Фред Варгас - Мертвые, вставайте!
Его мать тоже годилась на роль убийцы. Суетливая, хлопотавшая больше, чем того требовали обязанности хозяйки, говорившая больше, чем того требовало поддержание разговора, Жаклин Симе-онидис была утомительна. Марк отметил ее закрученный точно на затылке пучок, сильные руки, неестественный голос, наигранное оживление, тупую непреклонность, с которой она накладывала каждому его порцию цикория с ветчиной, и подумал, что эта женщина способна на все ради власти, денег и избавления своего недотепы сына от финансовых проблем. Она вышла замуж за Симеонидиса. По любви? Потому что он был отцом известной певицы? Чтобы открыть перед Жюльеном двери театров? Да, у них обоих был мотив и, возможно, предрасположенность к убийству. Но не у старика. Марк наблюдал, как он энергично нарезает цикорий. Властность превратила бы его в законченного тирана, окажись Жаклин более беззащитной. Но нескрываемое горе отца-грека исключало любые подозрения. С этим все были согласны.
Марк терпеть не мог цикорий с ветчиной, если только он не был отлично приготовлен, что относится уже к области фантастики. Он видел, как жадно ел Люсьен, пока он сам давился горькой и водянистой массой, вызывавшей у него тошноту. Люсьен завел разговор о Греции начала века. Си-меонидис отвечал отрывистыми фразами, зато Жаклин не жалела сил, демонстрируя живейший интерес ко всему на свете.
Марк и Люсьен успели на поезд, отходивший в 22.27. Старик Симеонидис, уверенно ведя машину, быстро доставил их на вокзал.
– Держите меня в курсе, – сказал он, пожимая им руки. – Что там у вас в свертке, молодой человек? – спросил он Люсьена.
– Компьютер, а в нем все, что надо, – улыбнулся Люсьен.
– Отлично, – сказал старик.
– Вообще-то Домпьер смотрел папку за семьдесят восьмой год, а не за восемьдесят второй, – сказал Марк. – Будет лучше, чтобы вы знали, может, найдете там что-то, чего мы не заметили.
Марк наблюдал за реакцией старика. Это было оскорбительно, отец не убивает дочь, если он не Агамемнон. Симеонидис не ответил.
– Держите меня в курсе, – повторил он.
За час, проведенный в поезде, Люсьен и Марк не обменялись ни единым словом. Марк любил ночные поезда, Люсьен думал о военных дневниках Фремонвиля-отца и о том, как до них добраться.
30
Возвратившись в лачугу к полуночи, Марк и Люсьен обнаружили в трапезной поджидавшего их Ван-дузлера. Уставший, неспособный разобраться в полученных сведениях Марк надеялся, что крестный не станет его задерживать. Очевидно, Вандузлер ждал от них отчета. Зато Люсьен, похоже, был полон сил. Осторожно сняв с плеча двенадцатикилограммовую сумку, он налил себе выпить и поинтересовался, где стоят телефонные справочники.
– В подвале, – сказал Марк. – Будь осторожнее, они подпирают верстак.
Из подвала послышался грохот, и показался сияющий Люсьен со справочником под мышкой.
– Мне очень жаль, – сообщил он, – но все свалилось.
Устроившись со своим стаканом на конце стола, он стал рыться в телефонной книге.
– Вряд ли Рене де Фремонвилей очень много, – сказал он. – Если повезет, он живет в Париже. Самое подходящее место для театрального и оперного критика.
– Что вы ищете? – спросил Вандузлер.
– Ищет он, а не я, – уточнил Марк. – Хочет отыскать критика, чей отец подробно описал свои военные годы в записных книжках. Он ни о чем другом и думать не хочет. Молится всем богам древности и современности, чтобы этот отец оказался крестьянином. Это, оказывается, большая редкость. Всю дорогу только и делал, что молился.
– Разве это не может подождать? – спросил Вандузлер.
– Ты отлично знаешь, – сказал Марк, – что для Люсьена Первая мировая война ждать не может. Не уверен, что он вообще отдает себе отчет в том, что она закончилась. Во всяком случае, он весь вечер в таком состоянии. Эта чертова война у меня в печенках сидит. Его интересуют только крайности. Слышишь, Люсьен? То, чем ты занимаешься, уже не история!
– Друг мой, – сказал Люсьен, не поднимая головы и водя пальцем вдоль колонок справочника, – «поиски крайностей вынуждают нас сталкиваться с сутью, которая обыкновенно остается скрытой».
Прямодушный Марк всерьез задумался над этой фразой. Она привела его в смятение. Он спрашивал себя, насколько склонность изучать скорее средневековую повседневность, чем крайние потрясения, могла отдалить его от скрытой сути. До сих пор он всегда полагал, что малое по-настоящему открывается лишь в великом, а великое в малом, как в Истории, так и в жизни. Он как раз пытался взглянуть под другим углом зрения на религиозные кризисы и опустошительные эпидемии Средневековья, когда крестный прервал его размышления.
– Твои исторические грезы тоже подождут, – сказал Вандузлер. – Вы хоть что-нибудь нашли?
Марк вздрогнул. Преодолев за несколько секунд девять столетий, он вновь очутился перед Вандузлером, несколько оглушенный проделанным путешествием.
– Как Александра выдержала допрос? – спросил он неуверенно.
– Как женщина, которой не было дома в ночь убийства.
– Легенек докопался до этого?
– Да. Красная машина была припаркована в другом месте. Александре пришлось отказаться от своих первоначальных показаний, она получила нагоняй и призналась, что отсутствовала с четверти двенадцатого до трех часов утра. Каталась на машине. Больше чем за три часа далековато можно заехать.
– Скверно, – сказал Марк. – И куда же ее занесло?
– Говорит, ехала по направлению к Аррасу. По автомагистрали. Клянется, что не была на улице Предвидения. Но раз она уже солгала… Они уточнили время убийства. Между полуночью и двумя часами ночи. Прямо в яблочко.
– Скверно, – повторил Марк.
– Куда уж хуже. Нет нужды подталкивать Легенека, чтобы он быстренько завершил расследование и передал дело следователю.
– Ну и не подталкивай.
– Я не нуждаюсь в подсказке. И так уже из последних сил держу его за шиворот. Но силы мои на исходе. Так у тебя что-нибудь есть?
– Все у Люсьена в компьютере, – Марк указал на сумку движением головы. – Он отсканировал целый ворох бумаг.
– Ловко, – похвалил Вандузлер. – Что за бумаги?
– Домпьер смотрел папку, относящуюся к постановке «Электры» в тысяча девятьсот семьдесят втором году. Я тебе изложу самую суть. Там есть кое-что любопытное.
– Есть! – перебил его Люсьен, шумно захлопывая справочник. – Р. де Фремонвиль попался. Он не занесен в Красную книгу. Это шаг к победе.
Марк вернулся к своему изложению, затянувшемуся надолго, потому что Вандузлер то и дело перебивал его. Люсьен допил второй стаканчик и отправился спать.
– Итак, – заключил Марк, – прежде всего нужно выяснить, состоял ли Кристоф Домпьер в родстве с критиком Даниэлем Домпьером, и если да, то в каком именно. Этим ты займешься в первую очередь. Если это окажется правдой, можно предположить, что критик разнюхал какую-то грязь и рассказал о ней своим домашним. Что это может быть за грязь? Единственное, что выходит за рамки обычного, – нападение на Софию. Хорошо бы узнать имена двух статистов, не пришедших на следующий день. Но вряд ли что-нибудь получится. София тогда отказалась подавать жалобу, и никакого расследования не было.
– А вот это любопытно. Такой отказ почти всегда имеет одну причину: жертва знакома с нападавшим – мужем, кузеном, другом – и хочет избежать скандала.
– Зачем Реливо нападать на собственную жену в ее уборной?
Вандузлер пожал плечами.
– Мы слишком мало знаем, – сказал он. – А предполагать можно все что угодно. Реливо, Стелиос…
– Театр был закрыт для публики.
– Никто не мешал Софии впускать, кого она хочет. И потом есть еще этот Жюльен. Ведь он был статистом в том спектакле? Как его настоящая фамилия?
– Моро. Жюльен Моро. Он похож на старую овцу. Не представляю его волком, даже пятнадцать лет назад.
– Ты ничего не смыслишь в овцах. Сам говорил мне, что Жюльен ездил за Софией в турне битых пять лет.
– София пыталась ему помочь. Он же как-никак пасынок ее отца. Она могла привязаться к нему.
– Уж скорее он к ней. Ты говоришь, что он увешивал ее фотографиями свою комнату. Софии было тридцать пять, она была красива и знаменита. Парень двадцати пяти лет легко мог потерять голову. Подавленная и неудовлетворенная страсть. Однажды он входит в ее уборную… Почему бы и нет?
– Выходит, София выдумала историю с маской?
– Отчего же. Жюльен мог скрывать свои вожделения под маской. Но вполне возможно, что София, знавшая о его страсти, не усомнилась в том, кто на нее напал, будь то в маске или без нее. Расследование привело бы к громкому скандалу. Она предпочла замять дело и забыть о нем. Что касается Жюльена, он с тех пор больше не участвовал в спектаклях.
– Да, – сказал Марк. – Вполне возможно. Но это никак не объясняет убийство Софии.
– Пятнадцать лет спустя у него мог случиться рецидив. Это привело к несчастью. Ну а визит Дом-пьера вывел его из равновесия. Он принял меры.
