Пьер Губер - Мазарини

Пьер Губер

МАЗАРИНИ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Возможно, история создания этой книги, о которой я так долго мечтал, уходит корнями в годы раннего отрочества, взлелеенного множеством книг, и в первую очередь — творениями Александра Дюма с его мушкетерами.

Теперь я понимаю, что впервые задумался над феноменом Фронды после одной неожиданной находки. Долгие годы я увлеченно работал над старинными рукописями XVII века: это были бумаги сеньоров, документы судов, епископств, аббатств, налоговых контор и благотворительных учреждений, в них отражалась жизнь многих тысяч крестьян и горожан, живших в одной из старинных областей, в своего рода сердцевине французского королевства: Бовези. С 1945 по 1957 год я тщательно и с любовью изучал этот край, хотя он не является моей «родиной» в прямом смысле этого слова, то есть землей предков… Благодаря «Анналам социальной и экономической истории» Февра, Броделя и Мандру я обнаружил одну диссертацию, защищенную в Лейденском университете. Она называлась просто: «Фронда». Эта небольшая по объему работа, написанная очень убедительно, была в 1954 году переведена на французский язык Эрнстом Коссманном, но осталась незамеченной. Автор отказывался от устоявшихся представлений, как будто тряс пальму, обвешанную тяжелыми кокосовыми орехами. Работая над плохо изученными архивами и старинными книгами, я тоже отбрасывал простые истины, у меня появлялись новые идеи касательно экономики, демографии и социальной сферы жизни в XVII веке.

К 1960 году я обдумал, все еще питая иллюзии, свойственные молодости, «новую» (возможно ли вообще написать что-то новое?) книгу о Фронде, поставив себе цель «отшелушить» милые уху банальности и неувядаемые исторические анекдоты про влюбленных королей, плетущих заговоры королев и парламентариев—«демократов»), а также опровергнуть жалкие измышления Мишле и других историков, презирающих «сумасбродство» фрондеров и бесконечно тиражирующих высказывания сторонников аристократической, парламентской, либеральной, реакционной, европейской или неудавшейся «революции», якобы сотрясавшей французское королевство в период с 1648 по 1653 год. Мне часто казалось, что вместе с Фрондой исчез мир, никогда более не возрождавшийся, который принято называть концом века барокко. Книга, которая могла стать результатом этих размышлений, никогда не была написана, хотя о ней много «говорили» во Франции и в других странах.

Начиная с 1958 года я практически перестал писать — началось мое долгое восхождение на вершину «карьерной» лестницы — и был перегружен работой.

Позже наступила золотая пора для публикации длинных биографий, чей успех удивлял, но был вполне объясним заурядностью самого времени.

Среди биографий встречались великолепные произведения, и совсем никудышние, но чаще всего такие книги оказывались «чтением на сон грядущий». Я не испытывал никакого увлечения к этому жанру литературы, однако случилось непредвиденное: мне. предложили написать биографию Мазарини. Сначала я не воспринял всерьез полученное предложение, но не считаю нужным просить за это прощения.

Личность кардинала Мазарини (если отрешиться от детских воспоминаний, связанных с д'Артаньяном и некоторыми другими персонажами Дюма) всегда меня завораживала, и на то было две причины.

Прежде всего меня поражала необыкновенная ловкость, с которой этот человек поднялся на вершину власти и удерживался там, несмотря на невероятный клубок вражды, ревности, заговоров, клеветы, насилия, тотальных и временных поражений. Жизнь Мазарини — захватывающий спектакль, игра ума, особенно политического, превосходившего все, что имело место при его жизни и после его смерти. Я мог бы сравнить проницательность Мазарини только с проницательностью Талейрана (но у него к тому же было чувство юмора). Его проницательность, второе качество, помогавшее ему обольщать, проистекала, без сомнения, из первого — исключительного ума, но поражала окружающих сильнее. Проницательность кардинала можно проиллюстрировать двумя примерами, возмущающими разве что слепцов и упрямцев: один касается Ришелье, другой — Людовика XIV.

Общеизвестно, что, когда умерли Ришелье (декабрь 1642 года) и Людовик XIII (май 1643 года), не были закончены ни война с Испанией, ни война со Священной Римской империей: военные действия на обоих фронтах то усиливались, то затихали. Победы, одержанные Францией, были заслугой Мазарини и его команды (в которой Конде сменил Тюренн). Благодаря Мазарини в 1648 и 1659 годах к французскому королевству были присоединены Эльзас, Артуа, Руссильон, Сердань, юг Люксембурга и некоторые другие земли. Мазарини «завершил» дело Ришелье. Я утверждаю, что без этого итальянца не было бы свершений Ришелье, за исключением протестантских дел. Заявим во всеуслышание: было два «великих кардинала», без второго первый не оставил бы о себе такую память.

Личность Людовика XIV сформировали не скромные воспитатели, а бдительная мать и крестный (духовный) отец, кардинал Мазарини, учивший крестника в тишине своего кабинета, объясняя на примерах интриг двора, европейских королевских домов и дипломатических каверз, как распутывать интриги и покупать людскую совесть, ибо всякий человек, даже король, продажен. Кардинал научил Людовика самообладанию, выдержке, он внушил ему, что следует быть терпеливым, считаться со временем, принимать во внимание оппортунизм и бесчувственность людей, что необходимо править единолично, во всяком случае оставлять за собой право выносить решения по главным вопросам.

Мазарини проявил и «материальную заботу» по отношению к своему царственному крестнику, оставив ему в наследство весь чиновничий аппарат, в том числе верного Кольбера и Летелье, отца Лувуа.

Исходя из всех вышеперечисленных соображений, я счел необходимым написать нечто вроде биографии Джулио Мазарини (или Маццарино).

Те, кто любит скандальные исторические анекдоты и обожает копаться в личной жизни других людей, выискивая незначительные детали и смакуя невероятные выдумки, все те, кто ждет намеков на распущенность кардинала в молодости, на то, что он страдал «римским пороком» (даже набожная Моттвиль[1] осмелилась делать подобные намеки), чему нет никаких доказательств (даже если бы они существовали, это не имело бы никакого значения, поскольку сей «порок» был широко распространен в высшем обществе, при дворе и в армии), будут разочарованы. Чаще других повторяется миф о сицилийском мошеннике, а мифы, как известно, живучи, особенно беспочвенные.

Я попытался, используя исследования последнего времени, в том числе работы Мадлен Лорен-Портмер, собрать воедино все, что относится к карьере Джулио Маццарино (или Джулио из рода Маццарини), начиная со времен его юности и до его сорокалетия. Его карьера напоминает чудесную, веселую сказку и свидетельствует об интеллектуальной ловкости героя. Мне показалось интересным воссоздать, насколько это вообще возможно, роман-быль о кардинале Джулио Мазарини.

Написав портрет честолюбца, я постарался воссоздать картину жизни Франции того времени.

Взаимоотношения первого министра с королевством заставили меня останавливаться на самых прозаических событиях.

Хватило ли мне смелости провести психологический анализ личностей исторических персонажей и главного героя, решать читателю.

В этой книге я хотел выступить в защиту Истории, очистив ее от всего наносного и предвзятого, я считал необходимым вернуться к критическому подходу в оценке событий и вспомнить «незаметного» героя любого периода истории великой Франции — народ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

Римлянин и королевство.

1602-1642

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

Портрет честолюбца

Рим и Мазарини

Рим, 1600 год

Когда солдатня Карла V, императора Священной Римской империи германского народа и католического короля, разрушила город, называемый Вечным, к античным руинам добавились новые, население уменьшилось до 50 000 человек — вчетверо меньше, чем население Парижа или Неаполя.

Однако, помимо материальных разрушений, были и другие, не столь очевидные. В XVI веке западное христианство со столицей в Риме, чьи понтифики не всегда поражали мир добродетелями, потеряло, пятьсот лет спустя после Восточной, Северную и Северо-Западную Европу, часть Центральной Европы и несколько десятилетий не могло быть уверено в лояльности Франции. В конечном итоге, помимо Италии и половины немецких княжеств, верность Риму хранили три больших королевства: монархия Габсбургов в Вене и Мадриде и государство Бурбонов. Следуя по пятам за завоевателями и торговцами, храбрые миссионеры обращали в католичество (во всяком случае, так им казалось) «дикарей» Вест-Индии, аборигенов Америки. Главная компенсация пришла много позже, но сокровища, отнятые у аборигенов, позволили возродить и обновить католическую Церковь в Испании и Риме.