Сергей Ильвовский - Шесть шестых
— Да тебя никто и не винит, Вася. Только нам от этого не легче, — вздохнул Колапушин. — Даже сложнее теперь стало — придется выяснять, кто за ней слежку установил, да еще и такую грубую. Явно же она во всем этом замешана, вот только как ее теперь найти? Попробуем сделать распечатки изображения с того материала, который Джонатан ухитрился заснять. На телевидении в отделе кадров фотографии всех сотрудников должны быть. Будем сравнивать — ничего другого нам теперь, похоже, и не остается.
Новости, которые привез чуть погодя Миша Ечкин, были более утешительные, хотя ничего нового к делу и не добавляли.
Ребриков спокойно прошелся по Арбату, но, хотя и оглянулся пару раз, Ечкина, который шел по другой стороне улицы, так и не заметил.
Пройдя мимо театра Вахтангова, он свернул направо в переулок, вышел на Новый Арбат и не спеша пошел обратно, в сторону метро «Арбатская».
Похоже, он просто тянул время, потому что потом спокойно доехал на метро до «Курской», где вышел и сел на вокзале в электричку, которая шла до Железнодорожного со всеми остановками. Видимо, он хорошо знал расписание и не хотел приезжать на вокзал раньше времени.
Через несколько минут он вышел на платформе «Чухлинка» и, купив в пристанционных ларьках продуктов, спокойно пошел к своему дому, до которого от станции было рукой подать — скорее всего этим маршрутом он пользовался всегда.
Около дома Ребриков отбился от одного сверхнастойчивого журналиста, который до сих пор не потерял надежды взять у него интервью, и нырнул в свой подъезд.
Судя по всему, больше выходить на улицу он сегодня не собирался.
Все были в сборе — теперь можно было и просмотреть видеопленку, которую ухитрился заснять Роулз.
— Ну, Джонатан, давайте наконец посмотрим то, что вам удалось снять, — предложил Колапушин Роулзу.
— Вот. — Джонатан давно уже вытащил видеокамеру из барабана, подключил ее к телевизору и перемотал кассету на начало. Ему оставалось только нажать на кнопку «Воспроизведение».
Изображение, появившееся на экране, подпрыгивало и раскачивалось, но никто не выразил по этому поводу ни малейшего неудовольствия. Все отлично понимали, что Роулз должен был изображать африканского танцора, да в общем-то это было и не так важно. Джонатан несколько раз ухитрился снять незнакомую девушку вблизи и с разных сторон — потом, на компьютере, можно будет сделать ее хорошие фотографии.
Самое главное — на пленке записался сам разговор, и записался вполне удовлетворительно, несмотря на глухие звуки барабана, по которому постукивал Роулз. Все произнесенные Ребриковым и неизвестной девушкой слова можно было разобрать без особого труда.
Откуда незнакомка подошла к Ребрикову, понять было невозможно — в это время Роулз стоял к ней спиной.
— Здравствуйте — сказала она Ребрикову. — Это вы Николай?
— Ну я, — неприветливо буркнул Ребриков. — Это вы мне звонили?
Девушку холодность Ребрикова совершенно не смутила. Она улыбнулась ему очень кокетливо:
— Да. Это я вам звонила.
Улыбка не подействовала — Ребриков оставался насупленным.
— Ну и что же вы хотели рассказать мне о радуге?
— А может быть, мы с вами погуляем по Арбату и поговорим? Пройдемся не спеша, и я вам все расскажу. Смотрите, какая великолепная погода сегодня. А то ведь скоро дожди начнутся…
— Мне некогда гулять! Так что там про радугу?
Девушка моментально поскучнела.
— Откуда я знаю? Мне сказали, что вы узнаете меня по этому слову.
— Кто вам это сказал?
— А вам какое дело? Кто сказал, тот и сказал. Просили передать вот это… — Она вытащила из сумочки конверт и что-то еще — какой-то небольшой предмет, но разобрать, что это такое, на экране было совершенно невозможно. За конвертом виднелся только маленький черный уголок.
— А это еще зачем? — недоверчиво спросил Ребриков.
— Да не знаю я! Что просили передать, то я и передаю! — Девушка тревожно посмотрела куда-то в сторону: — Слушайте! А за вами правда следят. Все, я пошла, разбирайтесь с ним сами! — Она сунула в руки Ребрикову то, что держала в руках, резко повернулась и исчезла из кадра. На экране несколько секунд еще сохранялось изображение недоуменно глядящего ей вслед Ребрикова, а потом возникло хаотическое движение белых и черных точек.
Роулз нажал на «Стоп».
— Она ушла, он тоже. «Я ушел в пе-ре-у-лок, там, где машина…» — пропел он.
— Ну что б тебе не сплясать с другой стороны, а?! — эмоционально ляпнул Ечкин. — Хоть бы разглядеть смогли, что такое она ему там впарила!
— Ну-ка быстренько закрылся на переучет! — рявкнул на Михаила Немигайло. — Да мы все Джону в ножки поклониться должны за эту пленочку!
— Джонатан, — спросил Колапушин, — вы поняли, о чем они говорили?
— Плохо, сэр. Они говорили быстро, а я танцевал.
— Понимаете, похоже, эта девушка заметила, что за ними кто-то следит. А вы ничего подобного не заметили?
— Да! Она говорила правилно! Вот!
Джонатан отмотал немного назад и остановил изображение.
— Вот, сэр! — Он показал невзрачных, провинциально одетых мужчину и женщину средних лет, разговаривающих неподалеку. Между ними на асфальте стояла большая дешевая клетчатая сумка.
— Вот! — Роулз ткнул пальцем в сумку. — Вот здесь видео!
— Вы хотите сказать, что в сумке была видеокамера и эти двое снимали встречу?
— Да! Они снимали!
— Операция «Мрак и туман»! — немедленно высказался Немигайло. — Жеймс Бонд отдыхает!
— Пожалуй, — не смог не улыбнуться очень раздраженный после дурацкого срыва так удачно начавшейся операции Колапушин. — И кто же это проворачивал свои собственные делишки параллельно с нами — как считаешь?
На письменном столе Колапушина затрещал местный телефон. Сидевший к нему ближе всех Немигайло поднял трубку:
— Капитан Немигайло слушает!.. Да!.. Есть! Сейчас передам! — Немигайло положил трубку. — Арсений Петрович. Вас опять срочно к генералу вызывают!
— Ах, к генералу? И даже срочно? Надо же, какая неожиданность! — саркастически отозвался Колапушин. — Как это ты там у нас любишь говорить? А ну-ка — угадай с трех раз, кого же это я сейчас у генерала встречу?
— Да и полраза за глаза хватит! — ухмыльнулся Немигайло.
Глава 38
Все время, пока Колапушин шел по длинному коридору к генералу Шугаеву, его раздражение возрастало и возрастало.
Он почти не сомневался, что узнает того, кто это сорвал им так хорошо продуманную и подготовленную операцию, — и не ошибся в своих предположениях: за длинным столом для совещаний в кабинете генерала сидел, конечно же, Смолин.
— Проходи, Арсений Петрович, садись, — пригласил Шугаев. — Вот, Борис Евгеньевич опять к нам. И опять с интересными новостями.
— Догадываюсь с какими! Это ваши люди следили за Ребриковым?! Почему вы опять лезете не в свое дело?! Вы что, не понимаете, что сорвали нам важнейшую операцию?!
Колапушин даже не поздоровался со Смолиным, что было на него совершенно не похоже!
— А вы что, проводили там какую-то операцию? — Смолин поднял брови, откровенно демонстрируя удивление. — Но мы же ничего об этом не знали — вы ведь нас в известность не поставили, согласитесь. И вы что же, правда считаете, что потеря двух миллионов долларов — это не мое дело? А у меня вот очень большие сомнения в том, что игра велась честно, и, судя по всему, я прав.
— Правы вы или не правы — теперь не имеет никакого значения! Из-за вашей дурацкой слежки девушка ушла из-под нашего наблюдения. Теперь мы не знаем, кто она и что передала Ребрикову, кроме письма.
— Если вы потеряете эти два миллиона долларов, Борис Евгеньевич, — веско добавил Шугаев, — то вам придется пенять только на самого себя!
— А не рановато ли вы на меня набросились, господа? Может быть, для начала посмотрим хотя бы это?
Смолин открыл свой кейс, достал видеокассету и протянул ее через стол генералу Шугаеву.
На телеэкране возникло изображение разговаривающей пары, уже хорошо известное Колапушину, только оно не прыгало, не перемещалось и не раскачивалось, как то, которое ухитрился заснять Роулз, а было неподвижным, потому что его снимали с нижней точки. Хорошо был виден и сам Роулз, с яркой раскраской, в шикарном головном уборе из страусиных перьев на голове, пляшущий с тамтамами вокруг Ребрикова и девушки.
И разговор их тоже был хорошо различим, хотя особо большого значения это теперь и не имело — он и так был неплохо записан на той пленке, которая осталась в кабинете Колапушина.
Зато на этой пленке был отчетливо виден тот маленький предмет, который передала Ребрикову девушка.
Это оказался маленький черный сотовый телефон!
— Эти кадры сняли наши репортеры, — объяснил Смолин. — Они хорошо умеют работать скрытой камерой.
