Татьяна Светлова - Голая королева
Поднявшись по уложенной ковром лестнице, Кис вошел в душноватый зал.
Ресторан был почти полон. В эти долгие, медленно догорающие летние вечера народ засиживался за ужином допоздна, а сегодня к тому же была пятница, конец недели, и никто никуда не торопился. Распивалась неспешно водка; велись неспешные беседы; играл оркестр из двух человек — клавиши и ударник (недостающие инструменты успешно заменяла электроника); пела нежным голосом белокурая ладная девчушка, напоминающая куклу Барби, и в такт ее песне перед небольшой эстрадой топталось несколько человек.
Но Марго там не было. Не было ее и в баре на первом этаже — ни одна из женщин, находившихся в ресторане, не подходила под описание Марго. А она Кису была нужна, очень нужна. Все указывало на то, что она замешана в исчезновении Алины.
Кис выбрал столик в зале, в углу — удобно как пункт наблюдения (вдруг Марго придет?), к тому же народ не мешает размышлять.
Сначала кофе и коньяк; (может, поесть? — нет, я не голоден, да и дороговато тут…); потом позвонить Мурашову, — устраивался за столиком Кис, — потом расспросить директора. Это скорее всего тот, у служебного входа возле эстрады, в черном костюме с галстуком, оглядывающий зал цепким хозяйским взглядом: низенький, плотный, смуглый, лысеющий, лет около шестидесяти. Но сначала кофе и коньяк. И еще немного подумать. Еще осталось что-то неясное в уставшем мозгу.
Кофе был хорош, коньяк — кстати. Директор посматривал на Киса со сдержанным любопытством — угадал чужого. «Погоди, милый, скоро свое любопытство удовлетворишь, — подумал Кис, вытягивая под столом ноги. — Надо мне хоть чуть-чуть передохнуть. И посоображать.»
Стопроцентно, Алина уехала с Марго. Где они могут быть? Прячутся, на случай если Мурашов будет искать? Но тогда почему она не оставила уже написанное письмо? Ее муж, по крайней мере, не дергался бы от мыслей, что с ней случилось что-то плохое, что ее похитили…
Похитили. Самое смешное заключается в том, что, похоже… Похоже, ее и вправду похитили!
Погоди-погоди, не так быстро — одернул себя Кис. — Давай-ка по порядку. В этой истории будто бы смешались две отдельных сюжетных линии: с одной стороны, уход Алины от мужа, с другой стороны — похищение Алины. Как будто кто-то намеренно морочит ему голову… Или… как будто обе истории случайно переплелись!
Он достал блокнот и ручку и начертил простенькую таблицу: «ушла» — «за» и «против».
Письмо ведь Аля написала, что хочет уйти? Написала. Это «за». Но не оставила — «против». Пакет сложила с вещами… Для кого? Если для себя — «за», для Марго — «против». Косметику не взяла — «против». Свою-то ручную сумочку она забрала, — это «за»: с деньгами, с паспортом, с правами — какие еще документы ей могут быть нужны? Документы на машину ей не нужны без машины… Наверное, в машине и остались. Может, и права там же? Я не проверил, но это, в общем-то ничего не меняет…
Боже, какой я идиот! — Кис вскочил, едва не опрокинув стол. — Вот оно, что крутилось все время в голове: машина! — Он бросился в мужской туалет — не голосить ж на весь зал, — где вытащил свой сотовый телефон и спешно набрал номер.
— Георгий? Добрый вечер, Кисанов. Нет, потом, я потом с хозяином поговорю, сначала сделайте вот что… Але, але, Георгий, куда вы пропали? Это вы, Мурашов? Погодите, после расскажете, сначала пошлите Георгия машину осмотреть! Я сделал непростительную ошибку — не осмотрел машину тщательно внутри… Вот что значит предвзятость! Я был до такой степени убежден в своей теории, что она ушла сама… Как это ничего не меняет? Я уверен, ее документы в машине, вся ее сумка скорей всего… Они должны быть там. Я тоже частенько в машине оставляю свой портфель, когда в гараж ставлю… Да просто потому, что Алина не собиралась их брать! Да подождите же, Мурашов, я вас выслушаю — но можете вы сначала послать Георгия?
…Мурашов, Мурашов, подождите, я вас прошу, пошлите Георгия!
Поймите, это очень важно: я думаю, вы были правы — вашу жену похитили.
… Не понял? Я был прав? То есть?
… С чего вы взяли, что она сама ушла? Подождите, я запишу…
«…ничего не надо» — не так быстро, я вас прошу, — «…дам о себе знать сама»
— все? Когда она позвонила? То есть больше двух часов назад?.. Тут что-то не то. Послушайте, Александр, не надо отменять расследование. Поверьте мне, тут что-то не то! Вы Георгия послали? Хорошо. Я действительно начал думать, что вашу жену похитили. У меня для этого появились серьезные основания.
…Я не знаю, как это вяжется с ее письмом! Никак не вяжется, если честно. Может, просто совпадение. Она ведь его все-таки не оставила… И теперь с этим звонком — тоже не знаю. История очень запутанная.
…И что, он нашел что-нибудь в машине? Держу пари, что ее сумочку… Как нет? Странно… Только паспорт? Он хорошо осмотрел? Что-нибудь еще? Погодите, запишу, — Кис прижал трубку к уху плечом и нацарапал в записной книжке: «пакет бумажных платков, рецепт, помада, конфета…» — все? Где все это было? Ага, понимаю: как будто она все это выронила впопыхах, да? Это вносит какой-то дополнительный нюанс, Алекс, который я пока не понимаю, но в целом я был прав. Нет, Алекс, это я сейчас прав, а не тогда, когда я вам сказал, что она от вас ушла. Сейчас, понимаете? А тогда, вначале — я был не прав…
Послушайте, Александр… Да вы можете меня выслушать, черт возьми!
…Все, все, давайте спокойно, давайте. Я вас слушаю, говорите.
Да… Угу…
Сказала, сказала! Что вы мне повторяете, что она вам сказала! Это слова! А у меня на руках — факты. Хватит того, что она не взяла паспорт!
…Но не до такой же степени она рассеянная! Она же не погулять вышла! Уйти от мужа — серьезный шаг, такие шаги продумывают, Мурашов. Не взять паспорт! Что она может без него?
…Алекс, я не подозревал, что вы такой романтик. Что значит «ненавидит»? Вы жили с вашей женой изо дня в день, и не знали, как она к вам относится? Помнится, только вчера вы меня уверяли, что она вас любит. И потом, причем тут «ненавидит»? … Да, написала, что хочет от вас уйти, но письмо ведь не оставила! И это, кстати, вовсе не означает, что она вас не любит, это означает только то, что она так думает. Не понимаете? А вы, скажите мне, вы свою жену — любите? Вы уверены? Вот, а она считает, что нет. Как это — откуда я знаю? А кто вам ее письмо прочитал? Вы слишком много выпили, Мурашов… Она вам написала, что вы ее не любите. Она так думает. И она ошибается, не так ли?
… Хорошо, допустим, она вас не любит. Допустим, она вас ненавидит, раз вы так настаиваете. Допустим, исходя из этого Алина решила ничего не брать — ни деньги, ни машину — чтобы не быть вам обязанной ничем… Я говорю «допустим», Александр, перестаньте паниковать! Но документы-то тут при чем, черт побери? Любит-не любит, а документы всегда нужны! Это совсем из другой оперы. Ладно, мы теряем время. Я позвоню, как только смогу.
…Нет, все, что вы можете сделать — это сидеть и ждать. Для помощи мне у меня есть помощники. Я им плачу. А вы платите мне. Вот мы и сделаем все, что нужно!
Не ожидая ответа, Кис с облегчением захлопнул крышку телефона и спрятал его в карман. Мурашов обрушил на него такой поток слов и противоречивых эмоций, что у него голова распухла. Б-р-р — Кис помотал головой, стряхивая с себя впечатления от разговора. К директору!
… Марго шикнула на Антона Голоса стали еще тише и Алина больше не смогла ничего разобрать. Только гулкий стук ее собственного сердца раздавался в ушах.
Она попыталась его унять. Она попыталась успокоиться. Он шутит, этот Антон? У него всегда были дебильные шутки…
Конечно, это шутка.
Конечно.
До нее вдруг снова долетели слова, произнесенные Марго неосторожно громко: «… пойми, мы не можем ее отпустить с испорченной картинкой! Это прямое доказательство, что ее принудили! Вот только если сделать так, как предложил Антон…»
Продолжения Аля не услышала — на сей раз шикнул Антон, и голоса снова снизились до неразборчивости. Но она уже пять минут назад слышала, что именно предложил Антон…
Только никак не могла поверить.
Она подошла к окну. Ночь обвеяла, освежила ее лицо. Ночь, которую она так любила… Ночь. Неужели последняя в ее жизни?
Нет, не может этого быть! Они на это никогда не пойдут. Филипп ее любит.
Да, но только не он решает. Решает все Марго.
А она, если и слушает кого-то, то только своего дебила Антона.
И Антон сказал, что ее придется убить.
Ею овладел страх. Поплыли в памяти истории, которыми заполнен эфир и газеты: тут убили, там пытали; там за большие деньги, а там просто так, оттого что прикурить не дали…
Да уж чего там пресса, — с горькой иронией усмехнулась Алина, — ей за примером далеко ходить не надо: она сама убийца.
Всплыло вдруг воспоминание: когда ей было одиннадцать лет, влюбился в нее мальчик, живший в соседнем с интернатом дворе. Вовка по прозвищу Сал? был хулиганом и, кажется, грозой окрестных дворов. Аля его не боялась — чувствовала, что влюблен. Они в свои одиннадцать лет вели философские разговоры, и Аля все пыталась объяснить Вовке, — как понимала сама в свои годы — что есть хорошо и что есть плохо, и что в жизни все должно быть по-доброму и справедливо… Вовка внимательно слушал, пока в отдалении топталась его свита, поджидая своего маленького пахана… Иногда спорил, иногда соглашался. Он любил слушать Алю и приходил в интернатский двор каждый день.
