При попытке выйти замуж - Малышева Анна Жановна
— Не разрешаю, — строго и серьезно сказал Ильин. — Даже и думать не моги.
— Понял, — политолог горестно вздохнул. — Жаль.
Далее мне были показаны и допущены Вениамином Гавриловичем к моей руке трое популярных артистов с женами, один телеведущий, пять (!) депутатов Госдумы и два чиновника высокого ранга, тоже все с женами, один народный художник России (без жены), один до ужаса известный адвокат, тоже, как и художник, без пары и один воротила нефтяного бизнеса. Просто вип-зал какой-то.
Самого по себе перечня гостей было достаточно, чтобы привести меня в смятение. Но куда сильнее их чинов и званий меня потрясло ТО, во что гости были одеты. Мне, по глупости, казалось, что загородная прогулка или дачное времяпрепровождение предполагают простую и удобную форму одежды — лыжные штаны, свитера, джинсы и т. п. Оказалось, что к бревенчатой избе, дубовым лавкам и просмоленным деревянным потолкам куда больше подходят смокинги, бабочки, вечерние платья, туфли на высоких тонких каблуках, жемчуга и меховые манто. Собственно, в свитерах и джинсах были только мы с Вениамином Гавриловичем.
Стол был под стать нарядам: икра, севрюга, языки, крабы, молочные поросята. Но, похоже, завораживающий продуктовый набор подействовал только на нас с Гошей. Он, кокетливо виляя задом (сам-то наверняка думал, что хвостом), прогуливался вдоль стола и со свистом принюхивался. Ильин взял с тарелки кусок языка и дал Гоше. Кусок был большой, а щенок — маленький, поэтому Георгин улегся под давкой и, урча, приступил к ужину.
— Для овчарки своей раскармливаете? — спросила я, но Вениамин Гаврилович с пылом запротестовал:
— У меня элитная собака, из суперпитомника! У нее на бездомных щенков аллергия!
— Он уже почти домашний, — возразила я.
— Вот когда будет совсем домашним, тогда поговорим, — пообещал Ильин. — А пока пусть погостит у меня пару дней, а там и достойные хозяева для него найдутся.
Что касается остальных гостей, то они собрались у стола в половине двенадцатого.
— За Россию! — торжественно поднял бокал политолог, причем тон у него был вполне траурный, такие интонации мне приходилось слышать только на поминках. Все встали. Да-а, такого Нового года у меня еще не было. Я совсем уже собралась выпить не чокаясь, но оказалось, что присутствующие не столь пессимистично настроены и, вероятно, питают все же некоторые надежды на то, что страна наша выкарабкается из вечного кризиса, после чего начнет процветать и плодоносить.
Ильин был серьезен и строг, и первый патриотически окрашенный тост воспринял как должное, но, допив бокал, скосил на меня глаза и подмигнул. Мне слегка полегчало. Далее последовал тост за Президента, тоже стоячий. Я шепотом спросила у Вениамина Гавриловича. «За какого?», он сделал мне страшные глаза и пожал плечами. Потом всех немного отпустило, и пошли тосты попроще: за курс рубля, за природные ресурсы, за отечественного производителя, за нас — хороших, за них — неплохих, за прекрасных присутствующих здесь дам (пили, заметьте, сидя), за здоровье…
— А можно я предложу тост за мирное небо над головой? — спросила я у Вениамина Гавриловича.
— Ну-ну, — одобрительно кивнул он, — попробуйте.
Я окинула взглядом аудиторию и не рискнула, хотя чувствовала, что моего небесного тоста явно не хватает.
Выпив за естественные монополии, гости приняли волевое решение перейти к танцам.
— Надо полагать, начнем с кадрили? — спросила я у Ильина.
— Не думаю, — серьезно ответил он. — Хотя… Господа! Предлагается кадриль!
И вот тут все они заметались. Среди них, таких про-российских, не нашлось ни одного, кто знал бы этот исконно русский танец.
Ко мне подскочил политолог и, щелкнув блестящими ботинками, заговорщицки прошептал: «Пошуршим кроссовками?»
— Он приглашает вас на танец, — перевел Ильин.
Политолог картинно расхохотался, но когда я вылезла из-за стола и он увидел, что на мне действительно кроссовки, страшно смутился.
— Угадал, — Ильин тоже рассмеялся. — Не в бровь, а в глаз.
— В Швейцарии, в кантоне Невшатель, строят точно такие дома, как у тебя, Веня, — хвалил между тем Ильина один из депутатов. — Ну, в точности.
— Кантон, — прошептал мне на ухо политолог, — слово-то какое неприличное.
Я согласилась:
— То ли дело «субъект Федерации». Швейцарии вообще до нас далеко.
— Вы были в Швейцарии? — Политолог явно ожидал утвердительного ответа. Но я врать не стала и честно призналась, что не довелось. «Все, знаете, дела, дела, все недосуг».
— Хотите? Можем съездить, — предложил он, и я, уже в восьмой раз за вечер, подумала: «Какой милый человек! И какие милые у них здесь нравы!»
— Вы всех, кто не был в Швейцарии, приглашаете туда на экскурсию?
Политологическая морда стала масляной и приторной:
— Нет, только таких очаровательных особ.
— А сколько особ вы можете потянуть за одну поездку?
Политолог опять осклабился:
— Предпочитаю одну.
Мне надоело с ним танцевать, и, как только он признался в том, что одной особы ему достаточно, я немедленно предложила выпить за здоровье всех присутствующих. Он обиделся и отстал, чему Вениамин Гаврилович несказанно обрадовался:
— Не понравился? И правильно. А со мной потанцевать не откажетесь, Сашенька? Только я кадриль тоже не умею.
— Жаль. Очень жаль. Но делать нечего.
Обиженный политолог громогласно заявил, что пришло время чаепития и лично он идет ставить чайник.
— Где мне взять воду? — раздраженно спросил он у Ильина.
— Из-под крана не пробовал? — миролюбиво спросил Вениамин Гаврилович.
— Я хочу отстоянную! — потребовал политолог.
— А-а. — Ильин понимающе кивнул. — Тогда из бачка, туалет прямо по коридору.
После танцев и десерта мы пошли гулять.
— Не вписалась я в вашу компанию, Вениамин Гаврилович, не тот у меня статус, — пожаловалась я. — В следующий раз приеду к вам в гости, когда дослужусь хотя бы до главного редактора.
— Вы толкаете меня на ужасный путь, — вздохнул Ильин. — Если вы ТАК будете ставить вопрос, то мне придется разогнать эту компанию, чтобы не откладывать встречу с вами надолго. Вы ведь можете не успеть стать главным редактором в течение недели, да? Хотя бы потому, что праздники.
— Да, такое возможно.
— Придется разгонять. — Ильин обреченно развел руками. — А не хотелось бы. Они — мои друзья, и я их люблю, несмотря на все перекосы и дурацкое кривлянье. Несмотря даже на то, что они вам не понравились.
— Да нет, почему… — неуверенно попробовала возразить я, и Вениамин Гаврилович опять рассмеялся.
Потом я рассказала ему о наших страстях-мордастях в редакции, он посочувствовал и рассказал мне об интригах в своей клинике. Потом я рассказала ему про маму, а он мне — про свою. Потом я рассказала ему про своего бывшего возлюбленного Валеру Синявского, а он мне — про свою бывшую жену Ирину. А потом мы замерзли и вернулись в дом. К этому времени почти все гости разбрелись по спальням.
— Не узнать ли нам, который час? — задумчиво спросил Ильин. — Раз все спят, значит, уже не рано. Примета такая.
Час оказался седьмой, и Ильин отвел меня в маленькую комнатку на втором этаже. Мне было страшно интересно, что же сейчас произойдет, и мысленно я насчитала двенадцать вариантов дальнейшего развития событий. Ни один из них воплощен не был. Вениамин Гаврилович пожелал мне спокойной ночи, показал, где ванная, поставил на столик у кровати стакан с соком и ушел. Просто ушел.
Спала я крепко и сладко, но, могу ручаться, дверь моей комнаты ночью ни разу не скрипнула по той простой причине, что никто не пытался ее открыть. Вот как бывает в жизни. А некоторые не верят. И почему девушки боятся зубных врачей? Не такие они страшные.
Утро принесло с собой тревогу и раскаянье. Я валялась в постели и клеймила себя. Что, в сущности, происходит? Я еду с незнакомым (ну, в утешение себе скажем — с едва знакомым) мужчиной за город с твердым намерением остаться у него на ночь (в утешение себе — Новый год встречают только ночью, и этим многое объясняется). Еду, вполне допуская, что на его даче никого, кроме меня и него, может не оказаться. Более того — принимая приглашение, я так и думала, а многочисленные гости явились для меня большим сюрпризом. Бедная моя мама, знала бы она! А сестра Даша — представляю, как бы она орала!
