Ростислав Самбук - Нувориш
– Пригласите понятых, – распорядился Гапочка, и эти слова совсем доконали Ивана Павловича. Кто понятые? Соседи или дворничиха, наверно, соседи, и сегодня же во всем доме станет известно, что Луганский арестован. Какой стыд! Арестован подполковник госбезопасности – как обычный ворюга!
«Пусть, – пронеслось в мыслях, – пусть будет, как будет, ну, проиграл, а мог бы и выиграть. Значит, все же Моринец. Как я недооценил его! Но поздно терзать себя, надо думать, как выйти из такого положения с наименьшими потерями. Что знает Моринец? Ограбление контейнеров под Ребровицей. Раз. Перепрятывание награбленного в Михайловке. Два. На Узловой Моринца не было и об убийстве милиционера ему неизвестно. Это важный плюс. Возможно, Моринец навел милицию на Ярового и Леониду Александровичу не выкрутиться. Ну и черт с ним, с Яровым – впутал меня в историю, было бы обидно, если бы сам вышел сухим из воды».
Злость закипела в Луганском – Яровой!.. Да, во всем виноват Яровой. Втянул его, заслуженного чекиста, в авантюру, наобещал золотые горы – и пшик. А сам, небось, выкрутится. Разве это справедливо? Погибать, так обоим вместе. Но ведь ему самому надо искать пути спасения.
Конечно, суда не избежать, однако можно хоть немного смягчить приговор. Первое: изобразить чистосердечное раскаяние. Добровольно сдать оружие, потому что все равно доищутся… Соседи ведь знают, где у него гараж, а там в тайнике автоматы. Жаль, «Самару», наверно, конфискуют, а нынче она стоит… Конфискуют и полтора миллиона, только что полученные от Ярового…
Отчаяние охватило Ивана Павловича при воспоминании о дипломате – отчаяние и безнадежность. А во всем виноват все-таки Яровой…
Но ведь и он сам… Первое: собственноручно застрелил милиционера на Узловой. Второе: распорядился уничтожить Нечипоренко. Правда, Коляда и Сидоренко скорее языки проглотят, чем признаются, что кончали майора. За это – «вышка», а кто ее жаждет? Итак, тут все важно: он не выдаст Коляду и Сидоренко, Коляда же будет молчать о случившемся на Узловой. Выходит – порядок.
Однако, как самому выбраться из грязи? Сдать оружие – раз. Добровольно, и добиться, чтобы это было зафиксировано в протоколе. Во-вторых; сдать хлопцев. Весь десяток, включая Моринца. Сообщить милиции фамилии, адреса и телефоны. За это сбросят год-два. Хотя бы год – и это неплохо. Далее: утопить и Ярового. Потоптаться по нему: он – главный виновник, он искусил всех, ему принадлежит идея организации банды, ограбления контейнеров, создания фирмы «Канзас». Сам Яровой заглотал миллионы, оставив других фактически ни с чем. Аферист и негодяй!
Воспоминание об Яровом разбередило сердце, но Иван Павлович усмирил ярость. Злость сейчас – плохой советчик, пока обыскивают квартиру, следует сосредоточиться, выработать линию поведения на допросах в милиции.
Итак, Яровой… Надо как можно выразительнее преподнести эту фигуру, доказать, что он – главный виновник. Но есть ли для этого основания? Первое: Яровой вооружил банду. Теперь Иван Павлович не стыдился этого слова: да – банду. Ведь именно Яровой превратил их всех в бандитов. В том числе и нескольких известных спортсменов, даже самого олимпийского чемпиона Льва Моринца. Далее: Яровой передал банде грузовики. Без грузовиков все их планы не стоили бы и выеденного яйца. Выходит, именно на Ярового падает львиная доля вины. Он – инициатор, первопроходец, вдохновитель. А они все вместе взятые – простые исполнители, подчиняющиеся змею-искусителю…
От этих размышлений стало чуть легче, и Иван Павлович стал внимательнее следить за тем, как обыскивают квартиру. Мария сидела на тахте в нескольких шагах от него, глаза у нее были мокрые и покраснели. Ивану Павловичу хотелось хоть немного подбодрить жену, но не нашел слов, тем более, что тут же, в гостиной, находились понятые: майор Синица с женой – весьма неприятные субъекты, соседи, Луганские не здоровались с ними уже с полгода. Идейные выскочки, для них железный Феликс всегда был образцом всех добродетелей, вон как ехидно усмехаются…
Иван Павлович лишь скривился, подумал о Феликсе. Всегда существовала борьба, всегда люди уничтожали друг друга. Еще со времен неандертальцев. И разве он виноват в том, что приказал застрелить Нечипоренко? Просто так сложились обстоятельства, он лично не имел претензий к майору, но ведь Нечипоренко мог выдать их и много знал – потому и погиб. То же самое с милиционером на Узловой…
Гапочка позвал понятых в прихожую: докопался до дипломата, сообразил Иван Павлович. Действительно, Гапочка возвратился с портфелем и открыл его. Увидев тысячекарбованцевые купюры, жена Синицы даже зажмурилась. Гапочка вытряхнул деньги на стол, посчитал купюры в одной заклеенной пачке.
– Сто тысяч! – объявил. – А всего таких – пятнадцать. Полтора миллиона. Прошу понятых проверить.
Синица с женой стали считать, Ивану Павловичу было гадко смотреть, как слюнявят пальцы, стараясь не ошибиться – отвернулся, еще раз укоряя себя – мог бы оставить дипломат у Бондаревых, люди надежные, ни о чем не расспрашивали бы, передали бы Марии дипломат через какое-то время: и ей бы на пользу, и ему не помешало бы. Передачи ведь надо же за что-то покупать.
А обыск приближался к концу: незаметно, но ведь миновало уже чуть ли не два часа.
– Все, – наконец сказал Гапочка, подсунув понятым протокол, – прошу расписаться.
ЯРОВОЙ
Ярового задержали на киевской квартире и арестовывал его сам Задонько.
Полковник договорился с дворничихой: она позвонила Яровому, сообщив, что принесла новые книжки для оплаты жилья. Леонид Александрович открыл, а лейтенант Онопко, бесцеремонно отстранив его, вошел в квартиру. За ним последовали полковник и члены оперативной группы. Еще и дворничиха с соседкой – в качестве понятых.
Яровой воспринял милицейское вторжение с пониманием. Не возражал, лишь, прочтя прокурорское постановление, усмехнулся и спросил:
– Что же вы будете искать?
– Все вещи будут описаны, – сообщил Задонько, – поскольку, считаю, без конфискации не обойдется.
– За что же такое на мою голову?
– Не надо прикидываться, Леонид Александрович, все вам известно не хуже, чем мне.
– Может, известно, может, нет…
Задонько подал знак подчиненным, чтобы начинали обыск, сам же сел в углу большой, хорошо обставленной гостиной с ковром во весь пол. Представился:
– Начальник управления по борьбе с организованной преступностью Министерства внутренних дел полковник Задонько Николай Николаевич. Не хотели бы вы, Леонид Александрович, немного поговорить со мной – неофициально?
– С радостью, – расплылся в улыбке Яровой. – Никогда не возражал против душеспасительных бесед, а с начальником министерского управления – тем более.
Он устроился в кресле возле полковника и, положив пачку американских сигарет на журнальный столик, сказал:
– Коньяку не предлагаю, поскольку…
– При исполнении служебных обязанностей, – подхватил Задонько. – Но, если честно, – и не пил бы с вами. Никогда.
– Это почему же?
– Потому что брезгую.
– Еще несколько лет назад за такие слова… – нахмурился Яровой, – вылетели бы с работы.
– Времена меняются, Леонид Александрович. И вы нынче не первый и не член ЦК… Точно, еще несколько лет назад вы меня с дерьмом смешали бы.
– Попробую и сейчас.
– Не удастся, пан Яровой, или, может, величать вас, как раньше, товарищем?
– А как хотите. Только не советую так начинать разговор. Потому что не выйдет душевного.
– А я и не очень-то стремлюсь к этому. Неофициальный разговор, просто неофициальный, вас устраивает?
– Вполне.
– Тогда объясните мне, зачем вам понадобилась вся эта афера? Неужели не ясно было, чем все кончится?
Леонид Александрович закурил, изобразил на лице блаженство, помахал ладонью, разгоняя дым, и спросил:
– Что-то не понял вас, полковник. Что вам от меня нужно? Карусель какую-то закрутили…
– Я на вашем месте был бы откровеннее.
– Не скажу, как бы вел себя на вашем.
– Да, разница существует: вы – обвиняетесь в преступлении, я – буду вести дознание.
– В каком преступлении?
– Не лукавьте хоть сейчас, Леонид Александрович.
– И все же?..
– Разве не с вашего благословения ограблены контейнеры под Ребровицей и на Узловой?
– Впервые слышу.
– Факты – упрямая вещь, господин Яровой. Задержанный нами бывший гебист подполковник Луганский свидетельствует об этом.
Яровой пожал плечами.
– Впервые слышу о бывшем гебисте.
– Не надо, Леонид Александрович, у нас собраны неопровержимые факты. Подтвержденные актами экспертиз и показаниями непосредственных участников ваших афер.
– Вот когда предъявите…
– Я ждал такого ответа. Первое: два грузовика, которыми перевозилось награбленное, принадлежат вашей конторе?
– «Газон» и «зил» действительно имеем. Но перевозки чего-то награбленного?.. Извините, какая-то ерунда…
