Кирилл Казанцев - Тайное становится явным
— Стоп, — внезапно сказал Вадик и принялся пристраивать протертые очки поверх уже имеющихся. Выходило не очень, Вадик смутился. Все с удивлением уставились на него. — Я могу сказать, Игорь Валентинович?
— Да, пожалуйста, — криво усмехнулся Неделин. — Каждый имеет право высказаться… — и подумал: «В свою защиту».
— Обида на власть здесь не в теме, — взволнованным голосом начал Рехтин. — Если предатель среди нас, то движет им… алчность.
— Это как? — не понял Вестовой.
— Объясняю… Всегда виноваты деньги. Огромные деньги. Не знаю, чем там руководствуются Россохин и Левторович, пусть они анахронизм, презирающий дензнаки, но тот, кто поставляет им информацию… Поправьте, если я не прав. Властные структуры в напряжении, должностные лица, чувствующие за собой грешки, сильно нервничают — никто не знает, кому прилетит. А «мстители» развлекаются с размахом — пользователи Интернета в курсе, двенадцать миллионов просмотров, гм… И тут одному из упомянутых приходит письмо, скажем, электронное. Или SMS. Знаем про ваши грехи. Не хотите, чтобы с вами случилось нечто подобное — переведите сто тысяч долларов на счет… А счет такой, что там концов не найти. Угадайте с трех раз, сразу побежит жулик и вор в банк или еще недельку подумает? А если подобные письма «счастья» придут десятку человек? А если сотне? А если они начнут толкаться в очередях?
— Это голословно, — отмахнулся Вестовой.
— Как скажешь, Олег, — кивнул Рехтин. — Но, к слову, о банке «Мегатраст», председатель правления которого лежит в больнице и никого к себе не подпускает… Если вас интересует мой источник, Игорь Валентинович, то сдам, хотя и жалко. Так вот — несколько дней назад господин Василевский из Управления муниципальной службы мэрии и замминистра финансов и налоговой политики областного правительства господин Актюбин в обстановке секретности перевели со своих счетов на некий закрытый счет неустановленные, но крупные суммы денег. Возможно, совпадение. А возможно… начинается.
Завершив свой краткий, но информативный монолог, Рехтин потупился и снова сделался незаметным.
— Ну, ты и наговорил, — пробормотал Вестовой.
— Позвольте тогда и я скажу, — откашлялся, поднявшись, Бродский. — Если все это так… если сообщник разыскиваемых преступников находится в этом кабинете… Не исключено, что теперь, когда о нем знают, он прекратит свою антигосударственную деятельность, уйдет на дно и будет прикидываться приличным. Денег ему уже хватит. Хм, вот только непонятно, как он собирается их тратить, если мы все теперь под колпаком. Но ладно. Если сообщник затаится, затаятся и исполнители, которых мы до сих пор не можем найти в отдельно взятом городе. Все успокоится, войдет в колею. И как же мы тогда… — голос молодого сотрудника задрожал, — будем смотреть в глаза друг другу? На каждом из нас останется несмываемое пятно, мы будем в черном списке всю оставшуюся жизнь, нам придется уйти из органов…
— Предлагаешь нас всех посадить за решетку, выбивать показания, пичкать химией, мучить на детекторе лжи, пока кто-нибудь не признается? — усмехнулся Вестовой. — Да я первый признаюсь, потому что боли не люблю! И пошло оно все к чертовой матери…
— И не доказано, кстати, что сообщник среди нас, — пробормотал Рехтин. — Простите, Игорь Валентинович, но это могут быть лишь ваши досужие вымыслы… А также… — он собрался было с духом, но не решился. Это было бы уже чересчур.
«А также этим сообщником можете оказаться ВЫ, — мысленно закончил предложение Неделин. Ну, что ж, и такая версия имеет право на существование».
— …А я решительно возражаю против подобных перспектив, — закончил прерванную мысль Шура. — Поскольку соучастник расследуемых преступлений — НЕ Я. — Он свысока обозрел присутствующих и сел.
— И не я, — поспешил откреститься Вестовой.
— И уж точно не я, — облизал пересохшие губы Мартынов.
«Детский сад», — подумал Неделин.
— Мы должны его выявить… — заторможенно прошептал Рехтин и, стряхнув оцепенение, покосился на коллег. — Что вы сейчас говорили?
«Уж теперь-то ты, «кротушка», затаишься, — думал Неделин, пожирая глазами своих ребят. — Прекратятся ваши деструктивные акции, что для дела — не здорово, а для государственной безопасности — самое то. Преступления останутся нераскрытыми, оставив позорное пятно на «конторе». Переживем, и на «конторских» работников бывает проруха. В 91-м вон целую империю профукали, и ничего — никого не расстреляли».
Однако «компетентный» голос подсказывал Игорю Валентиновичу, что это еще не конец…
Двое патрульных в форме, с рациями, дубинками, в бушлатах и утепленных шапках спустились с переходного моста на платформу у здания вокзала пригородных сообщений, и оживление на платформе стало стихать. Уже темнело, граждане поджидали электричку. Вокруг бурлила железнодорожная жизнь. По путям сновали маневровые локомотивы, работали путейцы, из полумрака в сотне метров вырисовывалось освещенное огнями помпезное здание главного вокзала. Теснились молодые люди, сдавленно хихикали в их рядах не очень-то интеллигентные девушки, сыпали матерками. При виде приближающейся полиции молодежь примолкла, лишь один отчаянный басисто выдал:
— Привет, командиры, как дела?
Тот, что был повыше и посолиднее, сомкнул кустистые брови, подался выяснять отношения, но второй потянул его за рукав:
— Да ладно, Вован, не докапывайся, чего ты с них возьмешь? Голь перекатная, пэтэушники домой едут.
Патрульные двинулись дальше. Граждане на платформе отворачивались, самые стойкие выдерживали взгляды, делая мучные лица, а когда «опасность» миновала, морщились и облегченно переводили дыхание. Подошла из депо электричка, народ, основательно промерзший в ожидании, начал загружаться. В последний вагон пожилая женщина пыталась загрузить тяжелую тележку, но рекордсменкой по поднятию тяжестей она определенно не была, женщина кряхтела от тяжести. Патрульные проследовали мимо, наблюдая за ее мучениями. На помощь пенсионерке пришла такая же женщина, но без ноши. Вдвоем они насилу взгромоздили тележку в тамбур, и буквально тут же двери сомкнулись. Пригородный поезд потащился по маршруту.
Платформа закончилась. С «правопорядком» в зоне ответственности был полный порядок. Патрульные перебрались через пути на соседнюю платформу — здесь стояли киоски и народу было больше: выгружались пассажиры прибывшего скорого поезда из Владивостока. Полицейский, который был пониже, внезапно сунул в рот два пальца и молодецки свистнул. В тот же миг с платформы сорвалась пара бомжей в живописном разнокалиберном одеянии и торопливо заковыляла прочь, ежесекундно озираясь.
— Смотри, Вован, оборзели вконец, — посетовал полицейский. — Хоть дустом трави — лезут, как тараканы. Не сидится им в своих котельных и теплотрассах.
— Да ну их в баню, Борька, — зевнул коллега. — За каждым не набегаешься. Тэкс-с, тэкс-с, а это что у нас такое? — Он как-то приосанился и поманил кого-то пальчиком.
Нескладная женщина с толстым слоем «штукатурки» на лице, в легкой курточке и сапогах, назойливо напоминающих кирзовые, досадливо всплеснула руками и засеменила к патрульным. Спрятаться за спиной у широкоплечего мужика, приобретающего что-то в киоске, не удалось. Полицейские были наблюдательны.
— Вот она, наша модель, — зловеще прогудел Вован.
— Танка? — хихикнул Борис.
— Работаем, гражданка? — строго вопросил Вован. — Разлагаем моральные устои нашего общества? А что у нас с сертификатом качества, акцизной маркой?
— Мужики, да это же я, — заблеяла барышня. — Ослепли, что ли? Кончайте прикалываться…
— Видим, что это вы, Екатерина Павловна, — сменил тон Вован. — Шалава вы наша привокзальная. Все трудитесь и трудитесь, не покладая… чего ты там не покладаешь, Катька? Кстати, этот макияж тебе так к лицу.
— Слушайте, парни, я пойду, а? — взмолилась проститутка. — Ну, ей-богу, некогда мне тут с вами. Спешу. В другой раз поболтаем, хорошо?
— А не развести ли нам Екатерину на свидание? — задумчиво вымолвил Борис. — Вроде и время рабочее скрасим, и «защита» при себе. Ты в кредит даешь?
— Опять в подъезде? — поморщился Вован.
— Нет, в парадном, — хихикнул коллега.
— Да где оно тут, это парадное… Далече топать, блин.
— Ну, парни, я пойду, а? — жалобно канючила проститутка. — Ну, будьте людьми, спешу же…
— Ладно, живи, Екатерина Павловна, процветай и размножайся, — великодушно соизволил сержант. — Только глаза не мозоль тут порядочным людям, а то сделаем оргвыводы и из комсомола исключим. И приведи себя в порядок, чего ты такая неопрятная? Смотреть на тебя, ей-богу, тошно. К стилисту сходи в салон красоты, гардероб поменяй на новую коллекцию, стрижку там интимную сваргань… И чего от тебя так чесноком разит? А вдруг вампира подцепишь, каково ему с тобой будет?
