Мокрое золото - Владимир Григорьевич Богданов
Квартира в аренду не сдавалась, и генералить ее не обязательно. Мама раз в месяц ездила убираться, все там в полном порядке, пыль только с мебели смахнуть.
Но после шашлыков Эрик отправился к Алисе. Она порывисто открыла дверь и жадно вдохнула воздух, увидев его. Но в лице не изменилась. Как будто и не ждала его вовсе. Но ведь ждала, даже дышать полной грудью не могла, вслушиваясь в шаги за дверью.
Эрик стремительно переступил порог, Алиса попятилась, спиной уперлась в стену. И легонько вздрогнула, когда за ним закрылась дверь.
Волосы у нее пышные, два светлых крыла, свисающих с головы. Эрик взял их двумя руками, потянул на себя, приложил к своим щекам. Губы ткнулись сначала в щеку – кожа упругая, запах головокружительный. И губы он попробовал на вкус, как будто к медовым сотам припал. Алиса уже не боялась его, смело подставляла губы под поцелуй.
А потом она подставила и тело, разгоряченное ожиданием, и Эрик вошел в нее, а потом, шалея от собственного напора, мял грудь, гладил живот, массировал бедра. Алиса сдерживала себя, поглядывая на фотографию братика, наконец застонала, сначала тихо, затем во весь голос. А в пиковый момент снова глянула на фотографию, как будто белокурый мальчишка осуждал ее за столь непристойное поведение.
– Брат? – спросил Эрик, когда они, обессиленные, лежали на диване.
– Брат, – пробормотала она.
С трудом, но нашла в себе силы оторвать голову от подушки, глянуть на фотографию.
– Может, сын?
– Сын… Шесть лет…
– Я так и понял.
– Что шесть лет?
– Что сын… Веселые глаза. И умные. Как у мамы.
– Бабушка говорит, что со мной ничего общего, – вздохнула Алиса.
– Бабушка – это всегда чья-то мама. Чья? Мужа?
А чья еще мать могла наговаривать на Алису? Разумеется, не собственная.
– Какой же ты догадливый, аж страшно.
– Еще что бабушка говорит?
– Бабушка надвое говорит… Кофе будешь?
Алиса поднялась, потянулась за халатом, Эрик облизнул взглядом ее красивое тело. Ну да, не прогадал он с выбором. А то, что ребенок у нее, что в этом страшного? И до тюрьмы у него с детьми не получалось, а в зоне он хлебнул полной мерой. И в лютые морозы замерзал, и в ледяной воде приходилось по пояс работать. Не будет у него ничего. А может, и не было. У Нелли-то все хорошо, две дочери у нее от Ушакова, тоже в Англии учатся. Медом им, что ли, там намазано?
– Тебя буду, – сказал он. – Но потом.
– Кофе успеем?
– Не знаю, – вспомнив Вику, усмехнулся он.
Кофе они выпить успели, а потом он снова обрушился на Алису. И снова она глянула на фотографию, будто боялась упрека от немого свидетеля.
– Где сейчас Василек? – уже после спросил Эрик.
– У бабушки… Всегда у бабушки… Как будто это я виновата, что у них такой сын.
– Какой?
– Проехали!
Алиса скрылась в ванной, вернулась, встала у зеркала, взяла помаду.
– Может, ко мне?.. – спросил Эрик, глянув на часы.
Половина десятого, детское время, за окном еще светло.
– Пятнадцать лет дома не был.
– Я знаю, ты был женат. На сестре Филиппа Яковлевича.
– Ух ты, Филиппа Яковлевича!
– Для тебя он, может, и друг, а для нас большой человек… И жена твоя известная личность.
– Бывшая жена.
– Бывших жен не бывает.
– А мужей?
– Если ты о Пете… Он совсем ушел. Не хочу об этом…
– Ну так что, ко мне?
– Давай завтра, – как-то очень уж без вдохновения сказала она.
Как будто завтра Эрик мог ее с собой не позвать. А назавтра он ее позвал, и они отправились к нему домой.
Эрик с волнением открывал дверь. На кухне что-то упало, и сердце замерло в груди. Как будто это Нелли спешила к нему, выронив от волнения нож.
Но к нему никто не спешил, на кухне ни одной живой души, а упало что-то где-то за стеной. Эрик прошел в гостиную, заглянул в комнату, которая должна была, но не стала детской. Сам он после ремонта спал в гостиной, с Нелли они ложились здесь. Избегали они той спальни, где произошло убийство. Избегали, пока не развелись…
В эту спальню Эрик тоже зашел. И паркет здесь, а не линолеум, стены заново оштукатурены, кровать другая, новая, но даже в камере штрафного изолятора Эрик не испытывал такой тоски, которая навалилась на него сейчас. Навалилась, обволокла, оглушила. Нелли тронула его за плечо, перед глазами всплыл распиленный на части труп Вити, на лицо как будто что-то брызнуло, как будто кровь. Он вздрогнул, повернулся – нет рядом никого. Алиса в коридоре, у прохода в гостиную. Она не могла коснуться Эрика. Неужели кто-то из покойников прикоснулся к нему? Может, бродят их души по квартире, хохочут, смеются над Эриком… Пятнадцать лет в зоне провел. Сработало, значит, их проклятие. И еще сработает, если он отсюда не уберется.
– Ты в порядке? – спросила Алиса, встревоженно глядя на него.
– Да нахлынуло.
– Воспоминания? – Алиса подошла к нему и, глядя на кровать, мягко коснулась руки.
Знала бы она, что происходило на этой кровати. И рядом.
– Может, разгоним? – спросил он, обняв ее за талию.
– У котов это называется переметить, – улыбнулась она, с готовностью прильнув к нему.
Утром у Алисы в квартире он очень ее хотел и сдерживать себя не стал. И в машине захотелось остренького и погорячей. А сейчас желания не было, лишь гнетущая тоска. Не получится у него переметить прошлое, во всяком случае здесь.
Эрик увел Алису в гостиную, обнял там, но понял, что и здесь ему не стать котом.
– А давай новую квартиру возьмем, – предложил он. – Поближе к центру… Или дом, где-нибудь у реки… А может, на море?
Действительно, а что держит его здесь в этой квартире? С Нелли они так и не поняли, почему между ними пробежала черная кошка, а сейчас все ясно. Бежать из этого проклятого места нужно. Пока не поздно.
– Это ты мне? – Алиса удивленно повела бровью, но на Эрика она смотрела с затаенной радостью.
Синее море – голубая мечта. А он уже хотел уехать отсюда. Все
