги съехали? — Кравченко слушал все внимательнее.
— Если бы на твоих глазах твою жену с ребенком в лепешку расплющили, у тебя что, все бы дома остались? — Она вздохнула, и Кравченко снова почувствовал запах алкоголя.
— Жену с ребенком? Значит… Корсаков женился, и поэтому они с Мариной Ивановной расстались?
— Ну да! Я когда узнала — хохотала, чуть не лопнула:
Марина-то его и на Антильские острова таскала, и машину ему подарила, и по ресторанам, и в Ниццу.
А он взял и наплевал: в девчонку втюрился. Да я ее знала — скрипачка одна, Наташка Краснова. Она в Московском симфоническом оркестре играла. Так, ничего особенного, и музыкант посредственный. Оркестровочка и только. А он, Димка, прямо на руках ее носил. Она быстренько от него подзалетела. Между прочим, они в Италии познакомились: он у нас жил, а она… Ее оркестр на гастроли приехал, и Марина решила им воспользоваться: задумала на радио вместе с ним записать «Орлеанскую деву».
Ну а Димка как про ребенка-то узнал, взял и записал себе в паспорт кое-что прямо в консульстве. Машину загнал, деньги у него появились, они с Наташкой и махнули домой сразу после гастролей. Потом ребенок у них родился, все хорошо шло. А потом.., она вместе с ребенком ехала Димку в аэропорт встречать — он снова в своем джазе деньги начал заколачивать для семьи. И попала в аварию.
А он ехал мимо из Шереметьева и увидел их там.., прямо на дороге. Ну и… С тех пор даже на фотографии их глядеть не может. Слышали, он все время «Шехеразаду» на кассете крутит?
