Зовущие к огню - Александр Афанасьев
Внизу, на черном как ночь пляже – там еще и уличное освещение стояло, но оно было отключено – я доложил Чикишеву о результатах встречи в Абу-Даби.
Чикишев выслушал молча, потом задал один только вопрос
– Врет?
– Не думаю.
…
– Зачем ему? Он там устроился. Живет для себя. А вот дети…
…
– Дети жить для себя не умеют.
– И что думаешь?
– Его найдут. Сами чеченцы. Обязательно найдут. Вопрос в том…
– Кто первый. Чеченцы или американцы.
– Именно.
Чикишев помолчал. На горизонте были едва заметны огни – катер или даже фрегат Черноморского флота
– Американцы развернули комиссию МАГАТЭ. Ты понимаешь, что это значит?
– Будут врать. Хайли-лайкли.
– Именно. Вопрос только – кого?
– А если нас? Требования кстати уже предъявили?
– А как же?
– И какие?
– Наглые. Инспекция объектов по усмотрению.
– А мы?
– А сам не догадываешься?
Догадываюсь. Потому и самолеты в воздухе.
Прячась в логово своё, волки воют "Ё-моё" 17 .
– А евреи тут при чем?
– Координационная группа. Есть серьезные подозрения, что если сейчас США долбанут по Ирану – Корпус стражей вместе с Хезбаллой отреагируют во всех странах присутствия. А ты знаешь, сколько их сейчас – до Ливана включительно, Судан и еще хрен пойми. Ну а там и наши рядом, и сам понимаешь – дружба у нас постольку-поскольку. Вот, прилетели … будем теперь думать, как из этого дерьма вылезать, ну и… что делать если начнется. Они тоже не особо заинтересованы в том, чтобы все кверх тормашками полетело…
Постольку-поскольку. Это наше. Кровное. Для тех кто не знает, выражение придумали большевики, оно освобождало от всяких обязательств, позволяя с одной стороны работать с Временным правительством – и тут же готовить его свержение. С тех пор у нас многое – постольку-поскольку. У американцев – хайли лайкли, то есть они ни хрена не знают, но делают вид. А у нас – это постольку-поскольку…
Как все надоело… я иногда думаю – почему у нас все не как у людей? А? Почему нельзя просто жить, потихоньку, как Европа живет. А потом понимаю – хрен, нельзя. Или ты или тебя. Если хочешь жить как в Европе – уезжай в страну, где три миллиона жителей, а не сто пятьдесят.
И все равно… надоело.
– Мои дальнейшие действия?
– Отправляйся в Сирию. Работать будешь оттуда, там ближе. Будь на связи с чеченцами, не прерывай связь. Если они найдут – пусть сообщат тебе. И тогда…
– Он может знать, сколько еще бомб, и где они.
– Ты-то сам веришь, что его можно – живым?
Да вряд ли.
– Вот и не рискуй. Лучший чех – мертвый чех. Как там. Понял?
Да понял…
03 октября 202… г. Ливан, Бейрут – Сирийский Курдистан. Американцы.
Утром они выехали в поездку на север Ливана, там их должен был подобрать вертолет и доставить в Африн, столицу западной части Сирийского Курдистана с тем, чтобы войти в контакт с местными структурами и советниками из военной разведки и Дельты, действующими на направлении Африн – Алеппо. Учитывая то, что Африн был, по сути, единственным настоящим городом этой части Сирийского Курдистана (Рожавы), с одной стороны действовал русский спецназ, а с другой турецкий, мечтающий раз и навсегда решить курдский вопрос через геноцид – само путешествие было крайне опасным…
Ливан изменился, как только они выехали из Бейрута. И дело даже не в плохо отремонтированной дороге, – здесь, чтобы никому не было обидно, дорогу ремонтируют кусками, каждый свой кусок, и получается как зебра, – а дело в том, что здесь, на земле, было хорошо видно, сколько здесь беженцев.
– Беженцы не слишком агрессивные, – говорил Билеус, смотря в окно на кусочками нарезанные поля, на гнущих спину батраков, на построенные из пеноблока большие, но уродливые сельские дома, – агрессивные там, воевать остались. Это не палестинцы. Вот палестинские лагеря – это да… А это – просто… женщины… дети в основном. Просто их слишком много. Работы почти нет никакой. Им лишь бы выжить…
– И как выживают?
– Как-как… Нанимаются батрачить на поля, за еду. Пытаются уехать в Европу. Женщины, что помоложе – зарабатывают проституцией. Кто-то стал наркокурьером… всё, чтобы выжить. Местные пользуются этим вовсю. Сдают под постой все, курятники, свинарники. Доллар в день, но у многих и этих денег нет.
– П…ц.
– Нет, это еще не п..ц. П…ц начнется, когда подрастут дети, которые ничего не видели, кроме курятника и какой-то нищенской похлебки. Они будут мстить. Всем. И им терять будет нечего…
Баррет промолчал – а что сказать? Так оно и есть.
– А палестинцы сейчас за кого?
– В основном за русских.
– Как так получилось?
– Так и получилось. Их контролирует Иран. Но и русских давно знают. До того, как всё началось, пистолет в лагере продавался за две – три тысячи долларов. Сейчас и тысячу не выручишь. У всех стволы на руках. Все что-то продают, что-то покупают, бандитствуют… Мы сейчас едем на север. Это настоящий ад. Хезбалла, Исламское государство, ССА, палестинцы, наркомафия. Плюс у каждого рода – свои разборные бригады. Местные военные больше крыши ставят, чем порядок наводят. Стрельба каждый день, разборки. Большую часть трупов после очередной веселой ночки даже не регистрируют. Тем более там беженцев полно. Документов нет ни у кого. О заказном убийстве можно договориться за двести – триста долларов.
– Наркотики тоже есть?
– А как же. Все на чем-то зарабатывают. Угнанные машины, наркота, проституция, левая нефть, гуманитарка. Это раньше сражались ради идеи. Сейчас так делают только лохи. Если в деле нет денег, никто и задницу от стула не оторвет.
– А смертники?
– А это и есть лохи. Впрочем, большинство смертников – становятся таковыми не по доброй воле…
На въезде в Триполи – блокпост федеральных сил. Старые БТР М113 и новенькие автоматы Калашникова. Военные мало кого проверяли, зато то и дело останавливались машины – сами из них что-то передавали…
– Калаши совсем новые… – обратил внимание Баррет.
– Да, закупили. После Сирии русское оружие тут в большом авторитете…
…
Триполи. Не ливийский, а ливанский. Город на крутом склоне большого холма, кривая кора крыш, наросты больших пластиковых баков под солнцем – для горячей воды, толкотня машин, какофония сигналов, выстрелы…
– Где стреляют?
– Тут и стреляют. Вон там наверху живут сунниты, а здесь шииты. У
