Чарли Уильямс - Мертвецы
– Мэнди?
– Ну да.
– Зачем? То есть с чего бы Мэнди…
– Так ты пытался уёбать Джесса. Я уже лет сто не видел, чтобы ты так грубо дрался, Блэйк. Двинул ему ботинком по яйцам, бля буду.
– Но Мэнди…
– Ага. А че? Она ж из Мантонов.
– Да, но…
– Но что? Мантоны за Мантонов горой. К тому ж они ее все ебут. Братья, да. Типа, дело семейное, все такое.
Я снова потер затылок. Ощущение было такое, будто трешь сырой дерн. Но по крайней мере туман в голове начал немного проясняться.
– Брешешь.
– Да не, Блэйк.
– А?
– А че ты ваще на кладбище-то делал?
– А ты че там делал?
– За тобой присматривал, вдруг ты опять в какое-нить дерьмо вляпаешься. И тебе повезло, что я там оказался. Че ты творишь-то?
– Я… – Мысли у меня в голове кипели, будто в оба уха залили горячего свиного жира. Легавый. Бармен Нейтан. Фентон и его хреновина. «Хопперз». Мое имя над дверью. – Что ты с ней сделал?
– С кем?
– С Мэнди.
– Не ссы. Никто ниче не видел. На сигарету.
– Спасибо. Так че ты с ней сделал, уебок?
– Эй, притормози. Я еще раз спас твою задницу. Я тут опять из-за тебя подставляюсь, и че я получаю взамен? Одни грубости и сплошную ругань. Это по-честному? – Он скрестил руки на груди и выпятил нижнюю губу.
Мы чуток посидели молча. Я покурил и выкинул бычок в окно.
– Фин?
– Ну?
– Спасибо, что помогаешь.
– Да забей. Для этого и нужны друзья.
– Ага. Фин?
– Че?
– Что ты с ней сделал?
– Да что за бля на хуй? Ну, стукнул чутка. Все.
– Стукнул? Куда? Насколько сильно?
– Бля, мне-то откуда знать. Дал ей по уху или еще куда. Какая, хуй, разница? Девахи быстро вырубаются. Она тя чуть не замочила.
– Ты ее чего, покалечил?
– Не знаю. Она упала.
– Кровь была?
– Слегка.
– Она дышала?
– Какого хуя, Блэйк?
– Дышала?
– Ну да. Не знаю. Не, я ее не грохнул, верняк.
– У нее что-нибудь с собой было? Че-то типа сумки или еще чего?
– Какое еще чего?
– Ну, знаешь… Какая-нибудь хреновина. Было у нее что-нить?
– Ну… – Он вперился куда-то в пространство, видимо, вовсю шевелил мозгами. Вообще большинству людей не очень сложно вспомнить, что они делали час назад. Но это ж был Финни. – Ебаный в рот, – сказал он.
– Что? – Я напрягся. Сейчас только Финни мог сказать, где эта хреновина. – Что там?
– Вон, – он кивнул на дорогу впереди, – это ж место, которое мы вынесли как-то давным-давно. Да?
Я вздохнул.
– Да, вроде оно.
– Ебаный в рот. Во, помнишь старого пердуна, которого мы тогда грабанули? Я его тут видел вчера. Сидел на скамейке в парке Флокфорд, с двумя или тремя другими психами и сиделкой. Приколись.
– Охренеть. Значит, он съехал, так, что ли? Это ж ты его тогда головой о батарею приложил.
– Знаю. Клево, да? Я так, типа, возгордился, когда увидел, какой он теперь, пялится в никуда, слюна изо рта капает. Прям круто возгордился. – Он покачал головой и снова закурил.
– Ну?
– Че?
– Было у Мэнди что-нибудь?
– А, ну да. Коробка. Она ее бросила в траву, когда начала колотить тебя надгробием.
Мы еще помолчали. Я сидел на своем месте, глядя на мастерскую с забитыми окнами, расписанную граффити. Я думал о том чуваке и том, что еще за минуту он был на коне, владелец собственности, крутой механик, оттягивающийся с местной шлюхой. А тут входим мы, все из себя красивые, и все переворачивается с ног на голову. Мы вырубаем все лампочки у него в голове, просто чтобы надыбать мелочи на игровые автоматы и пивка попить. Мы их вырубили качественно, навсегда, и это нормально. Нам казалось нормальным пиздить народ, раз уж это весело и можно поиметь сколько-то бабок. И на них было насрать, сами напрашивались. Должны были соображать, что мы идем, так, нет? Мы-то были тогда мелочью пузатой.
– Скажи еще раз, – попросил я, прикуривая последнюю сигарету. – Давай. Повесели меня. Скажи еще раз, что ты сделал с коробкой?
– Ну же, не будь таким, Блэйк. Я ж тебе уже сказал, как все было. Я ниче не мог сделать.
– Скажи еще раз, бля.
– Ладно. Я ее пнул. Услышал, что идет какой-то мудила. Ну, чувствую, сейчас спалимся. Я тебя схватил под руки и поволок к машине. Вижу, коробка эта на траве, там, где эта сука пряталась, наверное, и пнул. Не мог я ее взять. У меня руки были заняты.
– И куда она полетела, когда ты ее пнул?
– Ну…
– Давай говори. Хочется поржать. – Мне и правда хотелось.
– Ну, короче, там была эта собака. Старый пархатый пес с одним ухом. Он, короче, взял коробку в зубы… Ты бы видел, Блэйки. Никогда б не поверил, что собака может взять коробку в зубы. Она ж все-таки тяжелая. Эта коробка. У меня большой палец на ноге до сих пор болит как сволочь.
– А собака…
– Ну, убежала.
– С коробкой?
– Да.
– Блэйк. Это глупо.
Я осветил фонариком аллею. Кошка. Ебаная, кошка, растудыть ее в качель.
– Езжай.
Финни снова тронулся. Он ехал с выключенными фарами на скорости под двадцать миль в час, съезжая на обочину при виде любой другой машины.
– Я тебе говорю, это глупо.
Я покачал головой, закусил губу и посчитал до десяти. «Аллегро» Финни, стоящая посреди Норберт Грин, – не лучшее место для ссоры. Но ссора все равно будет, как ни крути.
– Глупо?! – заорал я. – Глупо! Да че ты ваще знаешь о том, что глупо, а что умно? Да ты умное не опознаешь, даже если оно у тебя отсосет и даст десятку.
– Успокойся, Блэйк, ладно? Скажи, что тебе во мне вообще нравится. Я знаю, что такое глупо. И это – глупо.
Я сидел в темноте, и меня трясло от ярости.
– Значит, знаешь, что глупо, да? Значит, типа, знаешь? А что насчет того, что ты стырил труп База у меня из подвала? Ты не заметил, что это было глупо? И что возил с собой это уебище по городу несколько дней? Вот это глупо.
– Я тебе скажу, что глупо. Держать его у себя в подвале – в первую голову. И убивать его. Тоже глупость.
– Ты… – Это было знакомое чувство. Меня настолько захлестнула ярость, что как будто все тело парализовало. Это было не только из-за того дерьма с трупом База. Мне в голову кучей полезли воспоминания; все те разы, когда Финни что-нибудь засирал, а я молчал. – Ты… Ты, блядь, жену мою сжег. Вот это глупо, это я понимаю. А? Как насчет этого?
Вдруг наступила тишина. Потом пара звуков у меня в ушах все-таки появилась. Дыхание. Стук сердца. Гул холостых оборотов мотора «Аллегро». У меня появилось странное чувство. Я хотел извиниться. Но какого хуя? Я не собирался извиняться перед Финни. Он убил Бет и рузрушил мою гребаную жизнь.
Ладно, ладно. Может, я и сделал второй звонок в ту ночь, когда сгорел «Хопперз». Все довольно запутано, к тому же у меня голова была забита, и я поэтому не могу быть полностью уверен, честно, не могу. Но не думаю, что что-то следует из того, что она поехала. Разве я мог ее убить? Да, я ее доставал иногда, да, иногда чего-то не делал. Но убивать? Она ведь женщина, типа. Нельзя убивать женщин.
– Ну, да, – сказал он. – Извини.
Я посмотрел на него. Он глядел на свои руки. Как я уже говорил, терпеть не могу, когда пацан страдает.
– Забудь, – сказал я. – Ты ведь не знал, что она внутри.
– Ага.
Я закурил.
– Ага? Что ага?
– Ага. Я знал, что она там.
– Повтори.
– Сказал, что слышал. Я знал, что она была в «Хопперз». Когда его поджигал.
– Как? Откуда?
– Я сам ее туда оттащил. Ты ведь этого хотел?
Я посмотрел на Фина. Он по-прежнему глядел на свои руки, ждал, пока я что-нибудь отвечу. И может, надо было что-то сказать. Что-то значительное, как полагается в такие моменты. Но в конце концов я сказал:
– Заткнись.
– Ну я ж, бля, для тебя это сделал, Блэйк. Ты ведь не был с ней счастлив. Она тебе не подходила. А я хотел, чтобы мои старые друзья вернулись. Я, ты и Легз. Как сейчас. Она тебе не подходила, Блэйк. Поверь мне.
Я посмеялся. Но смех был ненормальный.
– Ладно, Фин, хватит.
– Но я должен тебе рассказать, Блэйк, Я не могу это всю жизнь держать в себе. Я ударил ее по голове бутылкой виски и связал… понимаешь… хорошо так, крепко. Я все качественно сделал, Блэйк. Связал руки, потом ноги, потом перевернул ее и привязал руки к ногам.
– Фин, еб твою мать, заткнись.
– Она потом пришла в себя, типа, начала скулить. Ну, я тогда ударил ее ботинком по голове и заткнул ей рот своими носками. Облил керосином, оставил за барной стойкой и вышел… Я все это для тебя сделал, Блэйки… А потом поджег. Блэйк.
Блэйк? Послушай меня, Блэйк. Я должен был это сделать. Я…
– Заткнись.
– Не кричи на меня, Блэйк. Я, бля, тебе Одолжение сделал. Ты бы сам ее замочил рано или поздно. Я бы замочил, если бы моя жени ходила налево. У меня, правда, жены нет…
– Че?
– Блэйк.
– Ты че, назвал мою жену потаскухой?
– Блэйк, отпусти меня. Я так дышать не могу.
Лицо у Финни медленно багровело. Света было немного, Но я знал, что оно багровеет, потому что именно такое происходит с лицом, если схватить человека за горло. Он вцепился в мои руки, но я этого почти не заметил. Потом увидел за окном какое-то движение. Через дорогу.
