Сергей Макаров - Узник комнаты страха
Однако через пару минут действительность опечалила своей очевидностью. Было позднее утро. Свет, который минуту назад смутил сетчатку и сознание художника, был рассветным, приглушенным, серым и рассеянным. Не так уж и плохо, хмыкнул человек без места жительства, потому что солнце бы сейчас убило его наповал.
Убило! Воспоминание об убийствах заставило Цилицкого встрепенуться. Он поспешно сел, осмотрелся по сторонам.
Ничто не говорило о том, что на него уже открыта охота. Он облегченно выдохнул и неуверенно поднялся на ноги. Надо мотать из города. Надо уезжать подальше!
В руке ледяным холодом настывшего стекла напомнила о себе вчерашняя бутылка. Видимо, он заснул незаметно, просто отключившись, потому что не допил всю водку. На дне бултыхалась еще добрая сотня граммов.
– Вот это – добрый знак в начале дня! – сказал бутылке благодарный Цилицкий и перелил остатки ее былой сущности в себя.
Его тут же передернуло, потому что водка была очень холодной. Но уже через какие-то мгновения в желудке потеплело, а потом чуточку поднялось настроение. Виктор вышел на дорогу, тормознул какого-то раннего, или, возможно, слишком позднего хмурого извозчика и попросил довезти его до ближайшего железнодорожного вокзала.
– Вам до какой станции? – спросила девушка в окне кассы.
– Все равно. Дайте любую.
– Но мне тем более все равно! – возмутилась девушка.
– Дайте ту, до которой ехать двадцать семь минут, – предложил выход мужчина.
Кассирша посмотрела на схему и сказала:
– Есть двадцать шесть и тридцать девять. Выбирайте.
– Тридцать девять.
Электричка пришла минут через пятнадцать. В вагоне никого не было, и почти счастливый от того, что попал в относительное тепло и уют, Виктор улегся на мягкой, по сравнению с той скамейкой, на которой маялся ночью, лавке вагона – она была обшита дерматином.
Собственно, он не стал долго решать, где лучше выходить. Как только организм заявил о необходимости освежиться, Виктор поднялся и покинул вагон.
С наслаждением освобождая себя за углом ближайшей трансформаторной будки от излишков жидкости в организме, Виктор неожиданно для себя вспомнил о Вере и даже удивился.
«Вот понервничает баба, – подумал он, – когда поймет, что это не она меня бросила, а я ее!» И в этот самый момент, когда он застегивал штаны, в кармане завибрировало.
Мужчина осторожно достал аппарат и посмотрел на светящуюся панель. Поколебавшись несколько мгновений, он все же нажал кнопку для ответа.
– У меня просто нету слов! – простонала Вера, когда услышала его голос. – Ты ополоумел, Цилицкий? Ты зачем убил девушку?
– Откуда ты знаешь? – срывающимся голосом, чувствуя, как все тело начало дрожать, спросил он.
– Полиция позвонила Веронике. А ты что думал? На что рассчитывал? Это ее квартира. Она – хозяйка мансарды. Ты забыл? Естественно, первым делом позвонили ей. Я буду следующей, не сомневайся, Цилицкий! Это слишком очевидно! Это – шито белыми нитками!
– И что она сказала?
– Ничего. Спасибо Липовой за то, что она в Австралии на выставке! Сказала, что она давно в отъезде, а ключи никому не давала и понятия не имеет, кто может жить в ее квартире. Сказала, что это мог быть кто угодно, потому что дверь не очень надежно закрывалась, потому что квартирка оказалась не пригодной для ее целей и она ее забросила, не особо-то жалея.
– Слава Богу! – выдохнул, слегка успокаиваясь, Вик. – Что нам теперь делать?
– Проваливай ко всем чертям, сволочь! Чтобы я и думать о тебе забыла! – срываясь на крик, прорычала в трубке Вера.
– Но у меня почти совсем нет денег. Я не продержусь долго. К тому же, Вера, это не я ее убил.
– Вот еще новость! А кто, по-твоему?
– Я не знаю. Это – честно. Ничего не помню.
– Снова обдолбался, торчок хренов!
Виктор промолчал, не зная, что ответить.
– Откуда ты знаешь, что не ты убил, если ничего не помнишь? Надеешься, что кто-то другой? У вас был пикник на троих? Или это была групповуха, после чего вы порешили несчастную?
– Если честно, то я и в самом деле не помню, что там было. Совсем.
– Твою ж мать!
– Ну да. Но без денег я пропаду.
– А мне плевать! И чем быстрее ты канешь в Лету, тем лучше!
И вдруг Цилицкий понял, что худшее уже пережито, уже осталось позади и больше нечего бояться. Он полностью успокоился от осознания того, что на данный момент ему больше ничего не угрожает.
– Вера, ты остынь и подумай о том, – предложил он, – что я сейчас без денег и при этом на грани психического срыва. Я уже практически готов пойти в полицию и сам, своими руками, положить конец этой катастрофе. Я не буду скитаться в мытарствах. Лучше я посижу на госхарчах пару лет. Как думаешь? Я правильно решил?
На той стороне связи наступила гробовая тишина. Спустя долгих полминуты Вера тихо предупредила:
– Только попробуй!
– А что мне остается?
– Ты подонок!
– А у меня есть выбор? Может быть, ты знаешь другой вариант? Я готов выслушать даже самые дурацкие твои предложения. Попробуй. Даже, скажу больше – постарайся, ведь речь идет и о твоей шкуре.
Виктор почувствовал себя героем и заметил, что ему начинает нравиться командовать Верой Сергеевной. Жаль, что он не обнаружил этой радости жизни чуть раньше.
– Приезжай через час в офис, – после паузы уже тихо сказала Жогова. – Я тоже туда уже еду. Позвони, когда будешь рядом, но сам не заходи. Я спущусь. Поговорим где-то в кафе. Обсудим все. Я подумаю над вариантами.
– Хорошая девочка, когда постараешься. Но через час я, наверное, не успею. Я за городом.
– Приезжай, как только сможешь. И, – добавила она уже язвительным тоном, – я надеюсь, что там в непотребном виде валяется эта твоя Люська!
– Нет, это Катя.
– Какая еще Катя?
– Она гораздо моложе Люси. И ее я тоже трахал. И не раз.
Виктору хотелось сделать Вере очень-очень больно.
– Где ты подобрал ее? – очень настороженно и, кажется, свирепея на глазах, спросила трубка.
– Она сама пришла.
– Что ты городишь?
– Ты же сама ее и прислала.
– Цилицкий, ты здоров ли? Что ты городишь?
– Катя – это та девушка, которая вчера пришла за порошками.
– Девушка?
– Да. А ты что, парня посылала?
Вера хмыкнула, на пару мгновений задумалась и потом ответила не слишком убедительно:
– Я никогда не интересовалась тем, кто занимается распространением всякой дряни.
– Если не считать твоего собственного мужа, моя дорогая покровительница! – продолжал свою игру в смелость и наглость Цилицкий.
– Что ты себе позволяешь? – в голосе Веры опять зазвенели стальные нотки ярости, которую она все же пыталась из последних сил пока еще сдерживать.
– Не больше чем позволила себе ты, когда размешала меня в вашем дерьме! Ты подставила меня и теперь пугаешь тем, что выбросишь на улицу?! Ты забыла, что я знаю, чем пахнут ваши деньги? И деньги всей твоей галереи! У тебя нос заложен кокаиновым говном, которое возит твой благоверный. Вот почему ты сама не слышишь это запах и не понимаешь, что происходит. Вокруг тебя витает это амбре, и никакой запах – ни дорогих духов, ни красок на холстах в твоем бездарном склепе искусства – не может его приглушить!
– Цилицкий! Не руби сук, на котором сидишь! – рычала Вера.
– Это ты сама себе скажи. Тебе придется хорошенько обо мне позаботиться, Вера Сергеевна. Жди в гости.
– Чтоб ты издох, бездарность!
– О да! А ты – гений вкуса с чувством прекрасного! Но я знаю цену твоему мнению, и мне на него наплевать! Ты выполнишь все мои условия. Готовься, моя золотая рыбка.
– Не воображай, неудачник! Помогать я буду себе, а не тебе. А вот насколько много и активно, мы еще посмотрим.
Она отключила связь.
Виктор вернулся на станцию, купил билетик и, пока не приехала электричка, уселся в почти теплом зале ожидания. От нечего делать он начал придумывать, что ему следует потребовать от бывшей покровительницы, чтобы потом было не обидно, если что-то упустит.
В электричке от тряски вагона захотелось спать. Теперь волноваться было больше не о чем – жизнь несла его вдоль ею выбранных рельсов, шпала за шпалой, шпала за шпалой… Он отдался дреме и не проснулся, пока не начал толкаться народ, загружающийся в вагон уже в самом начале Бутово. Утром все хотели в Москву – либо на работу, либо по другим делам.
Виктор вовремя спохватился и пробрался к выходу, он удачно оказался на перроне как раз той станции, на которой и планировал выйти. До галереи оставалось проехать три остановки троллейбусом, но он решил пройтись пешком, чтобы прогуляться, продышаться, взбодриться.
Он знал этот район очень хорошо, поэтому мог даже сократить путь в паре-тройке мест, пройдя дворами. Солнце начинало пробиваться через убегающие с неба тучи, настроение было хорошим, поэтому никаких противопоказаний к прогулке он не обнаружил ни в душе, ни в теле.
Второе сокращение дороги пролегало наискосок через территорию больницы «скорой помощи». Ступая через ворота во двор, Цилицкий почувствовал легкий укор или, может, некоторое внутреннее беспокойство, что-то типа необъяснимого страха. Он подумал о том, что где-то в подвале этого здания, в морге, в холодильной камере, сейчас лежит тело несчастной Кати. Как бы там ни было, но она не заслуживала такого странного и скорого конца! А еще тут где-то работает Люся.
